Две жизни - Владимир Корчагин

— Вот это да! — воскликнул Сергей, охваченный геологическим азартом. — Так может повезти раз в жизни.

— Да, теперь мы решим все наши проблемы, — коротко заметила Софья.

— Но вы, кажется, не очень рады.

— Не в этом дело. Этот обрыв… Пройдем немного дальше, вот в этот ложок.

— А что там?

— Не знаю… Но, может быть… Пойдемте, пойдемте! — она взяла его за руку и нырнула в густые заросли орешника, сплошь заслонившие проход в небольшую расселину, полого поднимающуюся к вершине холма.

Впрочем, не прошли они и нескольких шагов, как плотная стена кустов раздвинулась и, к удивлению Сергея, под ногами у них проступили замшелые ступени полуразрушенной каменной лестницы.

— Это что, Соня, бывший парадный спуск к реке из усадьбы Мишульских? — невольно усмехнулся юноша.

— Постойте, постойте, Сережа. Пока ни о чем не спрашивайте, — остановила его Софья, явно стараясь справиться с охватившим ее волнением. — Сейчас мы, может быть… — голос ее прервался. И вдруг: — О Боже!!! — она рванулась вперед, и Сергей увидел, что лестница вывела их на небольшую каменную площадку, в центре которой лежала сплошь заросшая мхом мраморная плита с небольшим металлическим крестом, смутно поблескивающим сквозь моховой ковер.

— О Боже! — снова воскликнула Софья, задохнувшись в приступе рыданий, и как подкошенная повалилась на колени, уронив голову на могильную плиту.

Сергей с минуту смотрел на эту скорбную сцену, не зная, что и подумать о всем происходящем. Затем опустился рядом с Софьей и осторожно пригладил ее рассыпавшиеся по плечам волосы.

— Ну что ты, Сонюшка? Что с тобой? — ласково заговорил он, не заметив даже, что впервые обращается к ней на «ты». — Здесь похоронен кто-то из твоих родственников или близких?

— Не знаю… Не знаю даже, как назвать того, кто лежит под этой плитой, — прошептала она сквозь слезы. — Знаю только, что это был совсем маленький мальчик. Он умер трех месяцев от роду. А мать его… — Софья снова всхлипнула. — Она пережила сынка лишь на год с небольшим. Только, где ее могилка, не ведает никто.

— Но почему же ты…

— Почему я оплакиваю этих людей? Почему так рвалась в Ермишскую партию? Почему мне не терпелось увидеть это древнее надгробье в развалинах усадьбы Мишульских? Этого в двух словах не скажешь. Но теперь я смогу открыть тебе все, Сережа.

— Я слушаю, Соня.

— Нет-нет, не здесь! Мы поговорим об этом позже, может быть, уже сегодня вечером. Мне надо еще собраться с мыслями. Все это так неожиданно — то, с чем мы столкнулись сегодня.

— Я тоже не могу прийти в себя от всего увиденного. Одно дело — что-то пережить во сне. И совсем другое — встретиться с этим наяву.

— В том-то и суть, что твои сны — не просто сны, Сережа. Я поняла это сразу, как ты упомянул о них. Поняла и почувствовала, что мы связаны чем-то большим, нежели обычные человеческие отношения. И я догадываюсь, чем.

— Чем же, Соня?

— Вот об этом нам и надо будет поговорить. Я давно собиралась это сделать. Но боялась, что ошибаюсь в своих предположениях. А сегодня у часовни, потом у развалин старой кузницы и вот сейчас у этой могильной плиты окончательно убедилась, что это так.

— Я тоже чувствовал, что есть что-то необычное в том, что мы встретили друг друга. Словно сама судьба привела нас обоих в эти края. И тоже боялся прямо сказать тебе об этом. Но теперь…

— Теперь ты не удивишься даже тому, что найдешь в земле, под часовней.

— Ты уверена, что там действительно что-то есть?

— Почти.

— И знаешь, что это может быть?

— Я знаю все, Сережа.

— Но ведь мне снилось, что там были только мы вдвоем с кузнецом.

— Я говорю, что это был не просто сон, Сережа. И сейчас ты сам убедишься в этом, ибо раз действительно существует это надгробье, то должно существовать и то, что спрятано под часовней.

— Ну что же, осталось убедиться и в этом…

Часовня встретила их все тем же печальным запустением и тленом. Теперь, после свидания с древним надгробьем, это впечатление стало еще острее, еще тягостнее. И все-таки Сергея не оставляла надежда, что его ждет здесь что-то необычайно интересное и значимое.

Он обошел часовню со всех сторон и скоро увидел, что с одной стороны поверхность земли явно понижена, словно несет следы давнего проседания. Здесь, очевидно, и следовало попробовать покопать.

— Эх, жалко, лопаты нет! — посетовал он, поплевав на руки. — Но, может, молотком обойдемся.

— Едва ли. Да и что за нужда, — возразила Софья. — Машина-то вон, рядом. Сейчас я сбегаю туда. Федор без лопаты не ездит.

— Тогда я сам сбегаю, да, кстати, и ломик прихвачу, мало ли на что тут можно натолкнуться.

Но ломик оказался совершенно лишним. Не успел Сергей углубиться и на два штыка, как лопата уперлась во что-то твердое, и он извлек из земли плоский продолговатый предмет, тщательно обернутый прочной просмоленной холстиной.

Сергей размотал слежавшуюся тряпицу, сбил молотком окаменевший слой смолы и обнаружил под ним небольшую металлическую коробку вроде той, какую видел во сне.

Раскрыть коробку не составило большого труда: она не имела никакого запора — и перед глазами Сергея и Софьи предстало два небольших свертка из пергаментной бумаги. В одном из них они увидели красивый, искусно сработанный кинжал, в другом — изящно выполненную золотую табакерку. Открыть ее было труднее. А когда Сергей разгадал наконец секрет замка и крышка табакерки сама собой сдвинулась в сторону, то оказалось, что внутрь нее было вложено обручальное кольцо, локон светло-русых волос и свернутая в трубочку записка.

От всего этого исходил тончайший аромат каких-то дивных духов, напомнивший Сергею что-то давным-давно забытое, но бесконечно близкое, родное, связанное с самым дорогим, что было у него.

Тщательно расправив записку на ладони, Сергей впился глазами в сильно поблекший текст. В послании было всего несколько строк:

«Мой милый, дорогой, единственный! Лишь тебя одного любила я всей душой. И только тебя одного буду любить до конца жизни, что бы ни случилось с тобой там, на царской службе, и что бы ни сделал со мной мой постылый отец. Сам Бог обручил нас здесь, на земле. И лишь его милость соединит нас в царствии небесном.

Навеки твоя Анастасия.

P. S. Видит Бог, я не вынесла бы разлуки с тобой, наложила на себя руки, если бы не почувствовала, что во мне затеплилась другая, подаренная тобой жизнь. Разве я могу убить ее…»

Сергей сглотнул закипевшие в груди слезы. «Анастасия… Да, именно так звали барышню Мишульскую, — сразу вспомнил он, будто перенесясь в далекое прошлое. — Так вот почему она снилась мне в моих вещих снах! Вот почему казалась мне давно знакомой! Вот почему такой грустью были овеяны мои сны! А Софья? Как же она связана с нашим прошлым?»

Сергей обернулся к ней. Софья стояла опершись о стенку часовни бледная как полотно.

— Соня! — схватил он ее за руку. — Знаешь, что я вычитал сейчас в этой записке? Хочешь, прочту тебе?

Она покачала головой:

— Не надо. Я знаю это наизусть.

— Знаешь? Знаешь, что здесь написано?!

— Да. «Мой милый, дорогой, единственный! — медленно начала она дрожащим голосом. — Лишь тебя одного любила я всей душой. И только тебя одного буду любить до конца жизни, что бы ни случилось с тобой там, на царской службе, и что бы ни сделал со мной мой постылый отец. Сам Бог обручил нас здесь, на земле. И лишь его милость соединит нас в царствии небесном. Навеки твоя Анастасия…» — голос ее прервался, глаза наполнились слезами.

— А дальше? — не удержался Сергей.

— Дальше?.. Дальше речь идет о том, кто лежит под могильной плитой, которую мы только что видели.

— Значит, это сын Анастасии?

— Да! Я говорила: он прожил всего три месяца.

— Но тогда и Анастасия…

— Она тоже скончалась через год после его смерти.

— Но откуда ты все это знаешь? Она лишь коротко вздохнула:

— Мне ли этого не знать. Ведь я и Анастасия…

— Как?! Ты и Анастасия… — не смог закончить Сергей, задохнувшись от внезапно вспыхнувшей догадки.

— Да, так же как ты и тот, кем ты видел себя во сне.

— Невероятно! Сонюшка, дорогая моя… — он обхватил ее плечи, привлек девушку к своей груди. — Я так и знал, я чувствовал… Сразу, как только увидел тебя. И теперь…

Но в этот миг страшный удар грома раздался у них над головой. Огненный зигзаг молнии прочертил внезапно почерневший небосклон. Яростный вихрь взметнул ввысь тучи пыли. И крупные, с грецкий орех, градины запрыгали у них под ногами.

— Бежим в машину! — крикнула Софья, срываясь с места. — Быстрее!

— Постой. А как же это? — кивнул Сергей на содержимое вырытой коробки, бережно разложенное им на небольшом выступе часовни.