Узники Кунгельва (СИ) - Ахметшин Дмитрий

Я отступил и наблюдал, как она огляделась, остановив взгляд на мне. Выпрыгнула из коробки, попыталась взлететь — конечно, не получилось. Издала странный звук — что-то среднее между своим обычным воркованием и звуками в вентиляции, от которых я два или три раза за неделю просыпался.

«Располагайся — сказал я ей, разведя руками. Почувствовал в своём голосе паскудную горечь, но продолжил: — Теперь это твой мир, ты вольна делать в нём всё что захочешь».

«Твой мир! — заверещала Чипса, глядя на меня. — Твой мир!»

Надо же! Она ещё не утратила навыков к говорению. Хотя научить её, помнится, даже самым простым словам было делом отнюдь не пары дней. Может, тут играло роль то, что я и сам был молчуном… хотя я старался говорить с ней как можно больше. Как с маленьким ребёнком. Но всё равно, прежде чем я услышал от неё первое слово прошли годы.

«Разлагайся», — сказал мне недавний труп моей птицы и упрыгал по коридору — исследовать новые земли…

3

Юра огляделся и выудил из-под лестницы алюминиевое ведро. Отступил на необходимое расстояние и, размахнувшись, швырнул его в окно. Стекло промялось наружу, как картонка, потом нехотя осыпалось. Несмотря на то, что внутри было не больше пятнадцати градусов, воздух снаружи казался ледяным. Он затекал в помещение нехотя, тонкими струйками, будто вокруг Юры смешивались две жидкости.

Учитель приложил руки ко рту, крикнул:

— Витя! Эй!

Юрий вспомнил другого мальчишку, Фёдора, который, открывая перетянутую жёлтой лентой коробку, перерезал свою будущее, как швея — нитку, а он, так же стоя у окна, не мог ничего поделать. Все окна на свете ополчились на него; Юра почувствовал по этому поводу горькую обиду.

Но мальчишка в лодке поднял голову. Кепка Вити вспорхнула, как насекомое, что почуяло запах пыльцы.

Фёдор знал, на что идёт. Прежде чем, подобно самураю, вытащить и положить остриём к себе короткий меч, вакидзаси, он полностью отрешился от внешнего мира, огородил себя стеной без углов и без каких бы то ни было изъянов. Он давно начал строить эту стену — с того момента, как впервые встретился с клоунами, а может, и раньше… Юра ничем не мог ему помочь. Самое разумное, что он мог сделать, это за километр обходить злополучный дом и его жильцов, какая бы тяжёлая семейная обстановка там не была. Предоставить всех их своей судьбе.

Витей же движет типичное мальчишеское любопытство, вкусное, как сигареты из красивой старой рекламы. И то, что должно с ним случиться, ещё не приобрело масштаба неизбежного. Это понял Юра, когда увидел реакцию на свой крик, а ещё понял, что расстояние слишком велико. Мальчик вертел головой. Он даже перебрался с кормы на нос, пытаясь увидеть, кто его окрикнул.

— Я здесь, слышишь? — закричал Хорь. — Греби оттуда, убегай! Скорее!

Взгляд мальчика скользил вдоль берега. Красный козырёк на пару секунд превратился в узкую полоску, похожую на хвост от кометы, в тот момент, когда Витя смотрел прямо на него, а потом заскользил дальше. «Он непременно остановил бы внимание на доме… — подумал Юра — …если бы видел его». Что за ерунда? Конечно, если отсюда, с берега, видно лодку, то с лодки должно было быть видно дом, и пирс, и заросший сад, частично укрытый поваленным палисадом, и группу ржавых подсолнухов. Либо дом отдыха для Усталых бодрый детский глаз просто физически не способен заметить, либо (и это объяснение звучало более разумно) он знает что-то про это место, стараясь без необходимости не вступать с ним в контакт. Даже зрительный. Может, думает, что здесь водятся призраки? В таком случае, малыш, сотня метров воды тебя от них не спасёт.

— Плыви же! — крикнул ещё раз Юра, после чего понял, что холодный воздух, заполнивший лёгкие, испортил голосовые связки. «Же» звучало, как хрип пленника Освенцима.

Хорь повернулся и в несколько прыжков оказался в гостиной. Сколько времени может человек продержаться без кислорода? Конструкцией этого водолазного костюма не предусмотрено носить баллон: он находится, обыкновенно, на судне, сопровождающем водолаза. Но дело даже не в кислороде, а в отравлении углекислым газом, который неизменно накопится в шлеме…. Нормальный человек в такой ситуации не протянул бы и двух минут. Но что-то подсказывало Хорю, что полицейский знал, на что идёт, даже если это знание противоречило возможностям человеческого организма.

Лодок у пристани «Зелёного ключа» совсем не осталось, чтобы обойти озеро и поднять по тревоге соседей мальчика, понадобится минут сорок-пятьдесят. Непозволительно долго. Но есть и другие способы. Недалеко отсюда в сторону шоссе есть мыс: клочок голой земли, похожий на указательный палец и поросший коричневой осокой и камышом. Юра прикинул, что ему потребуется около пятнадцати минут, чтобы туда добраться, и выходить надо прямо сейчас. Он помассировал горло: только не подведи.

Справившись с порывом — немедленно действовать! — Хорь поднялся наверх, чтобы проведать жену и одеться. Здесь, прямо возле лестницы, тоже есть окно. Нужно быть полным слепцом, чтобы не увидеть человека в башне, размахивающего руками, но, выглянув, Юра испытал разочарование. Лодку загораживали деревья.

— Что там? — спросила Алёна. — Я слышала крики.

Она не спала, но пребывала словно не здесь. Подушка смята, единственный её угол, видимый Юре, был испачкан в крови. Тёмная как варенье, она также запеклась и в ямочке над верхней губой Алёны. Под одеялом, натянутым до самой шеи, словно ничего не было. За всю ночь и утро она ни разу не вставала даже в туалет. Глаза открыты так широко, будто в них вставлены спички; Юре показалось, что левый смотрит не туда, куда правый. Если бы речь шла о том, чтобы увезти её отсюда, встретив как можно меньше сопротивления, то сейчас самый подходящий момент, но…

— Нужно помочь человеку, — сказал Юра, влезая в свитер, а сверху накидывая найденный в закромах шкафа дождевик. — Я скоро вернусь.

Она кивнула и закрыла глаза. И сразу на её лицо опустилась тень, словно кто-то держал между ним и источником света ладонь. «Уснула», — подумал Юра с некоторым облегчением, и в то же время зная, что это ненадолго. Совсем ненадолго.

Он сбежал по ступеням и остановился в гостиной, пытаясь придумать, чем можно подать мальчику сигнал. Взять головешку из ещё горящего камина?.. Под таким дождём он не донесёт её до мыса. Учитель решил больше не терять зря времени, но что-то его останавливало. Обернувшись, он увидел Спенси, пальцы которого крепко сжимали штанину.

— Куда собрался? — спросил он. — Придётся взять меня с собой. У нас есть дела в городе.

— Один из твоих камрадов только что отправился купаться, — сказал Хорь, чувствуя, как в висках стучит кровь. — А там, в лодке, мой знакомый парнишка… Я не могу позволить его обидеть.

Спенси сразу взял деловой тон.

— Идём. Бери меня, и идём. Я вполне умещусь в твоём капюшоне — уж прости, придётся помокнуть. Не хочу ехать в одном из тех чемоданов, в которых они меня таскают.

— Тебя таскают в чемодане?

Юра не стал гадать, как этот парень может помочь. Он наклонился и поднял уродца, держа его как ребёнка, под зад. Его тяжесть и животное, влажное тепло, ощутимое даже сквозь одежду, неприятно поразили Хоря, и он постарался как можно быстрее посадить Спенси себе на плечо, откуда тот перебрался в капюшон. Дождевик затрещал на груди, но выдержал.

— Я не смог до него докричаться, — сказал Юра, затылком ощущая дыхание.

— Да, местные предпочитают не замечать приют. Мне кажется, многие о нём знают. По крайней мере, догадываются. Но у нас не бывает гостей. Ни охотников или грибников, ни даже любопытствующих детей…

Выйдя на террасу, Юра остановился так резко, что Спенси подавился последним словом и мастерски превратил его в ругательство. Здесь, на стуле, сидела женщина. Она была похожа на чахлую обладательницу имения посреди болот, дочь хмурого бородача, который кое-как пытается сводить концы с концами, а на попойках со старыми друзьями разглагольствует о богатом генеалогическом древе, поминая славных предков по именам. Высокая, тонкая, почти бестелесная. Из-под платья выглядывают обтянутые колготками, словно змеиной кожей, ноги. Хорь вспомнил, что видел её сегодня утром несколько раз в коридорах.