Птицелов - Юлия Остапенко

Сэйр Лайам смотрел на него с уважением, Ойрек же — с удивлением, медленно переходящим в понимание, а потом — в злость. «Да нет, — подумал Лукас, краем глаза следя за Ойреком, — вряд ли этот пень сообразил, что я вру. Во-первых, потому, что я почти и не вру… а во-вторых, Лукас, старина, пора бы тебе и впрямь избавляться от мании преследования. Мало кто способен определить ложь так же легко, как ты».

— Благодарю вас, мессер, — с достоинством ответил сэйр Лайам, — и прошу передать от меня извинения вашему юному брату. Мои люди поступили с ним грубо не со зла, а по невежеству.

— Именно это я ему и сказал, — ответил Лукас и улыбнулся.

Сэйр Лайам на мгновение смутился, потом покачал головой.

— Присядем, мессер. Нам действительно необходима помощь… патрицианца. Я должен вам всё объяснить.

Они сели за стол — вдвоём. Ойрек остался стоять у двери. Лукас мгновенно оценил обстановку и понял, что в обычной ситуации Ойреку велели бы убираться вон, и он прекрасно понимает это, потому и старается не привлекать к себе лишнего внимания. Ледоруб его задери, неужто этот увалень научился интриговать? И что, к бесу, вообще здесь происходит?

— Вы должны освятить ребёнка, — сказал сэйр Лайам, и Лукас всё понял. Ему стоило огромного труда не выругаться вслух и продолжать изображать вежливое и хладнокровное внимание.

— Это… крайне необходимо, — сбивчиво проговорил Лайам, явно не собираясь вдаваться в подробности. Лукас смотрел на него совершенно ясным взглядом, проклиная присутствие Ойрека. Иначе был бы шанс выдать себя за круглого идиота, не понимающего, что если в бес знает какой глуши, в забытом форте на языческих землях кучке рыцарей срочно требуется освятить новорожденного по обряду единобожцев, это не может быть обычный ребёнок. О нет, это очень важный ребёнок, который должен быть узаконен согласно ритуалу правящей религии. Так, значит, Мессера всё-таки мертва, и они хотят, чтобы освятили её дитя. Стало быть, оставят в живых, чтобы потом можно было доложить об этом в Таймену… чтобы младенец получил законный статус и мог претендовать на трон своих предков. Проклятье, а ведь они даже не знают ещё, как вовремя спохватились. И что когда этот ребёнок будет освящён, он станет законным наследником Хандл-Тера, потому что король Артен мёртв.

Лукас отчаянно пожалел, что зарёкся встревать в политические интриги, потому что, воистину, никогда он ещё не оказывался в такой благоприятной для этого ситуации. Но для него было важно другое: Артенья тоже мертва. Иначе это она вела бы с ним разговор, а этот человек, объявивший себя её командующим, не казался бы таким потерянным. Отец ребёнка?.. Вполне возможно.

Так, что же делать теперь? Освятить ребёнка согласно обряду, мгновенно решил Лукас, благо он не раз видел, как это делается. И заставить их отвезти его в Таймену. Это, пожалуй, будет ничуть не проще, чем поймать Мессеру в силки, так что он получает равноценную замену. Да, вполне равноценную.

Эта мысль его окончательно успокоила.

— Это возможно? — встревожено спросил Лайам, и Лукас понял, что молчание затянулось. Ойрек презрительно хмыкнул от двери. Лайам этого, похоже, не заметил, зато сам Лукас увидел, что они уже не одни — зал понемногу заполнялся людьми, тихо слушавшими разговор. Ну ещё бы, сейчас ведь решалось, будет ли ребёнок, оставшийся от их предводительницы, законным королём, или уплыла их последняя надежда избавиться от обвинения в мятеже.

— Возможно, благородный мессер, — сказал Лукас, и его голос отчётливо прозвучал на весь зал. — Но вы, без сомнения, знаете, что для обряда освящения необходим свидетель, который сможет ручаться, что передаст ребёнку знание о Едином Боге и даст ему Единым благословенное имя. Разумеется, им должен быть тот, кого вы именуете единобожцем. Есть ли такой среди вас?

Он говорил, зная, что таких нет. Если бы были, они не послали бы своих головорезов привезти патрицианца силой, а просто выбрали бы истинно верующего, кому духовник не сможет отказать в помощи. Надо же, думал Лукас, пряча улыбку, среди них и впрямь таких не оказалось, а притвориться никто не смог. Интересно, знает ли Дерек, да и остальные мессеры магистры, что немалая часть рыцарей тайно исповедует язычество? Может, именно поэтому они и пошли за Артеньей — потому что она позволяла им верить в то, во что они хотят? Впрочем, скорее дело в том, что древние боги севера не имеют ничего против пьянства и прелюбодеяния. Да и подоходную подать не требуют.

— Если среди вас таких нет, — продолжал Лукас, когда ему никто не ответил, — обряд произведён быть не может. Необходимо доставить дитя в ближайшую часовню, где…

— Погодите-ка! — крикнул кто-то из зала. — Ойрек, а как насчёт того парня, что у тебя в подвале сидит? Он же единобожец.

— Точно, точно единобожец! — поддержали его другие. Сэйр Лайам удивлённо обернулся, будто и не замечал их до сей поры. Потом устало моргнул, и Лукас понял, что он почти не соображает от горя. И ведь не пьян совершенно. Ох, проклятье, Ледоруб бы побрал всю эту толпу, одного его можно было бы брать тёпленьким…

— Да, я вспомнил, — проговорил Лайам. — Среди нас есть единобожец. Я, правда, не знаю, согласится ли он…

— А то, — громко отозвался Ойрек. Лукас почувствовал на себе его взгляд и обернулся. — Куда денется. Эй, кто там!.. Чего у двери топчетесь, гниды, — подслушивать?! Приведите-ка лучше наших цыпляток.

— Чего, обоих?

— Обоих, обоих, — сказал Ойрек, глядя на Лукаса, и снова оскалился.

Кирку Ледоруба вам всем в зад, этого просто не может быть. Не может… невероятно, чтобы ему так повезло! И ещё более невероятно, что Дерек знал об этом. Но ведь знал же, ублюдок, каким-то образом знал! И даже обещал Лукасу, что именно так и произойдёт, просто это было слишком хорошо, чтобы Лукас мог поверить.

И он не смог скрыть ни восторга, ни интереса, когда в зал ввели Марвина. В последний раз они виделись в Хиртоне, тем днём, когда маленькая глупенькая девочка (как же её звали?.. Гвеннет, что ли, или Гвендолин?) выбросилась из окна, чтобы, как она думала, спасти Марвину жизнь. О да, это был чудесный день. Запоминающийся день. Лукас невольно распрямил плечи при одном только воспоминании о нём. У него в последние годы оставалось всё меньше таких воспоминаний.

И вот снова встретились, надо же. И мальчишка опять попался Ойреку! Смешно, право слово. Выглядит, правда, неважнецки. Отвратно выглядит, на самом-то деле… Похоже, Лукас теперь знал, чья это кровь была там, на дороге. С одного только взгляда он понял, что Марвина лихорадит. А ещё его били, и кровь, запёкшаяся на левой руке от локтя до плеча, скорее всего натекла из рубленой раны. И как ты только жив ещё, с таким-то везением… Но ничего, мой мальчик, ничего. Потерпи ещё немного.