Белая малина: Повести - Музафер Дзасохов

— Все равно не огрызайся. Хоть об отце подумай.

V

Школьный двор заполнен смехом и говором. Сколько времени мы не видели друг друга! Хоть и маленькое у нас село, но летом я встречался только с соседскими ребятами. Как все загорели, как вытянулись за лето! На многих новая одежда. У меня тоже новая рубашка, и дзабырта новые, и сумка.

Теперь товары в магазин привозят редко. Но на этот раз и Дзыцца посчастливилось: достала ситцу. Она сама сшила мне рубашку. Алую, как флаг. А на сумку Жамират дала кусок материи. «От меня, — говорит, — тебе подарок».

Теперь мне надо было подстричь волосы. Парикмахерской у нас в селе нет, но «парикмахеров», можно сказать, на каждой улице несколько человек — стричься-то людям ведь надо. Потому многие и научились этому ремеслу, стригли кто лучше, кто хуже. Но среди всех самым умелым считался Мыширыко. Вот вчера Мыширыко и подстриг мне мои сильно отросшие волосы. Теперь там, где прошлась машинка, на шее белая полоска. А сам-то я весь коричневый от загара.

Вот и Царадзон, сын Гадацци. Я только сейчас его увидел, он целое лето жил у родственников. Раньше товарищами были. Не знаю, разрешит ли теперь Гадацци ему дружить со мной.

Царадзон подошел ко мне. Поздоровался.

— Почему ты меня оставил? — промолвил он обиженно.

Наверно, Гадацци еще ничего не рассказал ему, а то бы он не был со мной так дружелюбен.

— А когда ты приехал?

— Вчера.

— Я не знал.

Мы делились новостями. Царадзон одних фильмов целый десяток насчитал. Я не меньше люблю кино. И я тоже поехал бы в город, если бы у меня там жили родственники.

Как-то я просился у Дзыцца туда на скачки. Но, во-первых, она побоялась отпустить меня одного. Во-вторых, и денег не нашлось.

— Ничего! Тебе еще надоест в город ездить!

Как же, надоест. Еще пока ни разу не был там. А время было удобное, мы в тот день не работали. Да и соседские ребята собирались…

А вот Бешагур появился. Наверно, уже опять придумал какую-нибудь «забаву». Он у нас заводила и задира. Ростом невелик, но ребята его остерегаются, даже те, кто постарше. Особенно мальчишки с верхней улицы. Они хотя и хвастуны, но Бешагура побаиваются. Он со многими дрался.

Я тоже невысок ростом. Хотя за последнее время немного подрос. А раньше я в классе был самым маленьким. И на уроке физкультуры обычно стоял последним. Я перерос Бешагура. Но он все равно не уступает свое место, так что я по-прежнему в самом хвосте…

Девчонки почему-то разбежались во все стороны, визжат. А Бешагур стоит один посреди двора. Что же это у него в руках? Ну вот, опять змею поймал… Я вздрогнул. Очень змей боюсь. Я уже приготовился бежать. Бешагур приближается к нам, а мы с Царадзоном отступаем.

Бешагур смеется:

— Не бойтесь!

— Брось ее! — просит Царадзон.

— Да вы что, девчонки, что ли? Это же уж.

Мне все змеи одинаковы. Даже если на картинке увижу, сердце от страха бьется. А Бешагура хлебом не корми, дай только со змеей повозиться. Когда ходим на рыбалку, он ни за что мимо змеи не пройдет, обязательно поймает. А ужи-то ему и вовсе не страшны, он их даже за пазуху кладет. Мы тогда к нему и подойти боимся. А сколько он их перетаскал учителю зоологии! Еще и лягушек, и ящериц. Как ему не противно?

Класс Дунетхан весь собрался. Среди них их учительница Фатима. «Их» учительница. Будто не была она и моей учительницей, ведь в первом классе я тоже у нее учился. Мы тогда собрались со всех концов села. Но я только одного Бешагура и знал, все остальные были с других улиц. Однако мы скоро привыкли друг к другу и учительницу нашу полюбили. Она нам часто рассказывала про своего сына. Ее муж погиб на фронте. Она вернулась к отцу. А мальчик остался в доме мужа. Фатима иногда брала сына к себе и к нам его приводила. И много разных историй рассказывала про него. А мы слушали, слушали…

Однажды, когда мы уже учились в четвертом классе, Фатима позвала нас к себе домой. Попросила помочь выкопать картошку. Отец ее был болен, а одной ей выкопать не под силу. Мы пришли всем классом. Даже корзинок не хватило. Чуть не поссорились из-за этого — всем хотелось таскать корзинки.

С картошкой мы управились быстро. И Фатима принесла нам из сада желтых ароматных яблок.

«Берите. Хорошие яблоки».

Она взяла одно и надкусила. Я очень удивился. В первый раз я увидел, как Фатима ест. А мне почему-то казалось, что учителя никогда не едят. Кто знает, может, и другие ребята так же думали. Только вслух я об этом не сказал.

Да лучше бы я и не видел этого. Теперь вот я думаю, что учитель такой же человек, как и все люди. И он, оказывается, ест, пьет, картошку копает…

Бешагур так и не захотел бросить змею. Все, кто с ним встречался, вскрикивали и шарахались от него.

Зазвенел звонок. Ребята разошлись по классам. А мне идти в класс не хочется, так бы до вечера и простоял с мальчишками, наговорился бы.

Первый урок у нас осетинский язык. Учительница Чежаду у нас строгая. Она ни на минуту не отвлечется. Не сможешь ответить на вопросы — она сразу:

— Садись. Двойка.

Мы так и прозвали ее: «Садись — двойка».

Чежаду объясняет новый материал. Она стоит рядом с моей партой, но слова ее доносятся ко мне как сквозь вату. Я делаю вид, что слушаю, а сам смотрю в окно.

Что за черт сюда принес Хаматкана? Стоит под окном и делает мне какие-то знаки… Хаматкану хорошо — в школу ходить не надо, уроков учить не надо. Гуляет по улицам в свое удовольствие.

А может, он хочет к нам в школу? Не зря же он сюда пришел. Ребята все учатся, ему, наверно, скучно стало, играть не с кем. Вот и ждет, когда у нас урок кончится. Конечно, если бы у него отец и мать были живы, все было бы по-другому. И школу бы он не оставил. В прошлом году Хаджумар посылал меня за Дзалмышша — это жена Хаматканова дяди, — а она даже и не подумала прийти. «У сирот, — говорит, — нет времени учиться».

Звонок на перемену. И опять шум, смех, звонкие ребячьи голоса заполнили двор. В коридоре беготня, прямо пол трещит. Школа у нас в доме одного из сельчан. Школу нашу немцы разрушили, остались одни стены. Места всем в этом доме не хватило, пришлось директору отдать одну из своих комнат — третьему и пятому классам.

Первый день в школе тянется долго. Особенно последний урок. У Дунетхан всего четыре урока, и она убежала домой. Есть хочется. Уж скорей бы и нас отпустили…

Хуыбырш выбежал мне навстречу. Радуется, будто давно не видел меня. Прыгает вокруг, забегает вперед и так поглядывает, словно упрекает: чего, мол, так медленно идешь?

Я бросил сумку на стол, достал из-под сита кусок чурека — Дзыцца туда кладет чурек, — взял в бумажку соли и помчался в огород. Хуыбырш — за мной. Виляет хвостом, чурека хочет. А мне и самому мало. Но кусочек все же дам, жалко собаку. Кинул ему мякиш, корочку-то я и сам люблю. Хуыбырш подпрыгнул и поймал чурек на лету, даже крошки не уронил. Бывает, что он у ребят чурек выхватывает, но аккуратно, так, что никого из них ни разу даже не царапнул. Подкрадется тихонько, а ребятишки иной раз и не замечают, как он у них утащит чурек.

Я присел на корточки у грядки с луком, быстро нарвал молодых луковых перьев, подравнял концы, обмакнул в соль. Очень вкусно с чуреком! И совсем не горько…

Попробовал и чесноку. Но чеснок уже начал твердеть, не так вкусен. Вырвал несколько редек, да все мелкие, рано еще их трогать. Добрался до кинзы[11]. Но от кинзы вместе с луком у меня во рту так стало палить, что пришлось поскорей закусить чуреком. Сразу стало полегче.

Я поднялся и блаженно вздохнул. Сыт! От моего чурека даже кусочек остался, а я-то думал, что не хватит. Хуыбырш уставился на мою руку, в которой держу чурек.

— На!

Хуыбырш, как всегда, поймал кусок. Будто я ему прямо в рот целился.

А вот и наша лыштаг яблоня. «Лыштаг» — значит «мелкая». И в самом деле яблоки на ней не больше сливы. Сначала на нее никто у нас не обращает внимания. Кому охота есть эту мелочь, когда полно крупных яблок летних сортов. Потом созревают белые сливы, вишни…

Но наступает время, когда ранние фрукты съедены, а зимние сорта еще не поспели. Вот тут-то вспоминаем и про нашу лыштаг. В прошлом году, правда, на ней ничего не было. Но зато сейчас ветки согнулись под тяжестью плодов. Яблочки маленькие, выбирай любое, самое красное, сотри только легкий белый налет и клади в рот целиком…

Я взобрался на самую верхушку лыштаг, сел на ветку, усыпанную яблоками. Отсюда хорошо видно весь край села. Вон и кладбище. Рядом, у оврага, амбары. А за амбарами дорога. Как мне хочется отправиться по этой дороге! Интересно, куда бы она меня привела?..

Баппу тоже по этой дороге ушел на войну. Домой он придет по другой дороге, по Елхотовской. На поезде приедет до Карджына. А от Карджына до нас недалеко, можно и пешком пройти. А может, подвода какая повстречается. Наши часто туда ездят на мельницу.