Альфа и Омега (СИ) - Сейд Анна

— То есть ты считаешь, что происходящее между нами ненормально? — спросила я, сама толком не зная, что чувствую по этому поводу.

— Я считаю, что сейчас наша биология решает за нас больше, чем мы сами, — немного печально улыбнулась Джен. — И мы даже не всегда отдаем себе в этом отчет.

— По-твоему, мы бы не были друзьями, если бы не биология? — продолжила задавать бессмысленные вопросы я, сощурив глаза. Промозглый осенний ветер беспощадно комкал мои и без того непослушные волосы, и я уже устала заправлять их за уши. Становилось зябко, но я пока не могла найти в себе сил вернуться в комнату.

— Как бы я к ней ни относилась, биология это все-таки часть меня, часть моей сущности, — рассудительно проговорила альфа, стряхивая с сигареты пепел, который тут же без следа развеивался в темной ноябрьской ночи. — Без нее это бы уже была не я. Я не знаю, кого бы любила или хотела эта другая я, но ко мне это не имеет никакого отношения. Я много лет пыталась принять себя такой, какая я есть, вопреки общественному мнению и навязанным стереотипам. И теперь, когда мне это удалось, я не буду отделять свое сознание от своего тела и заявлять, что мой разум стоит выше моих инстинктов. Нет, они едины и это и есть настоящая я. Тебе тоже… стоит принять свою сущность, Хана. — Последнее она произнесла, наконец развернувшись ко мне лицом и внимательно вглядевшись в мои глаза. — Я знаю, что тебе непросто признать за собой слабость и зависимость, но…

— Я не считаю себя слабой и зависимой, — перебила ее я, ощутив неожиданный всплеск раздражения и неприятия внутри. — Я знаю, почему ты так думаешь, но я не прошу… никогда не просила тебя делать для меня то, что ты делаешь. Не просила контролировать меня и заботиться обо мне так рьяно. Ты не думала о том, что все могло бы быть иначе, если бы в первую очередь ты сама контролировала свои инстинкты?

— Зачем? — невозмутимо пожала плечами она, однако, кажется, слегка смущенная моим внезапным выпадом. — Я знаю, что мои инстинкты делают приятно нам обеим. Я вижу это по твоим глазам.

Мне вдруг стало сложно дышать — может быть, от проклятого сигаретного дыма, а, может, от ощущения, что меня загнали в угол. Метка на руке, про которую я уже успела забыть, вдруг начала зудеть и чесаться, и лишнее напоминание о молодом альфе и всем произошедшем сейчас было исключительно не в кассу.

— В этом и проблема, Джен, — выдохнула я, стараясь держать эмоции под контролем и не поддаваться им. — Такие, как ты, уверены, что лучше знают, чего хотят такие, как я. Природа поставила вас над нами, дала вам возможность доминировать и подчинять, и для вас это всегда было естественным порядком вещей. Как будто никак иначе и быть не может.

— Раз мы говорим о природе, то разве не она же позволяет вам испытывать невероятное удовольствие от возможности подчиниться? — улыбнулась она, и ее улыбка получилась неприятно хищной.

Я отступила назад. Одно дело было признавать нечто подобное где-то у себя в голове, смешивая эти мысли с некими сексуальными фантазиями на тему, но совсем другое — вот так в приватной беседе согласиться с тем, что ты должна уступать кому-то только потому, что такой родилась. В этом чувствовалось что-то очень неправильное, даже жестокое. Я не уловила тот момент, когда и почему наш разговор вдруг свернул в это странное русло, но впервые за долгое время почувствовала себя неуютно рядом с альфой.

— Я позволяю тебе… делать то, что ты делаешь со мной, только потому, что мы друзья, — проговорила я, ощущая, что мой голос дрожит от напряжения. — Не наоборот, Джен. По крайней мере, я хочу думать, что это именно так.

— Мы друзья, это правда, — кивнула она задумчиво, подойдя ближе. Запах муската стал более агрессивным и требовательным, и я ощутила предательскую слабость в коленях. Словно меня принуждали склониться вне зависимости от моего собственного желания. — Но иногда я жалею, что у меня нет члена, — шепнула альфа, склонившись к моему уху, и от этих слов сердце еще быстрее заколотилось у меня в груди, рассылая по всему телу жгучий адреналин. — Ты красивая сладкая девочка, Хани, и я почти завидую тому мужику, который уложит тебя в постель.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Моя рука взвилась почти неосознанно, но залепить ей пощечину, когда она стояла так близко, все равно бы едва получилось. Альфа перехватила меня за запястье и вжала в кирпичную стену рядом с окном. Запах мускатного ореха переплетался с вездесущим запахом сигарет, и этой комбинации у меня к горлу подкатывала дурнота.

— Я знаю, кто я, — выдохнула Джен, ненадолго поймав зубами мочку моего уха, отчего вдоль моей спины пробежала россыпь колючих горячих мурашек. — А ты знаешь, кто ты такая, Хана Росс? Ты хоть представляешь, какая ты на самом деле?

Эта дурманящая голову пытка длилась несколько секунд — ее тело, вжимающее меня в стену, ее горячее дыхание на моей шее, ее голос, щекочущий мои нервы. Все это было слишком похоже на…

Метку на моем левом предплечье снова дернуло, но на этот раз намного сильнее, и я сама не ожидала, что во мне достанет столько сил, чтобы оттолкнуть альфу и почти по-звериному оскалиться, предупреждая ее дальнейшие попытки приблизиться. Джен несколько раз осоловело моргнула, и ее взгляд снова прояснился.

— Прости. — Она тяжело выдохнула, помотав головой и словно только очнувшись от какой-то лихорадочной горячки. — Я не хотела. То есть хотела, но… Не так. Мне следовало сдержаться.

— Да, тебе следовало, — кивнула я, сжимая пальцами левую руку и все еще тяжело дыша.

— Это все проклятое пойло Макса, я точно выпила лишнего. Извини, Хана. Мне… мне надо прийти в себя. — Не глядя на меня, она нырнула обратно в комнату, а я шумно выдохнула и сползла вниз по кирпичной стене. Ситуация и правда как-то слишком резко вышла из-под контроля. Я не знала, в самом деле ли виной тому замысловатые коктейли нашего общего друга или же этот всплеск давно назревал, а события последних дней просто ускорили его наступление. Но меня задело или удивило не столько поведение Джен, сколько собственная реакция. Прежде я так не злилась, даже если разговор становился сложным или неприятным. И уж совершенно точно у меня прежде не доставало сил, чтобы так недвусмысленно отвергнуть ее, ведь мое тело, введенное в заблуждение ее запахом и нашей совместной жизнью, давно уже считало ее моей альфой — во всех смыслах. И оно не должно было отталкивать ее, а тем более выпускать зубы и скалиться. Я подошла слишком близко к опасной грани и даже ощутила внутри себя недвусмысленный позыв к частичной трансформации, чего со мной никогда прежде еще не случалось, ведь считалось, что омеги способны связываться со своей звериной сущностью лишь во время секса — используя в качестве триггера удовольствие, а не ярость, как альфы.

Я снова ощутила настойчивую пульсацию на руке и, закатав рукав своего теплого вязаного платья, немного ошалело уставилась на слишком часто ставшую напоминать о себе метку. Сейчас, в тусклом уличном освещении, она походила на нарисованную веревочку — или ленточку, если угодно. Красная лента на моей руке, обрывавшаяся как будто на полпути… к чему-то? Или к кому-то? Я снова поднесла предплечье к носу и втянула ноздрями воздух. Запах молодого альфы угадывался совершенно безошибочно, но если в прошлый раз он меня до трясучки напугал, то сейчас оказал прямо противоположное воздействие — мне вдруг стало намного спокойнее. Я несколько раз провела вдоль нее носом, вдыхая ее, как дорожку наркотика, и все глубже и глубже погружаясь в какое-то почти медитативное состояние, наполнявшее меня ни с чем не сравнимым умиротворением. А потом лизнула метку, ощутив языком бугристую солоноватую неровность собственной кожи и то, какой горячей она была. Ощущение было просто невероятным, сладостным и дразнящим, как если бы я коснулась себя совсем в другом месте и с совершенно иными намерениями. От неожиданности я даже не смогла сдержать инстинктивной реакции, плотнее сжав колени и выдохнув едва слышный стон. Мой собственный запах усилился, я сама это почувствовала — его вязкость и сладость, окутывающие меня словно коконом.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})