Смертельно опасны - Антология

Но больше всего меня поразила Бонни.

Она стояла у одной из кулис, но была не просто дуэньей. Я даже не подозревала, что наша дурнушка может так выглядеть: это был грозный ангел, несущий стражу у врат Эдема.

– Бонни, – прошептала я, но слышал меня один Джемми. Дверь позади распахнулась, и кто-то воскликнул:

– Что тут еще за хрень!

Майк.

Я обернулась. Борода в запекшейся крови, левая рука на перевязи. Он ринулся к сцене в сопровождении трех-четырех бойцов. Я, превозмогая боль, заковыляла за ними.

– Стой, стой! Не надо…

Майк остановился у самой сцены, где замерли Кара и Гай.

– Не надо! – закричала я. – Бонни была здесь все время, они ни на минуту не оставались наедине!

Кто-то из мужчин – я не узнала его со спины – высоко поднял фонарь, и я увидела то же, что и Майк: кровь на ляжках Кары, ярко-красную на белом трико. У нее началось.

Я схватила Майка за здоровую руку.

– Ни секунды не оставались! Он не трогал ее!

Джо пристрелил бы Гая прямо на сцене, Лью скорее всего убил бы обоих. Майк медлил, с глубочайшим отвращением глядя на голый торс Гая, на позу, в которой тот замер, на все, недоступное его пониманию. Потом проворчал, даже не заметив, видно, что я хромаю:

– Уведи отсюда девчонок.

Кто-то выстрелил в телевизор. Музыка прервалась.

Бонни вернулась в свое привычное состояние и не желала отвечать на мои вопросы.

– Что ты мне давала, в какой дозировке? И зачем, Бонни, зачем?

Молчание.

«Все это построил Линкольн Керстайн, – рассказывала мне бабушка. – На собственные деньги и деньги других инвесторов. Он не был ни танцором, ни музыкантом, ни хореографом, но балет жил благодаря ему».

Мы с Бонни сидели в лазарете, Кару отправили в женскую комнату. Где-то через неделю, когда кровотечение прекратится, она будет совокупляться с Майком, с Джо, с Карлом, со всеми по очереди. Ни слезы, ни крики ей не помогут.

Майк послал за мной пару часов спустя. Двое мужчин взяли меня под руки и притащили в комнату в конце коридора. Кроме поломанных, заржавевших машин, из которых когда-то получали еду и питье в обмен на монеты, там стоял диван с крысиными гнездами, шаткий стол и несколько стульев. Танцоры после занятий в классе отдыхали здесь с шоколадным батончиком или банкой газировки.

– Зачем, няня? – спросил Майк, когда его люди водрузили меня на самый надежный стул. Тот же вопрос, который я задавала Бонни. Моей задачей было выгородить ее.

– Они хотели потанцевать, Майк, вот и все. Они ни разу не оставались одни и…

– Ты этого знать не можешь. Ты все это время лежала без сознания. – Глаз и бороду ему успели промыть.

– Верно, но если Бонни говорит, что постоянно была с ними, – значит, так и есть. Она ни за что бы меня не ослушалась. Я разрешила Каре и Гаю потанцевать, а ей наказала оставаться при них неотлучно…

– Ты разрешила?

– Ну да. Ты же знаешь Бонни – похожа она на человека, который интересуется танцами?

Майк нахмурился – задумался, видимо, можно ли назвать женщину человеком.

– Так это ты, няня? Не Бонни?

– Нет, не она. Из нее выйдет хорошая няня, Майк. Лекарства она уже делает не хуже меня и все остальное тоже.

Оторвав наконец взгляд от моего забинтованного колена, он посмотрел мне в глаза и спросил:

– Застрелить тебя или так оставить? Скажи сама.

Застрелить было бы милосерднее, но я сказала:

– Оставить.

Он только плечами пожал. Запасная няня у него была, Кара осталась нетронутой – теперь можно и о войне подумать.

– А что Гай? – осмелилась спросить я.

Майк, не ответив, сказал мужчинам:

– Отведите ее, куда она скажет, а новую няню – ко мне.

Они впихнули меня в театр Бомон и ушли. Я нашарила в кармане свечу и спички. Держась одной рукой за стену, со свечкой и палкой в другой я кое-как спустилась к двери в маленький зал и уже ползком добралась до сцены.

Пять моих книг лежали в углу аккуратной стопкой. Гай штудировал их ночами, пока я лежала без сознания, а Кара в женской комнате усердно шевелила пальцами ног, мечтая о настоящих пуантах. Открыв «Жизель», я нашла фотографию балерины в длинной прозрачной юбке; вскинутая партнером высоко в воздух, она выгнулась безупречной дугой. Хорошо перед смертью посмотреть на что-то красивое. Я достала из кармана пакетик с листьями аконита. Он действует довольно быстро и не так болезненно, как многие яды.

Сзади донесся стон.

Его избили в кровь и приковали к бетонной колонне за сценой. Гай тяжело дышал и, видимо, сильно мучился, но переломов я не нашла: Майк не хотел для него быстрой смерти. Гай должен был умереть с голоду или пасть от рук бойцов Кейтера, когда те явятся сюда в надежде заполучить наших женщин.

– Гай?

Он опять застонал. Ключа от его кандалов нигде не было. Я села рядом, держа «Жизель» и пакетик аконита, которого было слишком мало для нас двоих, – и вскоре уснула. Я стара, колено у меня сломано, и я провалялась без памяти целый месяц, пока Гай и Кара заново изобретали балет.

– Няня! Няня! – звал кто-то. – Сьюзен!

Свечка моя погасла, но закулисную комнату освещали сразу два фонаря. Я увидела Бонни и Кару в мужской одежде, с автоматами в руках и котомками за плечами. Кара выглядела как бабочка, к которой прицепили мачете. Гай при свете открыл глаза; глядя на него, она вскрикнула, и ствол ее автомата заколебался.

– А ну, без истерик! – рявкнула Бонни, ну точно как я. – Няня, ты можешь…

– Нет, – ответила я.

Бонни, не споря, опустилась на колени и провела руками по телу Гая.

– Я уже проверяла, – сказала я. – У него ничего не сломано.

– Стало быть, идти сможет. Оттащи няню обратно на сцену, Кара, а ты, Гай, отклонись от столба подальше.

Он послушался, снова закрыв распухшие глаза-щелки. Я со сцены услышала громкий выстрел: Бонни перешибла цепь надвое – не из автомата, из чего-то другого. Потом они вышли к нам. Гай опирался на Бонни, волоча обрывки цепи от ножных кандалов. Я ухватила за коленку свою ученицу.

– Бонни, как?

– В похлебке. Подавали мы с Карой.

– Они мертвы?

– Некоторые, возможно. Не знаю.

– Что ты использовала? Лаконос, цикуту, клопогон?

– Семена небесника.

– Девочкам мы этого не давали, – поспешила добавить Кара. – А мужикам так и надо! Не стану я с ними спать!

– Твое дело – танец, – произнесла Бонни.

Я так и ахнула. Кара хотела танцевать, и Гай хотел, но решила все Бонни.

– Куда вы теперь? – спросила я.

– На север, за город. Будет дождь – авось смоет следы, пока мужики не очухались.

– Постарайтесь обыскать фермерскую общину. А еще лучше города под названием Итака, Эндикотт или Бат. Не уверена, что они существуют, но все может быть. Взяли вы карту, которую я нашла? И мой мешок с лекарствами?

– Да. Есть у тебя?

– Да. Есть.

– Ну, нам пора, няня. Джемми тоже с нами идет.

Джемми… может, им повезет найти другой генератор. Бонни извлекла из разбитого телевизора два кружочка – «Четыре темперамента» и «Видеокласс». Кара помогла Гаю надеть теплую куртку, сапоги, дождевик. Он пошатывался, но стоял на ногах, упираясь в пол винтовкой, тоже принесенной Карой. Кара взглянула на меня, и губы у нее задрожали.

– Прекрати, – сказала я самым жестким няниным тоном. Кара обиделась, но Бонни меня поняла.

– Прощай, няня, – сказала она без лишних сантиментов и направила своих подопечных к выходу.

Я дождалась, когда затихнут их шаги и хлопнет входная дверь. Дала им еще немного времени, чтобы выйти из лагеря, и поползла следом. Дождь уже шел – теплый, летний. Костры на площади шипели и гасли, возле них распростерлись тела мужчин. Чуть дальше должны лежать часовые, взявшие ужин с собой на посты.

Двое были уже мертвы. Все остальные, включая Майка, еще могли оправиться, но семена небесника – достаточно коварная дрянь. Все зависит от того, как их сушили, размалывали, как делали из них экстракт и хранили. Бонни многому научилась, но я все-таки знаю больше. Я собрала все оружие в кучу, прикрыла дождевиком, облачилась в накидку сама и села рядом, держа наготове заряженный автомат.

Возможны варианты. Если стая Кейтера покажется в скором времени, самым милосердным будет пристрелить Майка и остальных, не дав им очнуться. Кейтер заберет себе девочек, но им у него будет не хуже и не лучше, чем в нашей стае. Женщины, которые способны рожать, ценятся высоко.

Если Майк и другие оживут, когда Бонни со своими спутниками будет достаточно далеко, я проглочу свой аконит и предоставлю им драться с Кейтером сколько влезет.

Но… если у них будет рвота, полный паралич не наступит. Вдруг Бонни в чем-то ошиблась и стая очнется быстрее, чем было задумано? Тогда я поступлю так, как нужно.

«Мы спустили вниз все люстры Метрополитен – двадцать одну штуку, Сьюзен, подумай только! – и протерли каждую хрустальную капельку. Каждый второй год все красные ковры там меняли полностью – это стоило семьсот тысяч долларов. А каждые пять лет меняли сиденья. Пять мойщиков окон работали там ежедневно. Вечерние огни заливали площадь расплавленным золотом. Сотни людей, смеясь и болтая, становились в очередь – послушать оперу или концерт, посмотреть балет или пьесу. Сколько я там пересмотрела всего, не поверишь».