Закон Долга. Болото - Гюрза Левантская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Побег. Невозможен.
Глава 4. Рабы и рабовладельцы
Надежда умирает последней. Замечательная истина, пока не начнешь рассматривать её в микроскоп. Она абсолютно верна, но есть несколько «но». Этот постулат проявляет себя больше всего в действии, когда человек держит в собственных руках поводки от своей судьбы. Пока ты действуешь, надежда действует вместе с тобой. Ты горишь надеждой, и твои собственные руки устраняют все препятствия с пути. Но стоит перестать действовать, и надежда уже работает совсем иначе. Начинаешь ждать чуда. Руки помощи. Что кто-то тебя спасёт, кто-то поможет, кто-то одарит. Тоже своего рода надежда, но вот срок получения желаемого отодвигается в туманные дали. А если такое ожидание становится привычкой, образом жизни, то надежда, горящая уже не Вифлеемской звездой, а маленькой лучинкой, плавно трансформируется в прекрасную мечту. Такую же осуществимую, как полёт на Марс с экскурсионной программой.
Попав в рабство, Ира потратила не один час, чтобы осознать, как же жить дальше. Дни шли один за другим. Она прекрасно осознавала свои мизерные силы, которые невозможно было противопоставить окружающей действительности. Оставалось только смириться с обстоятельствами. Оставалось. Но так не хотелось, что аж зубы скрежетали. Действий, которые можно совершить, было немного. Узнать дозу снотворного. Выучить язык. Наладить отношения хоть с кем-нибудь. Ни от одной из этих идей не хотелось отказываться, это был план-минимум, намеченный и позволяющий не съехать с катушек.
Первый пункт удалось осуществить довольно быстро, с лёту, совместив нужное с необходимым. Рабские дни сменялись ночами, полными ночных кошмаров. Её состояние было перманентным психическим срывом, иногда начинала реветь посередине рабочего дня, что не мешало ей продолжать долбить киркой породу. Работающие вместе с ней в одной пещере дроу поначалу вздрагивали от её начинающихся истерик, а потом привыкли. Тем более что никаких попыток упасть кому-нибудь на грудь и выплакаться она не предпринимала. Тоска по дому грызла изнутри, слёзы не кончались. К усталости трудового дня добавился катастрофический недосып ночью. Буквально падала с ног. Как-то вечером она приняла соломоново решение. Стерев как могла слёзы с лица и подойдя к посту охраны, она привлекла внимание одного из «кнутоносцев», постучав по их столику костяшкой пальца. Тот удивленно взглянул на неё. Тремя жестами указав на заветную банку, кружку и себя она попросила сделать напиток. Дроу некоторое время смотрел на краснющие глаза и мокрое лицо, потом посовещался с напарником и полез на полку за банкой. Полторы маленьких ложки на полкружки воды. Вот и выяснила. Напиток был горького вкуса, она выпила его в два быстрых глотка и постаралась сдержать позыв организма отправить эту дрянь обратно. Тёмное марево мелькнуло перед глазами, она почувствовала, что начала оседать, уже в полудрёме услышав обеспокоенное восклицание и почувствовав сильные руки, подхватившие тело. Очнулась рано утром, все ещё спали. Когда она со стоном попыталась сесть, то обнаружила, что на посту охраны появилось новое лицо. Это был пожилой дроу с большой сумкой. Он моментально подошёл к ней, а один из охранников, тот, что налил ей напиток, подбежал с другой стороны и помог сесть. Дроу бесцеремонно задрал ей рубаху и достал из сумки трубку. Доисторический стетоскоп. У Иры даже сил не было дёрнуться от такого бесцеремонного обращения. А потом до её всё ещё слегка затуманенного мозга дошло, что новый знакомый — местный врач. Осознав это, она расслабилась и позволила себя осмотреть. Тот послушал, пощипал за щёки, померил пульс, заглянул в глаза, пощёлкал перед лицом пальцами, покачал головой и сказал что-то охраннику, который замер после этих слов и втянул голову в шею. Видимо, врач прошёлся насчёт его мыслительных способностей. Потом он долго говорил и в итоге написал что-то на клочке грубой бумаги и передал охраннику. Ире было выдано какое-то лекарство: охранник накормил прямо с ложечки. Она снова провалилась в сон, но проснулась в итоге вовремя, бодрая и без каких-либо следов ночного происшествия. Утром, покидая барак, не забыла поблагодарить охранника, как могла, за оказанную помощь. Тот ограничился ответным кивком и долгим взглядом. Написанная доктором инструкция висела приколотая гвоздиком к стене на посту. Вечером её позвал уже новый «кнутоносец» и, глядя на бумажку, приготовил состав, куда входили четверть ложки порошка и полный стакан воды. Вспомнив вчерашнюю смесь, Ира вздрогнула, поняв, что ей скормили дозу в двенадцать раз превышающую положенную. Видимо, нормы для людей и дроу разные. Хорошо, что отделалась лёгким испугом, снотворное — это не шутки. На сей раз, не без опаски выпив предложенный стакан, она самостоятельно дошла до своего места и уснула без сновидений.
Выучить язык. Непростая задача номер два. День за днём, растопыривая уши до такого состояния, что они вот-вот должны были научиться поворачиваться в разные стороны, она старалась вычленить из окружающих звуков отдельные фразы и слова. Но они почему-то казались кашей. Слушала, слушала, слушала. Постепенно каша преобразовалась в мелодию. И вот что странно, мелодия речи дроу отличалась от мелодии языка, на котором общались люди меж собой и люди с дроу. Получается, языки разные? Или дело в голосах? Дроу, выражая свои мысли, изъяснялись певуче, глубокими звуками, идущими из самой груди. Язык людей был отрывист, паузы между словами и предложениями ощущались отчётливее. Язык, диалект или акцент?
Где б найти учителя? Сокамерники отгородились от неё стеной с первого дня. Нет, она честно пыталась. Пробовала жестами общаться с мужчинами. Они презрительно хмурились и отворачивались, делая вид, что её нет. Женщины… с ними можно было и не пробовать, при её появлении они старались забиться в угол или спрятаться за спинами у своих покровителей-мужчин. Да что ж это такое! Будто она монстр какой! Эльфка вообще держалась особняком, храня молчание, будто давшая обет монахиня. С людьми в камере она не общалась и рот открывала, только чтобы коротко ответить на реплики начальников и сторожей, если те обращались к ней с вопросом, а иногда вообще ограничивалась кивками. На попытку с ней поговорить приняла вид, который перебил по самодовольству и презрению Карру и Минэ, вместе
