Знаменитые писатели Запада. 55 портретов - Юрий Безелянский

И еще в их жизни был труднейший момент, когда в январе 1954 года они отправились смотреть водопады в Восточной Африке, их маленький самолетик рухнул вниз. А потом и другой, на котором они добирались дальше, тоже упал на землю и загорелся. Без тяжелых травм не обошлось, но оба они — Эрнест и Мэри выжили.

Вместе они прожили 15 лет. Возможно потому, что Мэри не пыталась переделывать Хемингуэя, исправлять его характер, она принимала его таким, каким он был — чересчур деятельным, импульсивным, достаточно вздорным и малоуправляемым. Прежде всего она создала ему все условия для успешной работы, и Хэм ежедневно отправлялся в «студию» на своей кубинской усадьбе, чтобы выполнить установленную им самим норму 700–800 слов ежедневно. Ну, а Мэри в это время занималась садом, кошками, а их было более 40, бойцовскими петухами и гостями. Несмотря на присутствие 13 слуг (из них 4 садовника), вилла была в запущенном состоянии, и работы на ней было невпроворот. Папа Хэм не особенно утруждал себя хозяйственными мелочами, выпивка — это совсем другое дело. В Гаване у Хемингуэя было два любимых бара: «Бодегита дель Медио» и «Флоридита». Мэри всегда знала, где вечером можно найти Эрнеста.

О выпивках Хэма ходили легенды. Однажды, будучи в хорошем подпитии, он поджег пальмы рядом с домом, а когда приехали пожарные, споил всю команду, но ему показалось этого мало, и он устроил гонки вокруг дома. Мэри только пожимала плечами. На упреки детей — Патрика и Гилберта, — в безволии и неспособности повлиять на папу она неизменно отвечала: «Я — жена, а не полицейский».

В своих воспоминаниях Мэри писала: «Я любила Эрнеста и его поступки, громадные, неотесанные, как гранитные глыбы». Поэтому она легко смотрела, как Хемингуэй за вечер мог опрокинуть 12 порций смеси дайкири без сахара и двойной порции рома, так называемый «Хемингуэ спешл». «Спешл» валил с ног, а Мэри добродушно улыбалась. Она прощала ему многое, в том числе и открытое ухаживание за другими женщинами. Апофеозом этого был случай, когда сильно подвыпивший Хэм притащил в дом юную проститутку и посадил ее за общий обеденный стол, на этот раз Мэри возмутилась, но, правда, не очень. Хемингуэй очень ценил ее всепрощенство и «солнечный» характер. «Мой карманный Рубенс», — он ее часто так называл. А еще «котенок», а она его — «барашек».

«Думаю, самое плохое, что я совершил в жизни, — признавался Хемингуэй в дневнике, — боролся со своей любовью. Меня женщины просто любили, а я боролся за их любовь, поэтому я потерял всех своих любимых женщин. Они не вынесли моей борьбы за их любовь.

Только последняя любовь была у меня без борьбы».

Не боролась и Мэри, когда в жизни стареющего Хемингуэя появилась 19-летняя итальянка югославского происхождения Андриана Иванчич. Молодость, красота и художественная одаренность Андрианы (она рисовала и писала стихи) заворажили Папу Хэма. Он питал к ней почти отеческие чувства и называл «дочкой». Чувства к ней позволили писателю пережить новый порыв вдохновения и написать роман «За рекой, в тени деревьев». Новая женщина — новый роман, — в подтверждение слов Скотта Фицджеральда. Все это происходило на глазах жены, и Мэри выдержала и это испытание.

Но главное было другое — здоровье Хемингуэя, которое под конец совсем разладилось, дошло до того, что Эрнест мог читать только первые десять минут, потом буквы расползались какими-то непонятными иероглифами. Он не был в состоянии писать, но и наговаривать тексты не получалось — слова и мысли растекались, как жидка каша, и собрать их было невозможно. И вот тогда Мэри приняла решение положить Хемингуэя в клинику. Что произошло дальше, — об этом мы уже писали.

В 1995 году сын писателя Патрик Хемингуэй дал интервью германскому журналу «Шпигель», в котором он вспоминал события того рокового дня: «Мэри, по правде говоря, вела себя странно. Обстоятельства самоубийства моего отца нужно было тщательно расследовать. Не хочу допускать опрометчивых высказываний, но, когда страдающий от депрессии пациент вроде него, неоднократно покушавшийся на собственную жизнь, содержится в закрытой клинике с зарешеченными окнами, а потом передается под надзор жены, наличие в доме заряженного оружие представляется странным. Это вопиющая безответственность…»

Мнение Патрика: от самоубийства Хемингуэя выиграла только вдова, ибо она впоследствии распоряжалась рукописями Хемингуэя.

Патрик не может простить мачехе и захоронение отца в «картофельном» штате Айдахо. «Это все равно, как если бы Томаса Манна зарыли на аэродроме Чикаго». Оценки Патрика Хемингуэя в отношении Мэри, четвертой жены писателя, за годы резко изменились: сначала Мэри Уэлш была для него ангелом, а потом превратилась в черта. Что ж, так бывает нередко…

Эрнест Хемингуэй любил женщин с короткой стрижкой, прогулки на природе, охотничье ружье, любил бороться с 330-килограммовым тунцом, попавшимся на его крючок в карибских водах. Любил Париж, и только тогда, когда Париж оказывался во власти праздника. Эрнест любил алкоголь. Корриду в Испании. Снега Килиманджаро. Он не любил одного себя. Хотя это утверждение некоторых знатоков Хемингуэя и спорное.

Любопытно, что все женщины, с которыми был связан Папа Хэм, были отчаянными. В Париже Джейн Мейсон, замужняя красотка, забиралась к писателю в номер отеля по водосточной трубе. Вместе они любили после выпивки сесть в ее спортивный автомобиль и устраивать гонки по бездорожью. Это была игра: кто первый вскрикнет: «Осторожно!» или «Тормози!», тот и проиграл.

В Испании во время гражданской войны повторилась история с Эгнес из Первой мировой войны, на этот раз в госпитале каталонского города Матаро, и снова медицинская сестра — 17-летняя Мари Санс, и она стала образом Мари в романе «По ком звонит колокол». Но, когда ей, уже старой женщине, поведали о том, что она стала литературным прототипом, она сказала, что никогда не читала роман Хемингуэя, но хорошо помнит «громозкого и приветливого американца», однако совсем не знала, кто он такой. Вот уж поистине: роман без романа.

Примерно такой же, а может, в иной вариации, — кто знает точно? — был у 50-летнего Хемингуэя, когда он охотился в Африке, бурный роман с 18– летней африканкой по имени Дебба. Об этом писатель поведал в неоконченной рукописи «Правда первых лучей» по следам африканского сафари. В романе рассказано, как он изменял спящей жене с туземкой («Она была похожа на мужчину, крепко сложена, коротковолоса и с квадратным лицом»), покупая ее любовь за шесть бутылок пива. И опять же, кто знает, что было на самом деле? Последняя любовь писателя? Сын Патрик по этому поводу заметил: «Отец любил красивые истории и был большим выдумщиком».