Хроника смертельного лета - Юлия Терехова

– Не знаю. Не помню. Да и какое это теперь имеет значение? Меня тянуло к ней, это правда. Кстати, забавно, как с первой минуты все принялись трактовать мой автограф, как «Помни о Катрин»… Я обращался к Орлову, да, действительно, но речь шла совершенно не о тебе. Вспомни Кэтрин – вот что я написал! Ему в голову даже не пришло! Идиот!

Катрин произнесла:

– А я знала. Я знала, что это не обо мне.

– Не сомневался, – надменно уронил он, – безусловно, ты знала! Ведь так удобно – сказать себе «Это не про меня», и жить безмятежно дальше.

– В чем еще я виновата? – Он услышал ее голос, полный горечи и тоски. – В том, что меня зовут так же, как ту бедную девушку? Ты еще скажи, что мы похожи…

– Твоя ирония неуместна, – несмотря на то, что его голос звучал холодно, Катрин уловила еле сдерживаемую злость. – Вы не просто похожи. Вы похожи, словно сестры – не близнецы, конечно, но сходство поразительное. И не только внешнее.

– Бред, – прошептала она.

– Бред, – согласился Олег, – но жизнь иногда до жути похожа на бред. Или хуже бреда, – он кашлянул – в горле першило, он волновался, несмотря на то, что старался сохранять невозмутимость. Водой он облил Катрин, а теперь идти на кухню никак невозможно, он не может выпустить ее руки – этот контакт сейчас, словно электрический провод, по которому течет его жизнь… Или жизнь Катрин?

– Короче, я убил Кэти. Не буду вдаваться в подробности… Они неинтересны. А спустя несколько лет встретил тебя. Я потерял покой, а ты досталась Орлову. Я долго ждал, когда он тебе надоест. Или ты ему осточертеешь. Не дождался. Иногда мне казалось – проще убить его, но я страстно хотел, чтобы он страдал так же, как страдал я. Оболгать его так же, как он когда-то оболгал меня.

– Он тебя оболгал? – равнодушно спросила Катрин. – Ты о чем говоришь?

– Неважно! Какая разница! Я хотел, чтоб его посадили за то, что делал я, а ты бы отреклась от него… И ты отреклась!

– Я разлюбила его. Рано или поздно это должно было произойти. Я никогда не верила, что Андрей – убийца, потому что слишком хорошо его знаю – как себя. Я устала от него. И я действительно люблю другого.

– И опять – не меня, – сжал он зубы, – почему не меня?

– Нелепый вопрос, – равнодушно ответила она, – просто – не тебя.

– А я знаю кого, – внезапно Рыков схватил ее второй рукой за подбородок и повернул к лунному свету, лившемуся из окна, вернее – из одной-единственной щели от чуть отодвинутой шторы. – Это Булгаков, так?

Катрин резко отвернулась, и он рассмеялся.

– Наш неустрашимый рыцарь! Обалдеть! Неужто он таки дождался?! Ты действительно в него влюбилась?

Что придет в голову этому монстру, скажи она правду? Как может она подставить под удар еще и Сержа?

– Да, славный ему будет подарочек! Ты уже спала с ним – или нет? Думаю, еще нет. Я опередил его – как раз вовремя, чтобы оставить нашего блистательного Сержа ни с чем!

Она закрыла лицо рукой. Теперь никогда ей не суждено узнать, что такое любовь Булгакова. Наступало утро – последнее утро ее жизни. Но это не главное. Главное – не навлечь на Сержа еще большую беду. Она заставила себя заговорить, желая сменить тему, чтобы Рыков забыл о Серже и продолжил страшный рассказ:

– Ты сказал – шесть. Кто же еще?

Рыков отпустил ее голову и чуть оттолкнул, но руки, тем не менее, не оставил: – А, ты еще помнишь? Ну что ж, продолжим! Одна дура решила шантажировать меня, – хмыкнул он, – но ей я всего-навсего свернул шею, – он с удовольствием ощутил, как ее пальцы сначала вздрогнули, а потом их словно судорога свела – так сильно они сжали его руку. – А вот шестая… – он осекся, подбирая слова. Вот сейчас – сейчас свет померкнет для нее!

– Кто? – севшим голосом спросила Катрин, и сердце ее замерло от страшного предчувствия. – Кто? – повторила она.

– Взгляни, – свободной рукой он нащупал на постели и сунул Катрин под нос шелковую рубашку, снятую с нее больше суток назад, и до сих пор валявшуюся среди смятых простыней. – Посмотри на это! Здесь темно, но рассмотреть можно. Видишь темные пятна? Это кровь. Знаешь, чья? Думаешь – твоя? Правильно, твоя, но не только. Я вытер ей лицо моей рубашкой. Хотел, чтоб она была красива. Ты не представляешь, как она была красива, когда мы ее нашли – я, Антон и Мигель!

– Нет! – шепотом прокричала Катрин. Она метнулась от него с такой силой, что вырвала руку из его сцепленных пальцев.

– Анна, – произнес он и вздрогнул от ее крика, более похожего на вой:

– Не-ет!.. – она вцепилась ногтями ему в лицо. – Нет!

Он прижал к себе бившуюся в истерике Катрин и попытался вытереть со своего лица кровь. Было больно, но Олег испытывал неизъяснимое удовлетворение – ему удалось пробить брешь в ее презрительном спокойствии, задевавшем его самолюбие. Откуда только силы взялись в истерзанном теле!

– Нет! – Катрин захлебывалась слезами. – Я не верю тебе…

– Не веришь? – со злорадной усмешкой ответил он. – Я могу тебе это доказать.

– Ничем не докажешь, – рычала она, – я никогда не поверю, что ты убил Анну! Мы все ее любили!

– Да. И поверь, мне было нелегко на это решиться. Но она сама виновата.

– В чем? – застонала Катрин. – В чем она провинилась перед тобой?

– Не передо мной, – размеренно произнес Олег, – перед Антоном. Она изменила ему с Мигелем.

– Этого не может быть! Ты лжешь!

– Послушай меня, – наклонившись так близко к ее лицу, что она чувствовала каждое слово, выдыхаемое им, он сказал: – В ту ночь, когда Орлов так драматично самоутверждался перед тобой на Тохиной кухне, не только вам не спалось. Как ты догадалась, я не спал и видел это зрелище, достойное Тинто Брасса[78]! Испорченному итальяшке взглянуть бы еще и на то, чем занималась Анна в кабинете, куда она прокралась, как воровка, как проститутка. Если б ты крикнула и позвала на помощь, то ничего бы не произошло. Все остались бы живы. Анна не оказалась бы в постели Мигеля и не поддалась бы искушению. За это я наказал ее.

– Я не верю, – Катрин заливалась слезами, – не верю. Я не верю, что ты убил ее… Я не знаю, зачем ты меня обманываешь…

– Хорошо, – согласился Олег и поднялся с кровати, – не веришь мне, поверишь вот этому.

На будуарном столике стоял его лэптоп. Олег раскрыл его и вставил в разъем флэшку. На экране появилась гостиная Антона – зеркальная стена, отражающая белый кожаный диван, на котором корчилось женское тело со связанными за спиной руками.

– Аня… – прошептала Катрин помертвевшими губами.

– Мне продолжать? – спросил Олег, подходя к кровати и заслоняя собой экран. Мгновение он смотрел Катрин в глаза, полные отчаяния и остатков скудной надежды. Может, не отнимать у нее надежду? Нет, это последнее, что держит Катрин на поверхности. Сейчас она посмотрит запись – не зря ж он ее сделал! – сейчас она посмотрит и последние силы оставят ее – и возможно, он получит Катрин с потрохами – никто не захочет себе такой же участи. Мучения и страшная смерть единственной подруги – такое зрелище не оставит ее равнодушной и сотрет с прелестного лица презрительное выражение.

Итак, Катрин, наслаждайся…

Бесстрастная видеокамера запечатлела все – от начала до конца. В какой-то момент Катрин отвернулась, но Рыков схватил ее за подбородок, с силой сжав пальцы, со словами:

– Смотри внимательно! Запоминай!

– Выключи, пожалуйста, – взмолилась она, – я не могу на это смотреть…

– Смотри, – упорствовал он, – ты должна. В тот день она собиралась уйти от Антона. Смотри! Если ты не покоришься, тебя ждет та же участь.

И Катрин смотрела, как он измывается над ее подругой, а потом отключилась с открытыми глазами, словно сознание ее улетело прочь… Немного подумав, Олег достал из сумки нашатырный спирт, чуть смочил ватный диск – целая упаковка нашлась в изголовье кровати – и поднес его к ноздрям Катрин. Он должен говорить с ней, должен объяснить ей, чего ему стоило подвергнуть Анну таким нечеловеческим мукам в тот знаменательный день, когда он сыграл последний аккорд в финале своего кровавого дивертисмента…

16.30. 14 августа 2010 года, Москва, 40°C

– Олег? – удивилась Анна. – Так рано? Антон сказал, вы приедете в шесть.

– Раньше освободился, – улыбнулся он и протянул ей багровую розу. – А что, я помешал? – от него не ускользнула ее легкая растерянность.

– Нет, не помешал. Заходи, – Анна сделала приглашающий жест, и Олег переступил порог квартиры. – Прости, я совершенно одурела от жары.

Он окинул ее взглядом, который Анна расценила, как удивление тем, что среди бела дня она вся увешана драгоценностями, что совершенно не в ее стиле. Простенькое трикотажное платье до колен завершало нелепую картину.

– Роскошно выглядишь, – снова улыбнулся он, когда Анна, приняв розу, отступила, чтобы пропустить его в квартиру. Он сразу заметил беспорядок.

– Ты куда-то собираешься? – спросил он.

– Собираюсь? – почему-то смутилась она, а потом, словно спохватившись, закивала: – Да, конечно, собираюсь. Через два дня с Борей улетаем в Буэнос-Айрес.