Дикари - Роже Мож

— Нет! Они этого не сделают. Они знают, что ты — моя рабыня, а я — адвокат наследника Менезия...

Она пожала плечами:

— Когда наступит ночь и они будут возбуждены, они наплюют и на рабыню, и на наследника Менезия...

— Тогда, — бросил выведенный из себя Гонорий, — они должны знать, что это запрещено законом и что я могу после возвращения привлечь их к суду!

— Да, — спокойно сказала она. — Они получат розги, но перед этим каждый успеет воткнуть свою лозу туда, куда вставляешь ее ты. — Она снова взялась за иголку, поправляя вставленную в ушко нитку. — Если тебе все равно, то очень хорошо, — спокойно продолжала она. — Мне нужно было это знать, а тебя я предупредила...

— Я не говорил, что мне это все равно! — воскликнул Гонорий. — Но я никак не могу взять тебя с собой. У меня там трудное дело, и будет лучше, если ты останешься здесь...

— Я знаю, что должна подчиняться твоим решениям, — сказала она, разглядывая свое рукоделие, — но если это фокус, чтобы исчезнуть и освободиться от меня, то это просто неумно, потому что сейчас на рынке я буду стоить больше двух тысяч сестерциев, и если ты меня бросишь, то потеряешь эту сумму...

Гонорий сел на кровать рядом с ней, в изнеможении качая головой.

— Великие боги! Я хорошо знаю, что ты стоишь больше двух тысяч сестерциев, но ты невыносима! Никто и никогда не видел такой рассудительной рабыни, как ты! Ты усложняешь самые простые вещи. Мне нужно там, наверху, уладить одно дело, и я попросил тебя подождать меня здесь три дня, вот и все! Проговорили ни о чем целый час!

— Это правда или ты нашел свободную женщину, с которой теперь будешь спать? Если это так, то ты не должен ничего от меня скрывать. Я предпочитаю знать правду, и мне нечего возразить на это. Я знаю, что я — твоя рабыня и должна только повиноваться... Хотя никакого подписанного акта о продаже не существует, — с горечью заметила она.

— Как ты можешь рассуждать об акте о продаже, если ничего не понимаешь в юриспруденции! — взорвался молодой адвокат. — Акт о продаже не всегда необходим для подтверждения отношений между хозяином и рабом! Он может быть заменен заявлением, сделанным в присутствии нотариуса или муниципального чиновника, облеченного властью, по месту проживания, если хозяин и раб подтверждают существующие между ними отношения и если при этом присутствуют четыре свидетеля, являющиеся жителями города и свидетельствующие о том, что эти отношения имеют общественную значимость! Это закон Тертуллиана, который действует вот уже шестьдесят лет!

— Я ничего не понимаю в праве, — сказала она, — но я знаю другое...

Говоря это, она быстро подсела к нему и, обхватив за шею, крепко поцеловала в губы. Гонорий пытался отодвинуться, говоря, что очень спешит и что она ведет себя несдержанно, но она пропустила свой язык у него между губами, а рукой стала искать под туникой член своего хозяина, который оказался почти готовым к трудам.

— А, — торжествовала она, — вот видишь!

Она опрокинула его на спину, одновременно приподнимая его тунику, а так как она была довольно сильной и мускулистой после всех тех работ, которые выполняла с детства, то он не смог помешать ей тут же сесть на него верхом. Она направила его член, который не выпускала из руки и который от этого стал совершенно твердым, в свое влагалище и окончательно оседлала хозяина. Тут они оба начали постанывать, забыв обо всем, что не касалось их удовольствия.

На ватных ногах, ослабевших от пережитого под тяжестью тела Наис мощного оргазма, Гонорий покинул порт и пошел по запруженным улицам города. Скоро он уже вошел во двор заведения Спора, пересек этот двор и, войдя в отдел конторы, занимавшейся сдачей внаем лошадей и повозок, о чем говорила вывеска, спросил на несколько дней мула. Пока служащий просматривал список всех имевшихся в наличии свободных лошадей, Гонорий искал глазами в зале, заполненном доброй дюжиной писцов, сидевших за конторками с папирусами и табличками, того, кто помог ему три дня назад и был так любезен.

В этот момент тот самый юноша поднял на него глаза и улыбнулся так же, как и в первую встречу. А когда клиент, оставив обычный залог в четыреста сестерциев, вышел из конторы вслед за рабом, провожавшим его к мулу под номером XIV, то увидел, что юноша тоже поднялся из-за конторки. Пока раб-конюх чистил животное, чтобы сдать его заказчику в лучшем виде, в соответствии с правилами такого серьезного заведения, как контора Спора «Любой наем и аренда», юноша подошел к Гонорию, стоявшему перед конюшней.

— Ave! — сказал он, краснея.

— Ave! Как твои дела?

— Благодарю вас. У меня все хорошо, а было бы еще лучше, если бы вы сдержали свое обещание и подошли, как мы договаривались, к выходу из конторы...

И он попытался улыбнуться своей грустной улыбкой, которая, как он знал, очаровывала людей.

— Прости меня, — сказал Гонорий. — Я часто думал о тебе, но мне нужно было уладить сложные дела, и различные обстоятельства помешали узнать то удовольствие, которое, несомненно, ожидало нас.

— На сколько дней вы берете этого мула?

— Я сказал, что на пять, но надеюсь вернуться раньше. И на этот раз, обещаю тебе...

Тот покачал головой:

— Пусть боги и сам Эрос сделают так, чтобы это было правдой и чтобы я смог провести вместе с вами вечер того дня, когда вы вернетесь вместе с этим животным...

Гонорий осторожно взял его за руку, смотря в это время в направлении конторы.

— Не навлечешь ли ты на себя гнев за то, что отсутствуешь на месте и кто-то другой должен делать за тебя записи?

— Да нет. Мы здесь пользуемся относительной свободой, и к тому же Спора нет на месте.

— Так он не всегда бывает в конторе? — продолжал расспрашивать молодой адвокат, пока конюх выводил из конюшни мула с цифрой «XIV» на пластинке и который действительно был в прекрасном состоянии.

— Очень часто, — сказал юноша.

— А на этот раз его уже давно нет?

— Никто его не видел уже три дня. Но такое бывает. Как он находит новую подружку по вкусу, то некоторое время не показывается.

— А дела от этого не страдают?

— Нет. Его вольноотпущенник Флор ведет их лучше, чем хозяин.

— А его жена? — развеселился Гонорий. — Она должна устраивать ему сцены...

— Да что вы! — ответил юноша, пожимая плечами. — Она любит девушек и обрыскивает все рынки, где торгуют рабами, чтобы купить малышек и потом всему обучить. Таким образом, они хорошо ладят друг с другом. Их брак — это денежное дело, которое устроили две их семьи.

Гонорий поблагодарил раба, державшего мула, и дал ему монету в один сестерций, взяв у него из рук повод.

— Я уверен, — сказал он, собираясь сесть на мула верхом, — что Спор заинтересовался таким красивым лицом, как твое, когда ты поступил сюда...