Подметный манифест - Далия Трускиновская

Говорить с Мишелем она не хотела. И даже догадывалась, почему молчит он. Мишель полагал, будто сможет договориться со злокозненным Иваном Ивановичем, и берег силы, а также - уж это она ощутила всем телом! - все более отдалялся от своей подруги, хотя даже не двинулся с места. Возможно, даже прощался с подругой, - если удастся прийти к какому-то соглашению с Иваном Ивановичем, вряд ли обоим нужна будет свидетельница этого соглашения, ибо дело, затеянное Мишелем, достаточно опасно…

Отдохнув, Тереза опять взялась за работу. Она упрямо скоблила ставень, отделяя тонкие короткие стружки, и от этого ей делалось как-то легче. Наконец она захотела есть. Говорить об этом Мишелю было бесполезно - он не менее нее проголодался.

- Как глупо, - пробормотал Мишель, - дьявол, как все глупо… Послушай, любовь моя! Коли князь его держал наготове и сразу же подослал - то мы уж не спасемся! Вот откуда он мог все знать! От самого князя! Я ему более не нужен, я ни на что не годен! Мой отряд погиб, я едва держусь на ногах! Ты поняла, любовь моя?! Генерал ему надобен, а я не надобен! И он все задумал давно - когда выставил меня из дома своего! Ложь, ложь - он нарочно впустил в мои комнаты эту дуру Пухову! Все подстроено! Мало ли, что она видела меня в Кожевниках? Она и его там видела! Трудно ли было солгать?!

Тереза продолжала трудиться. Щель стала шире на полпальца, но балясина туда бы не пролезла. Мишель, видя, что она даже не глядит в его сторону, замолчал.

А Тереза вспомнила вдруг ховринский особняк и музыку. Тогда она была готова умереть - а теперь борется за жизнь, отчего такая перемена в мыслях и в душе? Оттого ли, что рядом с ней - возлюбленный, уже не вызывающий прежнего восторга? Тогда была музыка, не было Мишеля, и смерть казалось желанной. Теперь же есть Мишель, но нет музыки…

Эта мысль показалась Терезе настолько забавной, что она улыбнулась и запела. Это были водевильные куплеты из какой-то комедии в испанском вкусе, пригодные лишь для того, чтобы, словно играя, учить пению маленьких детей. Почему они пришли на ум - Бог весть. Тереза даже не знала толком слов, память на слова у нее была куда хуже памяти на музыку. Но она пела и скребла куском стекла ставень, а Мишель молчал. Потом, когда она присела отдохнуть, он достал карманные часы.

- Знаешь ли, сколько времени мы тут провели? Пять часов, любовь моя.

Тереза не ответила. Время не имело значения - значение имела ширина щели между ставнями. Если так пойдет дальше - еще до темноты удастся просунуть туда балясину и расшевелить ставни и доски. Если только раньше не явится Иван Иванович с неприятным сюрпризом…

- Сюда идут! - воскликнул Мишель и вскочил со стула. - Ты слышишь?

И точно - кто-то бежал по дорожке, даже не один, то ли двое, то ли трое человек приближались к заколоченному домику.

- Сюда, сюда! - закричал Мишель, вмиг оказавшись у окна. - Помогите, ради Бога! Нас заперли! Выпустите нас отсюда!

Бегущие разом остановились. А когда шаги послышались снова - они уже удалялись.

- О дьявол! - Мишель треснул кулаком по подоконнику. - Какая подлость!

Ответом ему были два выстрела. В парке начинался какой-то загадочный бой.

- Помогите, помогите! - кричал Мишель - Кто-нибудь, ради Бога!

Но тем, кто бегал сейчас по парку, было не до узников заколоченного дома.

С утра Никодимку совсем загоняли - он должен был разом и брить Архарова, Левушку и Сашу Коробова, и волосы им чесать, и приготовить все свежее и чистое, разложив по стульям и креслам, и принимать приказчиков, которых прислали спозаранку с товаром купцы, и присматривать за Дарьей, которая, сидя тут же в углу, пришивала новые пуговицы к архаровскому камзолу. Наконец оба вертопраха и петиметра, полковник Архаров и поручик Тучков, нарядные и даже подрумяненные, поочередно подошли к большому зеркалу. Левушка умел вертеться перед ним, одергивая полы кафтана, расправляя кружева и одновременно ставя ноги в танцевальные позиции, Архаров же поворачивался на манер плясового медведя, которого на ярмарках за цепь водят.

Потом ждали Вареньку, которой ночная беготня пошла не на пользу. Она спустилась в сени, сопровождаемая едва ли не всеми женщинами архаровской дворни, и хотя выглядела неважно, однако не жаловалась.

Когда экипаж наконец отбыл, Никодимка не сразу опомнился, а еще несколько времени метался между кабинетом, спальней, гардеробной и комнатой Левушки. Наконец Меркурий Иванович едва ли не за шиворот повел его вниз, где Потап уже приготовил для домоправителя кофей. Кофейника хватило на двоих, стребовали с Потапа еще один, и тогда лишь камердинер опомнился.

- А славно было бы, коли бы их милости Николаи Петровичи женились! - вдруг объявил он на исходе второй чашки. - Хозяюшка была бы в доме, горничных бы завела, порядок соблюдала, а то - я и портками заведуй, я и мыло покупай, я и пуговицы на кафтане с камзолом сочти!

Меркурий Иванович промолчал, промолчали и Потап с Иринкой, что крутилась тут же, и Аксинья, и случайно заглянувший Тихон. Полуночное явление Вареньки, вокруг которой Архаров развел столько переполоху, всех почему-то навело на обручальные мысли и на предчувствие венчальных хлопот.

Первым делом Архаров велел везти себя к Рязанскому подворью. Путешествие вышло длительным - чересчур много экипажей явилось вдруг на московских улицах. Но наносить визиты верхом обер-полицмейстер не желал. Ему следовало соблюдать определенные правила - иначе от народа, обывателей ли, дворян ли, уважения не жди.

В полицейскую контору он прибыл одновременно с Павлушкой, который верхом развозил его записки по городу и побывал у Дуньки с Марфой. Парнишка прямо у дверцы экипажа доложил: Дунька готова хоть сейчас пожаловать, но Марфа уперлась и грозится, что из дверей ее вынесут лишь вместе с дверными косяками, так она боится встречи с Каином. Архаров разозлился - мало хлопот, так еще Марфа выкобенивается! - и послал за ней полицейский наряд, чтобы привели под охраной.

Попросив Вареньку подождать в экипаже - не вести же ее туда, где в коридорах то и дело слышны заковыристые словосочетания да порой доносятся дикие вопли персоны, влекомой из верхнего подвала в нижний, - Архаров с Сашей и Левушкой поспешили в кабинет.

Первым делом обер-полицмейстеру было доложено - дом доктора Лилиенштерна обнаружен, находится в Варсонофьевском переулке, но доктор, судя по всему, сей ночью был куда-то вызван и ушел со служителем, более его не видали. Десятским велено за домом приглядывать, коли доктор появится - бежать к Рязанскому подворью, благо недалеко.

Пока Архаров слушал чтение важных бумаг, явилась сперва Дунька, не пожелавшая идти под конвоем вместе со своей покровительницей и позориться на всю Ильинку, затем - Марфа, сильно недовольная тем, что ее приволокли в полицейскую контору, как ведомую преступницу.

- Я тебя, коли станешь кочевряжиться, отсюда в острог отправлю, - сказал Архаров. - Садись, кума, будет тебе дурака валять. Дуня, ты тоже сядь пока.

Дунька была в мужском костюме - полюбился ей этот ярко-голубой кафтанчик, полюбился и розовый камзол. Она уселась возле столика, откуда только что турнули канцеляриста Щербачева, и приняла позу записного петиметра - откинулась на спинку стула, развалилась, насколько возможно, и, достав табакерку, держала ее в левой руке весьма изысканно, как бы предлагая Архарову понюшку. Левушка нарочно сел по другую сторону стола и принял похожую позу. Они ерзали, стараясь достичь наибольшего совершенства, переглядывались и томным своим видом смешили Тимофея, стоящего возле начальства, и Сашу, присевшего тут же, с пером наготове.

Марфе же Тимофей пододвинул стул, чтобы обер-полицмейстер, сидя за столом, мог удобно смотреть ей в глаза. Она же от упрямства уставилась в столешницу.

- Ну, Марфа, придется тебе подумать хорошенько, - сказал Архаров. - О том, что ты краденое покупаешь, кто может знать? Не вскакивай, все свои.

- Да кто… а то ты, сударь мой, не ведаешь… Демку вон спроси, у кого он для тебя уворованное серебро выкупал?…

- Не о Костемарове речь, а о тебе. Сашка, записывай.

- Поименно? - изумилась Марфа.

- А что, их у тебя так много, что всех не упомнишь? Гляди, Марфа Ивановна, лопнет мое терпение, - предупредил Архаров. - Мне уж не первый год все кажется, что тебе нижний подвал в умеренной пропорции лишь на пользу пойдет. Давай-ка вспоминай, не было ли среди ворюг, кого ты привечаешь, хоть единого немца.

- Так бы сразу и спрашивал! - обрадовалась Марфа. - А то подвалом стращает! Немцев у меня двое! Как доподлинно звать - не скажу, я их не крестила. Обоих знаю уж давно, и оба они у меня - Карлы Ивановичи!

Архаров расхохотался.

- А как же еще немца звать? - удивилась Марфа.

- Были, выходит… Ну, вот все и сошлось. Вон кто на тебя тех налетчиков с Виноградного навел. Ступай в канцелярию, продиктуй Щербачеву, кто таковы. Потом тебя домой отведут…

- Нет уж, сударь! Дома-то у меня этот идол засел, как сыч в дупле! Пускай к Дунюшке проводят.