Голливудские триллеры. Детективная трилогия - Рэй Брэдбери

— Откуда ты только все это берешь? — удивился Крамли.

— Просто вспомнилось, — пожал плечами я.

— Ты просто забит бесполезной информацией.

— Ну, извини, — обиженно сказал я. — Мы ведь на Маунт-Лоу, не так ли? А этот холм назван в честь профессора Лоу и его тунервильского трамвая, который ходил к вершине.

— Допустим, и что дальше? — сказал Крамли.

— Профессор Лоу придумал делать фотографии с воздушного шара, и это помогало обнаруживать неприятеля во время самой великой из войн. По сути, два изобретения — воздушные шары и железная дорога — принесли нам победу на севере…

— О’кей, о’кей, — проворчал Крамли. — Выходим из машины — и наверх.

Высунувшись из окна, я проводил взглядом заросшую бурьяном тропинку, убегающую вверх по склону и тающую в ранних сумерках.

Закрыл глаза и снова порылся в подсознании.

— До верха не меньше пяти километров, — объявил я. — Ты уверен, что надо идти пешком?

Крамли бросил на гору выразительный взгляд.

— И не уговаривай. — Он подошел к машине и как следует захлопнул дверь. — Если мы сорвемся с этой чертовой тропы, нам точно крышка.

— Именно. Поехали!

Крамли подогнал свою колымагу к подножию холма, выключил мотор, вылез и пошел вверх по тропинке, пробираясь сквозь густые заросли.

— Аллилуйя! — заорал он через минуту. — Железка! Старые рельсы! Они даже не удосужились их убрать, просто похоронили.

— Да неужели!

Весь красный от возбуждения, Крамли метнулся обратно к машине, нырнул в нее и схватился за ключи зажигания.

— Ах ты, тварь! Теперь она не заводится!

— Может, попробуешь нажать на газ?

— Попробую! Комод тебе в рот! — Крамли вдавил педаль в самый пол, так что машина дернулась и слегка прыгнула вбок.

Мы тронулись.

Глава 9

Путь наверх был сущим безумием. Трава высохла от жары до состояния созревшей пшеницы, и машина с ужасающим хрустом продиралась через нее, уже почти в темноте. Пару недель назад во всех газетах и по телевизору сообщали, что кто-то устроил здесь пал травы и якобы весь склон погорел. Даже показали бушующий огонь. Сейчас о пожаре напоминал только легкий запах гари.

— Хорошо, что тебе не видно пейзаж по левому борту, — сказал Крамли через какое-то время. — Высота метров триста.

Я невольно сжал колени.

— Ну, хорошо, — сто пятьдесят, — уступил Крамли.

Я зажмурился и просканировал архивы.

— Трамвайная ветка Маунт-Лоу работала на электричестве и еще дублировалась канатной дорогой.

— Так-так? — Крамли изобразил любопытство.

Я разжал колени и продолжил свой поток сознания.

— На открытие железной дороги в июле 1983 года прибыли тысячи людей, всем раздавали бесплатную выпечку и мороженое. Для первого подъема в вагончик загрузили Пасаденский духовой оркестр, который исполнял «Привет, Колумбия!». Правда, эту композицию они играли только вначале, а когда скрылись в тучах, перешли на «Ближе, Господь, к Тебе». В этот момент плакали все — все десять тысяч человек. А потом, уже на самой вершине, они сыграли «Вверх, только вверх». Следующим заходом в вагончики загрузился Симфонический оркестр Лос-Анджелеса в полном составе: струнные — в первый, медные духовые — во второй, а литавры и деревянные духовые — в третий. В суматохе забыли кондуктора вместе с жезлом. Но и это было еще не все. Ближе к вечеру в путь отправился хор Обители мормонов из Солт-Лейк-Сити — тоже в трех вагонах. В первом — сопрано, во втором — баритоны, а в третьем — басы. Они пели «Вперед, Христовы воины!», что выглядело особенно символично, когда они скрылись в густом тумане. Как писали в прессе, на многие километры все было украшено разноцветными флажками — красными, белыми и голубыми. Вечером во все газеты попала цитата из пламенной речи некой экзальтированной дамы, которая бурно восторгалась заслугами профессора Лоу, создавшего эту прекрасную железную дорогу вместе с тавернами и отелями. «Хвала Господу за все его благодеяния — и профессору Лоу!» — возвестила она. И опять все рыдали…

— Меня сейчас стошнит, — сказал Крамли.

— Тихоокеанская трамвайная дорога проходила через Маунт-Лоу, Пасаденскую страусиную ферму, Селегский львиный питомник, Миссию Святого Гавриила, Монровию, ранчо Балдвина и Виттиер…

Крамли что-то прошамкал и выразительно замолчал.

Кажется, он хотел этим что-то сказать.

— Мы что — приехали? — спросил я.

— Разуй глаза, слизняк…

Я присмотрелся.

— Кажется, приехали.

О том, что мы прибыли на место, красноречиво говорили руины железнодорожной станции и остатки сгоревшего павильона.

Мы с Крамли вылезли из машины, и перед нами открылся живописнейший вид: окрестные земли, которые простирались до самого моря.

— Такого, наверное, не видывал сам Кортес[372], — сказал Крамли. — Просто блеск. Остается только удивляться, почему это все до сих пор не восстановили.

— Политика, однако…

— Как всегда. Ну, и где, скажи на милость, мы должны искать здесь абонента по фамилии Раттиган?

— Везде!

Примерно в двадцати метрах, среди перечных деревьев, мы заметили небольшой дом, наполовину вросший в землю. Огонь его пощадил, зато непогода отыгралась по полной: краску смыло дождем, а крышу местами сорвало ветром.

— Значит, труп находится там, — сказал Крамли, как только мы двинулись к дому.

— Почему сразу труп?

— Дальше иди один. Я останусь здесь переживать по поводу того, что взял так мало выпивки.

— О’кей, поиграем в детектив… — Я решительно подошел к дому и рывком распахнул дверь. Когда она открылась, я на всякий случай отпрыгнул назад, а уж потом заглянул внутрь.

— Крамли! — крикнул я.

— Что? — отозвался он издалека.

— Иди сюда.

— Что там — труп?

— Не то слово.

Глава 10

Перед нами был лабиринт из прессы. Огромные штабеля New York Times, Chicago Tribune, Seattle News, Detroit Free Press, настоящие катакомбы — с узкими проходами, с поворотами и тупиками. Ходить здесь было опасно для жизни — в любой момент мог последовать сход лавины.

— Господи, спаси меня! — поежился я.

— Помолись как следует, — прорычал Крамли. — Спаси меня, Господи, от тысяч воскресных и ежедневных газет, лежащих здесь слоями, — и от старых пожелтевших спаси, и от свежих белых… И от одной пачки спаси, и от сотни пачек!

Коридор из прессы делал изгиб и скрывался где-то в темноте за углом.

Мы с Крамли, втянув животы и задницы, осторожно протискивались между его стенами. Наверное, так же чувствовал себя лорд Карнавон, обнаруживший в 1922 году гробницу Тутанхамона. Древние заголовки, некрологи. Впереди штабеля, сзади штабеля… Куда ведут, зачем ведут?

— А если, не дай бог, землетрясение? — прошептал я.

— Было уже! — раздался вдруг голос откуда-то снизу, из дальнего конца газетного коридора. — Снесло все к чертовой матери! Сам чуть не погиб!

Наверное, это была мумия.

— Кто здесь? — спросил я. — Где вы, черт возьми?

— Как вам мои катакомбы? — весело продолжала мумия. — Все сам строил! «Утренний дайджест», «Ночная жизнь», «Новости со скачек», «Воскресные комиксы» — все по кирпичику. Сорок лет! Целая музейная библиотека новостей, не для печати. Проходите сюда, ко мне! После плавного поворота резко налево…

— Пошли! — тяжело дыша, подтолкнул меня Крамли. — Где-то здесь должен быть просвет.

— Сюда! — прохрипел голос. — А не то задохнетесь. Забирайте налево. И не курите там. Огнеопасная зона: «Гитлер захватил власть», «Муссолини сбросил бомбы на Эфиопию», «Кончина Рузвельта», «Черчилль строит железный занавес» — и все в таком духе.

Мы миновали последний поворот, бумажная чаща расступилась, и мы вышли на поляну.

В дальнем ее конце мы увидели армейскую раскладушку. На ней лежало нечто одновременно напоминающее кусок вяленой говядины и восставший из-под земли мумифицированный труп. Воняло оно безбожно. Я подумал, вот же он — не мертвый и не живой.

Мы осторожно приблизились. Запах окреп, и его природа стала более понятной. Пахло не смертью, а давно не мытым телом.

Когда мы подошли, нечто зашевелилось, в результате чего произошло частичное отслоение от лица фрагментов старого одеяла, а в трещинах высохших век появились проблески света.

— Извините, что не встаю, — произнесли трясущиеся сухие губы. — Со мной это уже лет сорок, со времен осады Армантьера. — Он попытался извлечь из себя кудахтающий смех, но в итоге чуть не умер от кашля.

Откашлявшись, он продолжал, уже шепотом:

— Все, порядок… — Голова откинулась набок. — Ну, и где вы были?

— В смысле?..

— Я вас ждал! Какой сейчас год? 1932-й? 1946-й? 1950-й?

— Теплее…

— 1960-й. Попал?

— В яблочко, — сказал Крамли.