Уиронда. Другая темнота - Луиджи Музолино

Сколько дней прошло, как они с Мириам перестали разговаривать? Она почти все время на работе или сидит у себя в комнате, заперев дверь. А она действительно ходит на работу? Или убегает в какой-нибудь лес и развлекается там в тени буков, вместе с гадюками, лисицами, муравьями и пчелами, шлюха?

По ночам он иногда заставал ее стоящей у стены – она спала, упираясь лбом в угол комнаты, и во сне шептала о зубах, лунах и скалах. А бывало, издавала звуки, очень похожие на блеяние потерявшегося большого стада, и Марио не мог понять, как этот звук не будит по ночам соседей.

Он перебрался на диван в гостиную – спал теперь там, храпя и видя сны. Главное, подальше от Мириам. Как можно дальше. Два чужих человека под одной крышей, отношения, пораженные кариесом. Он перестал испытывать ужас – просто хотел, чтобы жены больше не было, чтобы она исчезла. Порой раздумывал над тем, чтобы убить ее спящую, разрезать на кусочки, измельчить их в кухонном комбайне и разбросать в тополиной роще, но потом жалел о том, что ему лезут в голову такие мысли и тащился в гараж драить машину и слушать песни, напоминавшие о юности.

Ему позвонили из компании, куда он отправил резюме, и пригласили на собеседование; но Марио ответил, что не хочет снова оказаться перед развилкой и мучиться в поисках решения, поэтому советует им выбрать другую кандидатуру. Время от времени друзья и бывшие коллеги интересовались, как у него дела, но он не помнил их лиц, и, чтобы все отвязались, наврал, что у него новая жена, здесь он больше не живет и вообще переехал в другую страну.

Затем наступила прекрасная солнечная суббота в начале июня. Его разбудили солнечные лучи, которые били в засиженные мухами окна гостиной и украшали царапины на стеклах яркими бликами. Воробьи на балконе приветствовали день веселым пением. Он встал, так легко, будто суставы смазаны сливочным маслом, а когда шел на кухню варить себе кофе, увидел Мириам: она лежала на кровати, скрестив на груди руки и прикрыв глаза. Как мертвая. А ведь когда-то они любили друг друга, пронеслось у него в голове, но Мириам вдруг резко поднялась – странным, судорожным рывком – села на матрасе, заскрипевшем пружинами, и нежность испарилась, как горная роса под порывами теплого утреннего ветерка, уступив место жалости.

Марио проскользнул на кухню, достал чайную ложку и банку кофе.

Без пятнадцати десять.

Пока кофе варился, он смотрел на бирюзовое небо и думал, что в такое утро, когда светит солнце и поют соловьи, было бы прекрасно умереть.

Вдруг кто-то позвонил в домофон.

Марио замер и задержал дыхание, будто боялся, что оно выдаст его присутствие.

Еще звонок.

И еще.

– Так ты откроешь или нет! – крикнула Мириам из комнаты. Голосом, в котором слышался то ли хрип больного, то ли глухой стук упавшего желудя, то ли шипение ящерицы.

Марио подошел к домофону и непослушными обессилевшими пальцами снял трубку.

– Кто там?

– Синьор Аррас? – вопрос был задан решительным тоном с металлическими нотками.

– Д-да, это я… Кто спрашивает? – он едва узнал свой собственный голос. Его голосовые связки уже отвыкли работать. Сколько дней он молчит, сколько дней не выходит из дома?

– Аррас, это карабинеры… У нас к вам важный разговор. Откроете?

Он обвел взглядом запущенную квартиру – везде грязь, тараканы, в щелях между плитками земля, в которой копошатся черви. Но это его мир, сюда нельзя никого пускать.

– Лучше я спущусь. Сейчас, – наконец выдавил он и повесил трубку.

Марио побрел по коридору к дверям, пошатываясь из стороны в сторону и хватаясь руками за мебель. Увидев на пороге комнаты скрюченную фигуру Мириам, отвернулся, ускорил шаг и вышел из квартиры на лестничную площадку.

Сил не было, чтобы спуститься по лестнице на четыре этажа. Пришлось вызвать лифт. Прождав целую вечность, он увидел подъезжающую кабину и зашел внутрь, гадая, какого черта хотят карабинеры. Марио нажал кнопку первого этажа, двери закрылись, мигнула над головой неоновая лампочка, и он увидел в зеркале истощенное лицо с заостренными чертами – как череп покойника. А потом заметил кое-что еще. На раздвижных дверях чем-то острым были нацарапаны стилизованный фаллос и надпись: ТЕМНЫЕ ВРЕМЕНА, W ПИЗДА.

Скрипя тросами и шестернями, лифт начал спускаться по темной шахте. Пока он полз, время словно приостановилось, и Марио вдруг вспомнил одну заметку, которую прочитал несколько месяцев назад, еще не зная о магии леса Хойя-Бачу: в ней рассказывалось об ужасной смерти двух воришек, застрявших в грузовом лифте старого санатория в горах, когда они пытались вывезти украденную антикварную мебель. Еще одна история о неверном выборе. Вот идиоты, захохотал Марио, так и сгинули, а все потому, что не понимали, как важно не ошибиться на развилке.

Резко завизжав, лифт остановился и раскрыл свой огромный металлический рот. В подъезде было очень светло, и лучи солнца, отражаясь от мрамора и металла, резали глаза; за стеклянной дверью Марио увидел карабинеров в опрятной, тщательно отглаженной форме. Они кивнули ему в знак приветствия, на суровых лицах лежала печать крайней озабоченности. Тот, что был повыше, держал в руках папку.

Чего они хотят? Как же все меня заколебали! Боже, я еще и кофейник на газу забыл.

Пытаясь собраться с мыслями, он нажал на кнопку, приоткрыл дверь и высунул голову в щель, надеясь, что выглядит не так отвратительно, как ему кажется. Под ногтями было черно от грязи. Карабинеры бесстрастно просканировали его лицо.

– Да? – прохрипел он.

Карабинеры начали что-то говорить, говорить, говорить, выплевывая слог за слогом, но он не мог расслышать ни слова. Потом догадался – уши забиты. Точно, листьями бука и сырой землей. Он выскреб грязь мизинцем и попытался читать по губам. Наконец до него дошло, в чем дело.

– Посольство Румынии… Труп женщины… В лесу. Вы же ездили в клинику? Подавали заявление об исчезновении жены? Разложившееся тело, обглоданное хищниками. Документы Вашей жены. Импланты. Вопросы, у нас много вопросов. Позволите подняться? Или пройдете с нами в участок?

Марио поспешно отстранился от папки с фотографиями и документами, которой стражи порядка махали у него перед носом. Увидев снимок с черепом и человеческими костями на дне оврага, заваленного листьями, он почувствовал приступ необъяснимой паники.

– Это… Невозможно, – пробормотал он, вцепившись в ручку двери, чтобы не упасть. – Моя жена в квартире. У нее все хорошо. Она спала, когда я вышел.

– Синьор Аррас, мы можем подняться? – настойчиво повторили карабинеры, напирая снаружи. Тут Марио выругался, толкнул дверь и захлопнул ее, не имея никакого желания, совсем никакого желания пускать кого-то в свою квартиру.

Карабинеры дергали ручку, кричали, махали руками, барабанили бледными пальцами по стеклу. Вот идиоты.

Аррас заторопился к