Плач - Кристофер Сэнсом

– Вечно ты со своими колкостями и насмешками, Томас. Когда-нибудь ты обожжешься, – добавил лорд Эдвард.

Младший Сеймур покраснел. Послав ему сардоническую улыбку, лорд Парр повернулся к его брату:

– Сейчас в Тайном совете много занимаются иностранными делами, милорд? Мой племянник сэр Уильям говорит, что договоры с Францией и Испанией готовы.

Хартфорд серьезно кивнул:

– Действительно так, хотя в последние месяцы это потребовало огромной работы. – Он искоса посмотрел на Гольбейнские ворота. – Ну, мне нужно быть у короля в его кабинете. Нельзя опаздывать.

Лорд Эдвард неуклюже кивнул мне, поклонился нам обоим и пошел со своим братом дальше. Парр посмотрел им вслед.

– Томас Сеймур – болван и задира, – сказал он, – но лорд Хартфорд – наш союзник. Его возвращение, как и лорда Лайла, изменило баланс сил в Совете в пользу реформаторов. И Кранмер в эти дни стал чаще там появляться.

– А сэр Томас? – спросил я. – Какую роль он играет?

Старик посмотрел на меня, что-то обдумывая.

– Я знаю от племянницы, что вы с ним когда-то вместе работали и не любите друг друга. Я не удивлен. Томас Сеймур полон важности и напыщенности, как вон тот павлин. Он не проявил себя на той должности, которую занимал во время войны. Работа в комитете по организации этой церемонии проверит пределы его способностей. – Уильям горько усмехнулся. – Когда весной он вернулся, то устроил целый спектакль на тему того, как он спасся в Ла-Манше от пиратов. – Он насмешливо улыбнулся. – Ему хочется власти, какую имеет его брат в Тайном совете… Как брат Джейн Сеймур и дядя принца Эдуарда, он чувствует, что должен обладать таким же авторитетом. Но ему, при всей своей напыщенности и хвастовстве, не хватает рассудительности и ума. Король это знает. В Совет он выбирает только людей со способностями. Томас – лишь обуза своему брату.

– А каково отношение сэра Томаса к реформе?

Лорд Парр пожал плечами:

– Не думаю, что он вообще думает о религии. Некоторые даже говорят, что он атеист. Удивительно, что королева когда-то его любила, – они совершенно противоположны по своей природе.

– В самом деле, удивительно.

Мой собеседник покачал головой:

– Никогда бы не подумал, что Кейт может увлечь такой человек, но мы видели, какой эмоциональной она может быть. Таковы женщины, – со вздохом заключил он.

Мне вдруг пришла в голову новая мысль:

– Как я понимаю, ни у кого из реформаторов в Тайном совете нет мотива красть «Стенание»?

Старик снова покачал головой:

– Ни у кого. Группа реформаторов при дворе, как и любая партия, – это союз семейных интересов. Союз между Паррами, Сеймурами и Дадли, среди которых главная фигура – Джон Дадли, лорд Лайл. Когда, в свое время, – он осмотрительно подчеркнул эти слова, – Его Величество призовет Бог, может возникнуть конфликт между различными семейными интересами, но в настоящее время мы объединены общей судьбой. Если Генрих согласится вернуть Англию под власть папы, все мы окажемся в опасности, нам придется снова доставать свои четки или встретить ужасную смерть. – Он вздохнул с неожиданным чувством. – Когда думаю об этом, то благодарю Бога, что я старый больной человек.

Мы немного постояли молча, а потом я задумчиво проговорил:

– Но если сэр Томас из тех, кого не интересует религия, а только власть, он мог бы отдать «Стенание» королю…

Лорд Парр посмотрел на меня:

– Зачем? Из амбиций?

– Да, и еще, пожалуй, потому, что он ухаживал за королевой до ее замужества и был отвергнут. Гордые мужчины таят мысли о мести. И обладание «Стенанием» может также придать ему долгожданный авторитет в глазах короля.

Уильям на мгновение задумался.

– Этим летом, хотя мало кто об этом знает, были попытки объединить реформаторов и традиционалистов через брак между герцогом Норфолкским и дочерью Томаса Сеймура. Переговоры кончились ничем, отчасти потому, что дочь герцога не захотела выходить за него.

– Это, несомненно, доказывает, что ради власти он пойдет на все.

Дядя королевы решительно замотал головой:

– Нет. Томасу Сеймуру не хватит ни ума, ни ресурсов, чтобы заслать шпиона в группу радикалов. Думаю, вы просто не любите его, мастер Шардлейк – хотя, может быть, и заслуженно, – и это сказывается на ваших суждениях.

– Возможно, – неохотно признал я, – но у кого еще при дворе могли быть мотивы и деньги, чтобы сделать это?

– Конечно, у Пэджета, как у государственного секретаря. Но если б у него был шпион в лагере анабаптистов, Кёрди или Маккендрик, все бы шло официальным путем, и заполучив книгу Эскью или королевы, Пэджет сразу бы арестовал всю группу и доложил королю. И я уверен: Пэджет не имеет симпатий ни к какой партии. Он сохраняет свое место, выполняя волю короля, и получает указания напрямую от Его Величества. Но остальные придворные – Гардинер и его подручные Ризли и Рич – да, если б они узнали об анабаптистской группе, у обоих нашлись бы люди, чтобы заслать туда шпиона. Это как раз из тех дел, на которые Рич горазд. Но как бы они узнали об этой группе? Похоже, Ричу просто повезло узнать, что у тюремщика Милдмора оказалась книга Эскью. Если только Рич не врет, – медленно добавил лорд, повернувшись ко мне.

– Я по-прежнему думаю, что ему ничего не известно о «Стенании».

– Нужно разыскать того шотландца, – твердо повторил Парр. – Вполне вероятно, он и есть шпион.

Я задумался.

– Мой помощник предположил, что там мог быть своего рода двойной агент, работавший на хозяина при дворе, но придерживавшийся анабаптистских верований. В этом случае он бы, возможно, сохранил «Стенание».

– Все может быть. Эту тайну может раскрыть лишь поимка Маккендрика.

– Если единственный интерес Рича был в книге Анны Эскью, то теперь, когда она уплыла, не думаю, что он приложит усилия к розыску Маккендрика.

– Да. Это действительно будет то же самое, что закрывать двери конюшни, когда лошадь уже убежала.

Я посмотрел на Уильяма:

– Но если он попытается разыскать шотландца, это укажет на то, что он заинтересован в чем-то еще – возможно, в «Стенании».

Лорд Парр задумался, а потом кивнул:

– Да, в этом есть смысл. – Он криво усмехнулся. – В любом случае Рич будет в холодном поту ждать того дня, когда отпечатанные записи Анны Эскью прибудут из Фландрии в Лондон.

– Да уж. – Я не мог сдержать чувства удовлетворения.

– Идите сейчас к Ричу, – сказал мой собеседник, – посмотрите, как обстоят дела. А мне нужно к королеве – посмотреть, как дела у нее.

Он поклонился, а затем повернулся в своей резкой манере и медленно, опираясь на трость, направился к покоям племянницы. Я глубоко вздохнул. Поблизости послышался смех, и я увидел двух леди, бросавших павлину какие-то семечки.