От Диогена до Джобса, Гейтса и Цукерберга. «Ботаники», изменившие мир - Йорг Циттлау

Последний отрезок своей жизни Диоген провел на Крите в доме одного работорговца. Старца спросили, что он еще мог бы сделать. Прозвучал ответ: «Командовать людьми». Когда он увидел богатого торговца Ксениада, на котором так и сверкали драгоценные камни, Диоген добавил: «Продай меня этому человеку – он так наряжен, что, кажется, ему срочно нужен кто-то вроде меня». В итоге он попал к Ксениаду, остался у него и преподавал его сыновьям.

Диоген прожил 90 лет. Считается, что его влияние на развитие философской науки более скромное, но следует признать, он был одним из самых великих ботаников.

Глава 4 Наверху, на башне из слоновой кости

Великие ботаники философии

Философия – это дело головного мозга. Когда пропагандируется власть неосознанного желания, как это делали Шопенгауэр и Ницше, мышление и речь остаются уделом серого вещества, которое занимается сознательным размышлением и суждением. Поэтому вполне логично, что среди великих в истории философии много ботаников. Они больше полагаются на головной мозг, чем на то, что находится ниже него.

Существуют и другие причины, по которым история философии становится полем деятельности ботаников. Во-первых, философ часто занимается вещами, которые не приносят непосредственной пользы. Кого, собственно, интересует, сколько ангелов поместится на острие иглы или что появилось сначала: явление либо вещь? Такими вещами озабочен исключительно ботаник. Во-вторых, философы зачастую одиноки, у них проблемы в отношениях с другими людьми, особенно с женщинами. Больше половины известных философов неженаты. В какой-то мере это объясняется тем, что некоторые из них жили при монастырях, но причина и в том, что они просто не могли покорить женское сердце. Чудаковатый тип без каких-то конкретных карьерных перспектив имел мало шансов заинтересовать женщину.

Третья причина, почему «философы и ботаники» часто означает одно и то же, заключается в том, что они равнодушны, а иногда даже крайне негативно относятся ко всему, что связано с детьми, к иррациональному и физическому. Плотин (205–270 года до н. э.) бичевал свое тело, считая его тюрьмой души. Он отказался от гигиены, потому что не хотел доставлять врагу удовольствие. Но и для его приверженцев это было не совсем приятно, ведь их дурно пахнущий учитель любил по-отечески обнимать их.

Рене Декарт (1596–1650) хотел, чтобы детство признали болезнью, которую необходимо как можно скорее вылечить. Физическое движение вызывало у него отвращение, поэтому большую часть времени он проводил в кровати. В полудреме он начинал сомневаться в реальности, лишь думающее «я» имело смысл: «Я мыслю, значит, я существую».

Жан-Поль Сартр (1905–1980) выглядел прототипом настоящего ботаника. У него были узкие плечи, он носил огромные очки, ему с ранней юности поставили диагноз «помутнение хрусталика». Он был больше озабочен духовной стороной жизни, нежели материальной. Сартр много курил и поэтому особенно рассердился, когда во Франции ввели запрет на курение, а на всех картинах и фотографиях с ним подретушировали трубку и сигареты (только в январе 2011 года парламентская комиссия проголосовала за то, чтобы отменить запрет на публичные изображения курения).

Людвиг Витгенштейн (1889–1951), напротив, был убежденным противником курения, но относился к своему организму не лучше, чем Сартр. Работая профессором Кембриджского университета, он жил, питаясь только хлебом и сыром. На вопросы по этому поводу он отвечал: «Мне совершенно безразлично, что есть, – главное, чтобы все оставалось неизменным». Современные ботаники думают так же и сегодня, только хлеб заменили чипсы, пицца и кола.

Не следует забывать, что философы и ботаники имеют сходство в манере общения. Когда они берут слово (что бывает нечасто), то начинают бесконечный и мудреный монолог. Часто в нем много истины и существенной информации, но для слушателей он слишком утомителен. Особенно сложно было слушать Георга Вильгельма Фридриха Гегеля (1770–1831). Один из его студентов описал лекции ученого так:

Усталый и мрачный, он сидел опустив голову, сосредоточенно пытаясь найти что-то в своих многочисленных записях, постоянно бормоча, перелистывая их то в одну, то в другую сторону. Он кашлял почти на каждом слове, все предложения проговаривал отдельно, а также каждое слово и каждый слог, а потом на швабском диалекте металлическим голосом говорил так, как будто все, что он сказал, – самое важное.

Артур Шопенгауэр считал отвратительными не только лекции Гегеля, но вообще его личность. Он называл его «презренным субъектом» и «духовным Калибаном» (это не Талибан, но все-таки достаточно жестокое чудовище из комедии Шекспира). Шопенгауэр даже назначал свои лекции на то же время, что и Гегель, но эту дуэль он всегда проигрывал. Студенты предпочитали бормочущего себе под нос угрюмого ботаника агрессивно настроенному умнику. Своего олимпа Шопенгауэр достиг намного позднее. Он прокомментировал это так: «Нил дошел до Каира». Он никогда не испытывал недостатка в самоуверенности.

Фома Аквинский (Томас Аквинат): когда быки мычат

Когда живешь в монастыре, совсем неплохо быть ботаником. Официальная история существования монастырей, может, видит это и не совсем так, но если ботаником считается тот, кто полностью погружен в свои мысли и при этом не замечает ничего вокруг, то его можно сравнить с монахом, который проводит свою жизнь в службе Богу и поэтому ищет уединения в монастыре.

Неудивительно, что Античность со своими философско-религиозными частными школами, а потом и Средневековье с его монастырскими традициями породили множество ботаников. Одним из первых представителей этого типа людей был церковный учитель Ориген, который родился в 185 году в Александрии. В 202 году его отец стал жертвой преследования христианства. Это настолько потрясло Оригена, что он решил умереть смертью мученика. Он захотел убежать из дома и примкнуть к беднякам в Риме. Однако его мама оказалась достаточно умной и спрятала его одежду. Ориген, конечно, хотел, чтобы его распяли на кресте, но бежать обнаженным по улице желания не было, поэтому он отказался от этой мысли. Философ проявил себя в других поступках. Он продал свою библиотеку и стал вести жизнь аскета – из книг осталась только Библия. Как утверждают, Ориген сам себя оскопил, чтобы лучше сосредоточиться на чистой любви к Богу. Однако в этом факте историки сомневаются.

В это же время жил Плотин, который тоже был родом из Египта. Плотин перестал праздновать свой день рождения, потому что считал, что в этот день в его тело вошел его дух. Он ненавидел свою плоть, поэтому совсем не ухаживал за телом. Он не только перестал регулярно мыться, заниматься спортом и есть здоровую пищу, но и отказался от лекарств. В конце жизни все его тело покрывали гнойники. Однако это ему совсем не мешало по старой традиции сердечно обнимать своих учеников.

В начале Средневековья многие аскеты стали селиться в монастырях. Эти обители отрешенности от мира и набожности были идеальным местом пребывания для ботаников, например таких как Ансельм Кентерберийский. Он родился в 1033 году в Аосте, на северо-западе Италии. Его отец планировал для него политическую карьеру, но Ансельм захотел уйти в монастырь. Только в возрасте 27 лет ему удалось побороть сопротивление отца. Мужчина ушел из дома, долго скитался и наконец нашел пристанище в монастыре в Нормандии, где сразу признали его философский талант. Уже через три года он занял пост приора, а еще через 15 лет был избран в аббаты.

Следующим шагом должно было стать назначение преемником умершего архиепископа Кентерберийского. Однако Ансельм отказался, потому что в качестве епископа он в конце концов оказался бы там, куда прочил его отец, а именно в политике. Ансельм предпочел и дальше работать в покое над своим известным онтологическим доказательством существования Бога и другими философскими идеями. Он был убежден, что человеческий разум не может не принимать существование Бога. В него нельзя верить или не верить, потому что нет сомнения в том, что он есть.

Некоторые из его могущественных друзей считали эти размышления пустой тратой времени. Они «похитили» его, привели в церковь, дали Ансельму в руки епископский посох и спели ему Тедеум [6] , который обычно звучит при короновании короля или избрании Папы Римского. Хотел он этого или нет, но теперь он стал епископом.

Как он и опасался, служба не только не давала философствовать, но и навлекла на его голову много гнева. Вскоре он впал в немилость английского короля Вильгельма II, который был циничным и злым (из-за красноватого оттенка кожи его прозвали Руфусом, от лат. «рыжий»). В итоге Ансельм вынужден был эмигрировать во Францию. Лучше бы его оставили в монастыре.

Примерно через сто лет после смерти Ансельма на церковную кафедру пришел следующий ботаник – Фома Аквинский. В отличие от худого Ансельма, он имел тучную фигуру. В столе, за которым Фома писал, пришлось сделать круглый вырез, чтобы ему было комфортно работать. Оказывается, не все ботаники выглядят худыми и изможденными, как Стив Джобс или Джулиан Ассанж.