Слепень - Вадим Сухачевский

– Эти – вовсе теперь не твоя забота, я забираю их с собой. Свободен.

– Есть, товарищ генерал-майор! – и Кривцов удалился строевым шагом, с каменным лицом, чтобы никто не угадал, о чем он в эту минуту думал.

Ибо думал он в эту минуту о том, что – ох, когда-нибудь еще попадутся ему эти все вместе с их норовистым генералом!

Уже когда ехали на машине в Москву, Катя сказала Николаеву:

– А ведь вы даже не спросили, согласны ли мы.

– А вы что же, не согласны?

– Да нет, мы согласны, конечно же, – не задумываясь, ответила она.

Николаев чуть улыбнулся:

– Вот потому-то и не спросил. Зачем тратить время на вопросы, если заранее знаешь ответ?

Время, видимо, действительно было очень дорого. Когда их ЗИС домчался до перекрестка дорог, девушка-регулировщица замахала им флажком, приказывая остановиться, поскольку по другой дороге уж приближалась к перекрестку длинная колонна машин с солдатами в кузовах и с прицепленными сзади пушками. Судя по направлению, колонна двигалась в сторону фронта. Однако их водитель с капитанскими шпалами в петлицах вышел из ЗИСа, показал девушке свое красное удостоверение, что-то ей сказал, и она замахала флажком уже в сторону колонны, чтобы та их пропустила.

Для фронта, понятно, дорога была каждая минута, генерал Николаев, конечно, тоже это понимал, но по его действиям Юрий понял, что всякий миг той войны, на которую их с Катей скоро пошлют, стоит еще дороже, вон, и по усталым глазам Николаева было видно, что он не спит уже которые сутки.

Когда тронулись, Юрий спросил генерала:

– Так куда мы все-таки – после Москвы?

Николаев покосился на своего водителя и проговорил:

– Потом, потом. Все узнаете…

Да, тайна сия, видимо, велика была, если даже личный водитель, наверняка проверенный-перепроверенный человек, капитан ГРУ не должен был ни намека услышать.

– В Москву приедем часов через пять, – сказал генерал, – пока советую вам вздремнуть, а то, боюсь, не слишком скоро у вас будет время для этого.

Юрию, измученному «собеседованием» в НКГБ, действительно удалось провалиться в сон минут на пять – десять, как ему казалось. Во сне услышал голос отца:

– Vous aurez une rude épreuve. Êtes-vous prêt?

– Nous sommes prêts,[18] – тоже по-французски ответил он и открыл глаза.

Оказалось, спал он часа три. Уже немного светало, а большое количество проезжавших мимо машин явно указывало на близость Москвы. Катя все еще дремала, положив голову ему на плечо. А по-французски говорил с ним вовсе, конечно, не отец, а генерал Николаев.

Юрий усмехнулся:

– Проверяете, не забыл ли я французский язык?

– О нет, – по-прежнему по-французски ответил генерал, – я знаю, что вы, как и Катя, говорите по-французски с детства. Просто… Хоть эту машину и не прослушивают, но мы здесь не одни, а он (генерал едва заметно кивнул на водителя), как это проверено, владеет только немецким языком. Übrigens, wie geht es dir mit der deutschen Sprache?[19]

Водитель явно напрягся.

– Frei zu lesen, aber nicht ein Gespräch Praxis hatte, – ответил Юрий. Он знал, что в его немецком слегка проскальзывает французский акцент, поскольку бонна, обучавшая его, была родом из Эльзаса.

– Dies ist feststellbar,[20] – сказал Николаев, после чего снова перешел на французский: – Пускай он думает, что вас забрасывают в Германию.

– Не доверяете ему? – тоже по-французски спросил Юрий.

– Если б не доверял, его бы здесь не было, – Николаев улыбнулся уголками губ. – Да и вообще не было бы. Но – береженого Бог бережет. В суть вашего задания посвящены только два человека – я и мой непосредственный начальник, руководитель ГРУ. Больше, не считая вас двоих, осведомленных быть не должно, таковы уж правила нашей работы, к которым и вы должны привыкать. Да и там, в Париже…

На этих словах генерал осекся. Даже Юрий понял, что Николаев допустил странный для опытного разведчика «прокол»: даже человек, совершенно не знакомый с французским языком, поймет слова «á Paris».

– В общем, – сказал генерал, сейчас явно недовольный собой, – все подробности узнаете, когда приедем. А пока лишь добавлю, что ваш весьма милый французский акцент как раз весьма кстати, он полностью будет соответствовать вашей будущей «легенде».

Катя подняла голову. Оказывается, она все слышала.

– Легенде? – по-французски спросила она. – А я что, тоже часть этой легенды?

– Я бы сказал – важнейшая ее часть, – ответил генерал, – поскольку вы и сама в какой-то мере человек-легенда. – Кстати, Катюша, вы еще помните своего законного мужа, лорда Сазерленда?

– Генри?.. Как-то даже не вспоминала о нем. Он еще жив?

– Жив и, слава богу, неплохо себя чувствует, – улыбнулся Николаев.

Юрий тоже впервые за три года вспомнил, что по первой легенде Катя действительно была замужем,[21] правда, этому фиктивному мужу, крупному капиталисту из Великобритании, должно уже быть лет под девяносто. Какое-то время «муж» был для Кати вполне надежным прикрытием от здешних властей, поскольку поставлял товарищу Сталину станки, необходимые для производства танков и самолетов. Но где еще мог понадобиться в качестве прикрытия этот старикан миллионер?

Генерал пояснил:

– Дело в том, Катенька, что ваш законный супруг, как и положено капиталисту, ценит деньги выше любой идеологии, поэтому втайне от своего правительства поставляет станки еще и Гитлеру через свой стокгольмский филиал. В общем, для любой страны бесценный у вас, Катюша, муженек, и это нам всем скоро весьма и весьма понадобится.

– А Юрий мне кто? – спросила она. – Брат?.. Как-то мы не больно похожи.

– Да нет, – снова улыбнулся Николаев, – зачем плодить сущностей? Он, месье Жорж, будет вашим любовником, журналистом из фашистской газетенки во Франции, так что вам не понадобится скрывать ваши отношения. Даже от вашего супруга, лорда Сазерленда, насколько я понимаю вашу с ним договоренность.

– Так значит, мы отправляемся…

– Сейчас все узнаете, – уже по-русски сказал генерал Николаев.

Как раз в этот момент их ЗИС затормозил возле охранявшегося автоматчиками небольшого двухэтажного особняка в центре Москвы. Как объяснил генерал, когда они поднимались по мраморной лестнице, здесь размещался один из самых секретных отделов ГРУ.

Глава 6

Комсомольский привет из преисподней. Последний мирный вечер

Уже вечерело, когда машина снова везла их по Москве. Ехали молча, и Юрий снова и снова прокачивал в уме все стороны порученного им с Катей задания.

Итак, их забрасывали, оказывается, вовсе не в Париж, а в оккупированную немцами Варшаву с целью восстановить там связь с одним нашим человеком, служившим в польском отделении абвера. После недавних арестов все прежние связные были арестованы, и этот «офицер абвера» нынче работал в пустоте, а информация, которой он обладал, была бесценной – это были списки и особые приметы, а также даты, места заброски и будущие явки уже готовых к заброске выпускников Варшавской разведшколы абвера.

Как не без оснований полагал генерал Николаев, все прежние связные провалились потому, что в недрах ГРУ завелся «крот», поэтому заброску Юрия и Кати готовили в обстановке немыслимой даже для ГРУ секретности. Н. Н. Николаеву поручено было «невзначай проговариваться» о том, что конечный пункт заброски – Париж. О том, что в действительности это будет Варшава, кроме них двоих известно было только двум генералам – Н. Н. Николаеву и самому генерал-лейтенанту Панфилову, сменившему генерала Голикова на посту начальника ГРУ.

Он, Юрий, то есть теперь уже журналист Жорж де Круа, уроженец Эльзаса, француз по отцу (графу, кстати; род прослеживается с XII века) и немец по матери, урожденной Марте фон Лансдорф, отправлялся в Варшаву в качестве якобы корреспондента одной фашистской газетенки, дабы взять интервью у немецких офицеров, прибывавших на отдых в Варшаву с Восточного фронта, а если повезет, то и у самого рейхсминистра Альфреда Розенберга,[22] который, возможно, тоже окажется в Варшаве в это время. Все было продумано до мелочей. Настоящий Жорж де Круа, которого наши люди как раз на пути в Варшаву и похитили, оказывается, так же, как и он, Юрий, хромал на правую ногу (в юности неудачно упал с лошади), тоже носил очки с сильными линзами, к тому же окончил физико-математический факультет Берлинского университета, так что он, Юрий, как специалист по математической физике, мог не бояться возможных проверок по части своего образования.

И еще одна деталь. Настоящий де Круа как-то раз по пьянке хвастался в кругу друзей, что завел некогда интрижку с одной замужней дамочкой, имени которой не называл, и дамочка эта, сбежавшая от старика мужа в нейтральный Стокгольм, в письме обещала как-нибудь его навестить. В общем, сходилось все просто замечательно.

Все дальнейшие инструкции они должны были получить лишь накануне отлета – тоже, видимо, из неких конспиративных соображений.