Не только Холмс. Детектив времен Конан Дойла (Антология викторианской детективной новеллы). - Эллен Вуд

— К двери, Дом! — закричал Монморанси в ярости. — Я у окна! Не дай ему уйти!

— Я уже тут, — ответил Домпьер от двери.

— А он и не собирается уходить, — послышался спокойный голос Каррадоса из противоположного угла комнаты. — Вы все сейчас находитесь как раз там, где мне нужно. И вы у меня под прицелом. Если кто сдвинется хоть на дюйм — выстрелю. Имейте в виду, что стреляю я на звук.

— Ч-черт, да что это з-значит? — выдавил Монморанси под горестные причитания мадам Домпьер.

— А значит это, что мы теперь в равных условиях — трое слепцов в темной комнате. Ваше численное превосходство уравновешивается тем фактом, что я сейчас нахожусь в своей стихии, а вы — нет.

— Дом, — прошептал Монморанси во тьму, — зажги спичку, у меня кончились.

— На вашем месте, Домпьер, я бы не стал, — посоветовал Каррадос с коротким смешком. — Это может быть опасно. — Внезапно в его голосе зазвучал гнев: — Бросьте коробок! Вы стоите на краю собственной могилы, глупец! Бросьте, говорю, и так, чтоб я услышал, как он упадет.

На раздумья потребовалось не больше секунды, затем послышался звук падающего предмета — Домпьер сдался. Оба преступника затаили дыхание.

— Вот так, — спокойно сказал Каррадос, и стало окончательно ясно, кто хозяин положения. — Всегда можно договориться по-хорошему. Ненавижу, когда меня вынуждают стрелять, но вы, по-моему, до сих пор не понимаете, что происходит. Не забывайте: я-то ничем не рискую. А еще не забывайте, мистер Монморанси, что даже самый отлаженный курок при взведении слегка щелкает. Я напоминаю вам об этом для вашей же пользы, потому что если вы опрометчиво попытаетесь перехитрить меня под покровом темноты, производимый вами шум даст мне фору в пятую долю секунды. Не знаете ли вы, случайно, заведение Дзинги на Мерсер-стрит?

— Тир? — хмуро поинтересовался Монморанси.

— Именно. Если вам доведется выбраться отсюда живыми, не откажите себе в удовольствии, попросите Дзинги показать вам мишень, сделанную специально для меня. Она оснащена четырьмя часами, которые тикают не так громко, как ваши; так вот, с двадцати ярдов я попадаю в нее семь раз из семи. Он сохранил ее для забавы.

— Но у меня нет часов, — вслух подумал Домпьер.

— Нет, месье Домпьер, зато есть сердце, и, пока оно не ушло в пятки, я слышу его стук так же хорошо, как тиканье часов месье Монморанси. И к тому же оно в центре — в такую мишень гораздо легче попасть. Все хорошо, дышите, не стесняйтесь, — бедняга Домпьер от ужаса не мог вздохнуть, — мне совершенно все равно, а вам так и задохнуться недолго.

— Месье, — горячо заявил Домпьер, — клянусь, вам не собирались причинить никакого вреда. Этот англичанин просто пытался запугать вас. В крайнем случае вас бы связали и заткнули рот. Будьте осторожны: убийство — игра опасная.

— Для вас, но не для меня, — ласково возразил Каррадос. — Если вы меня убьете — вас повесят. Если же я вас убью — меня не просто оправдают, а еще и героем объявят. Представьте себе сцену: суд настроен сочувственно, зачитывают историю ваших злодейств, рассказывают, как вы меня мучили. А затем, спотыкаясь, нащупывая руками опору, появляется беспомощный слепой человек, его просят дать показания… Сенсация! Ну успокойтесь, я просто представил, как это может быть. Видите, я совершенно спокойно могу убить вас обоих и сослаться на волю Провидения. Пожалуйста, не вертитесь, месье Домпьер. Хоть я и знаю, что вы не собираетесь трогаться с места, но всякое может случиться…

— Прежде чем умереть, — сказал Монморанси с деланым смехом, — я хотел бы узнать, месье Каррадос, что случилось со светом. Не уверен, что это работа Провидения.

— Буду великодушен — не стану подозревать вас в том, что вы просто пытаетесь выиграть время. Вам бы, конечно, уже следовало догадаться, как все произошло. Но в подтверждение того, что мне бояться нечего, я не прочь занять вас разговором. У меня в руке был острый нож — вы справедливо заключили, что как оружие он бесполезен, — а прямо под носом — электрический шнур от лампы. Устроить короткое замыкание было проще простого. Перегорели все предохранители — загляните в распределительный щит, что в прихожей, и вы в этом убедитесь. Но лучше обратитесь к месье Домпьеру, у него большой опыт работы с металлами, и наверняка он сможет в доступной форме изложить вам законы электричества.

— Как вы могли понять, что это распределительный щит в прихожей? — негодующе поинтересовался Домпьер.

— Мой дорогой Домпьер, к чему бесплодно сотрясать воздух? — ответил Макс Каррадос. — Какая разница? С таким же успехом могли бы установить его в подвале.

— Действительно, — подал голос Монморанси, — единственное, что нам сейчас нужно…

— Но он находится в прихожей! На высоте девяти футов! — злобно ворчал Домпьер. — Как этот слепой крот ухитрился…

— Единственное, что должно нас сейчас волновать, — продолжил англичанин, подчеркнуто игнорируя сообщника, — так это то, как мистер Каррадос собирается поступить в конечном итоге.

— Конец предсказать не так легко. Однако же я всецело за поддержание статус-кво. Застанет ли первый проблеск наступающего утра нас в том же тягостном положении? Вряд ли, потому что совместными усилиями мы погрузили эту комнату в вечный мрак. Возможно, ближе к утру Домпьера сразит сон, а когда во сне он перекатится к двери, я, ошибочно приняв его движение за попытку к бегству, пошлю ему пулю прямо в… Пардон, мадам, я не подумал — но, заклинаю вас, не двигайтесь!

— Я протестую, месье!

— Не надо протестовать, просто сидите тихо. В конце концов, вполне вероятно, что первым заснет мистер Монморанси.

— Думаю, мы преувеличиваем трудности, — отозвался тот, видимо осененный какой-то идеей. — Сыграем последнюю партию в открытую, если угодно. Нина, мистер Каррадос не причинит тебе никакого вреда, что бы ни случилось, уж будь уверена. Когда я скажу, ты встанешь…

— Есть одно «но», — решительно прервал его речь Каррадос. — Моя позиция весьма ненадежна, и рисковать мне неохота. Вы верно заметили, что я не смогу причинить вреда мадам Домпьер, так что вы двое — залог ее хорошего поведения. Если она встанет с дивана, вы, Домпьер, упадете. Если сделает шаг — мистер Монморанси последует за вами.

— Умоляю, carissima[138], не делай этого! — с пылкой заботой убеждал Нину муж. — Ведь вместо меня он по ошибке может попасть в тебя. Мы придумаем что-нибудь получше.

— Вы не осмелитесь, мистер Каррадос! — взорвался Монморанси, впервые проявив признаки слабости в этом поединке характеров. — Он не осмелится, Домпьер. Хладнокровно, без всякого повода — да никакой суд присяжных вас не оправдает!

— И этот отказывается отдать должное вашей красоте, мадам Нина, — с шутливой галантностью сказал слепой детектив. — Мой поступок, должно быть, признают несколько своевольным, но когда вы, изящно одетая, в своем настоящем облике, займете свидетельское место и я скажу: «Господа присяжные! В чем моя вина? В том, что я сделал мадам Домпьер вдовой?» — меня оправдают из одной лишь признательности. Мадам, отнюдь не все мои соотечественники слепцы или монахи.

Домпьер дышал спокойно до тех пор, пока с дивана не донеслись приглушенные звуки, однако трудно было с уверенностью сказать, какова их природа: захлебывается ли мадам Нина рыданиями или заходится от смеха.

Прошло, должно быть, около часа с того момента, как мадам Домпьер с торжествующим видом представила своим сообщникам Каррадоса и захлопнула дверь ловушки за слепым детективом. Минута шла за минутой, но положение оставалось неизменным, хотя как минимум двое находящихся в комнате уже пришли в отчаяние, пытаясь найти выход. Их сковывал ужас перед слепым противником, всеведущим в темноте и стреляющим без промаха. Но у мошенников в рукаве был припрятан туз, и вот настал наконец тот момент, когда они вновь воспряли духом. В прихожей послышался звук шагов, впрочем, этому обстоятельству Каррадос, казалось, не придал значения; хотя Монморанси старался говорить погромче, чтоб отсрочить решающий момент. И вот наконец шаги стали явственно слышны, и для сообщников это могло означать только одно. Монморанси отреагировал мгновенно:

— Ложись, Дом! — крикнул он. — На пол! Давай, Гвидо! Ломай дверь! Мы под прицелом!

В ответ послышались глухие удары, и дверь с треском распахнулась. Но на пороге вновь прибывшие — их было человек пять — резко затормозили и на какое-то время замерли в изумлении, разглядывая невероятную сцену, освещенную светом из прихожей и их собственными фонарями. Домпьер и Монморанси распластались — один под окном, другой под дверью, — чтоб представлять наименее удобную мишень для Каррадоса. А на диване мадам Домпьер в ужасе зарылась головой в подушки. Каррадос… Каррадос оставался неподвижен, его руки покоились на столе, пальцы сплелись в замок, он кротко взирал на ворвавшихся в комнату людей и улыбался. И, глядя на эту картину, можно было подумать, что тут происходила какая-то языческая церемония: служители некоего нового культа поклонялись своему доброму божеству. Голос Каррадоса нарушил молчание: