Сказки-притчи для детей и не только - Любовь Чабина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ладно, читай, какие ступени там дальше.
– Памятозлобие, злословие и клевета.
– Вник, мститель? Забудь про зло! И вслух не злобствуй. И мысленно тоже.
– Ладно, попробую, раз уж с тобой связался. Но и ты не ври, что там только плохо. Живут, судя по всему, дружно. И на выпивку им хватает. Хотя им и правда крепко кто-то насолил. Мы просто оказались в посёлке не вовремя.
Дремучий лес. Нечистое поле
Коля перешагнул границу между серой тьмой и ясным днём и будто впервые в жизни вдохнул полной грудью чистый воздух, услышал пение птиц и шорох листвы, залюбовался синевой небес, изумрудным блеском листвы…
Разве опишешь красоту жизни словами! Разве постигнешь её глазами? Прикосновение шёлковой травы-муравы, аромат цветов, жужжание пчёл… Красоту можно только впитывать в себя всем своим существом, радуясь, умиляясь и благодаря Создателя.
Как прекрасен ЭТОТ мир!
Коля рухнул на колени, потом просто лёг, прижавшись к траве щекой, и заплакал. Плакал навзрыд, размазывая слёзы по чумазым щекам и улыбаясь одновременно. Плакал долго и сладко, смывая с души страх и боль последних событий. Плакал горько и отчаянно, осознавая, как неправильно прожил все свои годы, причинив в результате столько горя и себе, и МАМЕ.
– Мама, мама! – звал сквозь слёзы, не заметив, как уснул, обласканный солнышком и ветерком.
Проснулся в горнице – не самой чистой и уютной, но вполне приемлемой для проживания. Русская печь посреди избы, круглый стол, шкаф, лавка с охапкой сена на ней, одеяло на полу у лавки…
– Ой, уронил, – пробормотал Коля, поднял одеяло и укрылся им с головой. Небольшую щёлочку между подушкой и одеялом всё же оставил для наблюдения за происходящим.
Вскоре послышались шаги, скрипнула дверь и в горницу вошла… Баба-яга! Самая настоящая: нога костяная, зубы торчат, голова грязным платком повязана, глаза злобно сверкают.
Свалила Баба-яга дрова на пол, стала их в печь укладывать, под нос песенку бормочет:
– Дети, дети, куда бы вас дети? Если вы и есть, вас надо срочно съесть!
Растопила печку, скомандовала чугуну в печь встать, он – огромный такой – в воздух сам поднялся, в печь влетел, и заслонка за ним сама чёрный проём закрыла.
– Ого! – не выдержал Николай.
– Не спишь, путешественник! – Баба-яга стремительно подошла в Колиной лежанке и откинула с его лица одеяло. – Вставай, умывайся, обедать будем!
– Вы будете обедать, бабушка?
– Мы! Я ж сказала: «Будем», а не «Буду»! Испужался? Не боись, не съем! На тебя смотреть-то больно, а кушать – так и вовсе опасно! Откормлю сначала! Шутка! – и Баба-яга захохотала громко, скрипуче и страшно.
– Бабушка, а где можно умыться?
– У колодца. Хотя тебе, пожалуй, лучше в баню пойти. Она вчера топилась, сегодня тёпленькая чуток. Напариться не получится, а помыться сойдёт. Пойдём со мной.
Вскоре Коля смущённо раздевался в сумрачном предбаннике, слушая объяснения Бабы-яги:
– Тута вот вехотки и щёлок – натрись получше. Черпак возле шайки на лавке, вода в чане тёплая, рушник на гвоздике. Веник не пригодится, я его уберу, но вечером отпариться придётся.
– Второй раз в день мыться, что ли?
– Тебе и трёх раз не хватит! Откуда ты такой грязный явился?
– Из Подземного царства.
– Ох ты! Светик ты мой, да что ж ты раньше-то не сказал! Да я б тебе до баньки дойти помогла! Погодь чуток!
Выскочила Баба-яга из бани, закружилась по поляне, затанцевала, завскрикивала, запришёптывала что-то: баня стала накаляться, вода в чане забурлила, ковшик с лавки соскочил и на каменку воды плеснул.
– Опять мытарства? – Коля запаниковал, но тут подлетел веник да как начал хлестать Николая со всех сторон. Коля руками загораживается, кричит, но никто и внимания на его протест не обращает: мочалка, покрытая серой жижей, подлетела и давай Колю натирать! Ковшик воду в тазике смешивает – кипяток с холодной, тазик подскакивает и на мальчика эту смесь выливает, и так несколько раз подряд…
Наконец Коля вырвался в прохладный предбанник, где его окутало полотенце; выскочил на улицу, чтобы бежать куда глаза глядят, но тут же оказался в объятиях старой ведьмы.
Занесла она его в избу, одёжку постиранную и заштопанную выдала, помогла одеться и за стол усадила:
– Ешь, родимый, сейчас гости придут.
– И вы съедите меня?
– Да тобой и один-то наесться не сможет – кожа да кости! Гостей тобой стыдно угощать! Не бойся, сёстры мои придут, ты нам про Подземное царство расскажешь.
Вскоре Коля и три Бабы-яги мирно беседовали за столом. Коля вспоминал, а бабушки ахали, охали да варенья ему подкладывали в блюдечко. Наконец Коля закончил свой рассказ тем, как баню за мытарство принял.
Посмеялись бабули, да и о себе рассказывать начали:
– Живём, как видишь, одиноко, но общаемся между собой. Две из нас проживают в Дремучем лесу, а одна – молоденькая самая – в Нечистом поле.
– А почему поле Нечистым называют? Обычно же наоборот!
– А в нём нечисть часто гуляет. Она в Сказочном мире власти не имеет, даже проникнуть в него не может, а вот в пространстве между Подземным царством и Землёй-матушкой порой резвится. Это пространство и есть Нечистое поле. Ты уснул на нём.
– Оно мне таким красивым показалось.
– После Подземного царства тебе что угодно Раем Небесным покажется! Даже если это Нечистое поле! Хорошо, что младшая Яга тебя увидела и приютила! Иначе беда могла случиться. А Дремучим наш лес называется потому, что у его жителей совесть дремлет, а периодически и вовсе засыпает. Тогда мы зло творить начинаем. Тут народу немало живёт: и людоед, и русалки, и кикиморы болотные… Людей дремучих встречал? Они тоже из наших краёв! Так что ты здесь шибко не задерживайся – мы тоже скоро отвечать за себя перестанем.
– Чтой-то вы его торопите? – заворчала вдруг самая старшая Яга. – Пугаете зачем? Пойди, соколик, на лавку, ещё отдохни.
– А можно я на сеновале посплю? Всю жизнь мечтал! – Коля, осторожно оглядываясь, направился к выходу.
– Иди, соколик, иди, – заулыбались бабки, только не ласково, как прежде, а как-то зловеще, – только не на сеновал, а к нам иди.
– А ещё лучше – от нас беги!!! – сдавленно, будто преодолевая себя из последних сил, крикнула младшая Баба-яга.
И вскочили все три! И к Николаю бросились!
Коля выбежал в сени, лихорадочно огляделся, соображая:
– Как там в сказках? Мётлы, ступы, ко мне!
Подскочили ступы, мётлы! Он метлу схватил, в одну из ступ вскочил, взлетел и крикнул оставшимся:
– За мной!
Транспортные средства за ним летят, а бабки внизу беснуются, младшую бить-пинать начали, а Коля кричит им из поднебесья:
– Прощайте, бабушки, спасибо вам за всё! Не обижайте младшенькую, она меня от вас спасла, а вас – от угрызений совести!!!
Далеко внизу оставались и Нечистое поле, и Дремучий лес.
Вскоре ступу начало лихорадить, метла стала вырываться из рук. Пустые кадушки с торчащими из них мётлами плавно развернулись и понеслись назад.
– Вниз, вниз! – командовал мальчик ступе, она нехотя подчинялась, но чуждая воля всё сильнее влияла на её полёт. Наконец ступа замерла на одном месте, будто в раздумье…
Коле раздумывать было некогда, и он прыгнул. Благо было уже невысоко.
Сладкая жизнь
Иван и Философ только под утро позволили себе выйти на дорогу, не опасаясь, что их может настигнуть погоня. Мимо пролетали обгонявшие их автомобили, и Философ, которому надоело идти пешком, предложил:
– Давай попутку поймаем! Город недалеко должен быть, у меня тётка здесь живёт. Заедем, пообщаемся.
– Мы ж зарок насчёт семьи давали!
– В принципе, все люди – братья, вернее, дальняя родня. Тётка, кстати, тоже родня неблизкая. А я уже идти не могу – ноги сбил.
И они, повернувшись лицом к нагоняющим их машинам, стали голосовать. Повезло – первый же грузовичок откликнулся на их призыв и остановился.
Философ радостно полез в кабину:
– Нам до города только!
Тронулась попутка да… развернулась на все сто восемьдесят и помчалась в обратном направлении, а водитель счастливым голосом вещать начал:
– Я и не надеялся, мужики, что найду вас. Наши как узнали, что вы не сгорели, меня и командировали вам вслед: без них, говорят, не возвращайся!
Философ молча вцепился в баранку грузовичка; Иван пытался стукнуть водителя по голове, но теснота кабины не позволяла им вдвоём эффективно обезвредить водителя, а тот, прикрывая правым плечом голову, торопливо успокаивал пассажиров:
– Мужики, да я, да мы знаем уже, что не вы поджигали! Мы отдать вам кое-что хотим! Да послушайте вы меня!
Наконец машина, вильнув с дороги, остановилась. Иван и Философ выпрыгнули из кабины и направились в сторону города, а водитель бежал рядом и взывал к их разуму:
– Мужики наши, когда протрезвели, за голову схватились: как могли пойти на такое зверство?! Тут ещё жена Иудова прибежала: что, говорит, вы с моим мужем сделали?! И рассказывает, что он ночь проворочался без сна, а потом вены себе порезал. Она скорую вызвала, те его забинтовали и в больницу. Он там таблеток опился. Промыли ему желудок, а он петлю давай мастерить… Мы и смекнули, что к чему, – пришли к нему всей компанией, а он на колени перед нами: я, говорит, и поджёг, и на убийство вас сговорил. Убивайте и меня теперь! Я себе жить всё равно не дам! Мы вместе с ним к сторожке пошли, думаем, сначала косточки ваши земле предадим, а потом сдаваться властям пойдём. Копали пожарище, копали, а косточки нет ни одной! Поняли, что сбежали вы! Ох, мы и обрадовались, вы не представляете. Зато знаете, что нашли? Под сторожкой обнаружился подвал, а там сундучок, забитый до верха царскими червонцами. Мы на них комплекс свой лучше прежнего восстановим, а половину вам решили отдать. Типа ущерб моральный возместить. Для этого меня за вами и послали. Поедем, мужики!
