Анекдот о вечной любви - Фаина Раевская

— Какие уж тут шутки! Василь Иваныч, у меня для тебя важная информация, можно даже сказать, жизненно важная!

— У меня тоже, Петь, — перебила я коллегу. — И тоже жизненно важная. Слушай, я с чужого телефона звоню, еле удалось медсестру уговорить, чтоб разрешила поговорить с женихом. С тобой то есть…

В трубке опять что-то грохнуло, а я подивилась: какая, однако, у товарища нервная система расшатанная! Завязывать ему надо с ментами дружить! Когда я услышала Петькино сопение, продолжила:

— Твоя информация подождет пока, ладно?

— Валяй…

— Слушай внимательно, Петр. Только не подумай, что у меня проблемы с головой после травмы. Я нахожусь в здравом уме и трезвой памяти…

— Короче, Склифосовский! Сама говорила — времени мало.

— Ага. В общем, Петь, кажется, сегодня меня хотели убить, — я, наконец, смогла сформулировать давно терзавшую меня мысль — и сама похолодела от страха, так что следующие слова Петрухи моего сознания не коснулись.

— Опять? — немного растерянно молвил он.

— Ты должен немедленно приехать ко мне в больницу, слышишь?

— Кто ж меня пропустит ночью? Я утром хотел, да и то не уверен, что после вчерашнего меня будут рады видеть…

— Ты мне нужен не завтра, а сейчас! Придумай что-нибудь, до утра я могу и не дожить! Ты мужик, в конце концов! — в панике зашипела я. — К тому же внештатный сотрудник милиции. Короче, действуй, Петя! Да, чуть не забыла: захвати какую-нибудь одежду для меня и банку.

— Чего? — обалдел Петька.

— Банку. Обыкновенную стеклянную банку с крышкой.

— Пустую? — приятель сегодня проявлял редкостную бестолковость.

— Ну, помести в нее свои анализы!!! Все, Петька, я тебя жду, — сообщила я и отключилась. Вовремя, надо сказать, потому что вернулась Зинаида. В одной руке у нее был шприц, а в другой стакан не то с чаем, не то с компотом. Кажется, мой рейтинг в глазах медсестры взлетел до небес, и теперь больничные блага посыплются на меня как из рога изобилия.

— Поговорила? — Я в ответ кивнула и со словами благодарности вернула телефон его законной владелице. — А я тебе компотику принесла. Попей-ка, Василиса. Имя-то у тебя красивое какое…

— Спасибо, — еще раз произнесла я, на этот раз за компот. Пить и правда хотелось, а еще неудержимо клонило в сон, но спать никак было нельзя: я не сомневалась, что Петька найдет способ попасть ко мне в палату. Немного смущал шприц в руках Зинаиды… После известных событий этот медицинский инструмент вызвал у меня понятное чувство недоверия. Заметив косые взгляды, которые я на него бросала, медсестра пояснила:

— Коктейльчик тебе уколю. Спать будешь, как младенец, и никакие кошмары не побеспокоят.

— Не надо, пожалуйста. От лекарств меня уже тошнит, а завтра еще капельницу ставить. Я засну без коктейля, — желая продемонстрировать, что так оно и будет, я крепко зажмурилась.

— Ну, как знаешь. Жми на кнопку, если что… — пожелав спокойной ночи, Зинаида удалилась.

Чтобы и в самом деле не заснуть, я включила небольшой светильник над кроватью и погрузилась в размышления.

Раньше жизнь моя протекала спокойно, даже безмятежно — между кулинарными шедеврами дорогих телезрителей, советами ветеринара и мечтами о карьере. Самым страшным, что со мной происходило, были традиционные разносы главного редактора. Но случались они по пять раз в неделю, так что у меня успел выработаться стойкий иммунитет.

Однако в последнее время все изменилось. Я оказалась втянутой в какие-то малопонятные события, носящие явно криминальный характер и, как следствие, чрезвычайно опасные для здоровья. И что хуже всего — совершенно непонятно, откуда эта опасность исходит?

Выводы показались мне неутешительными, и я принялась вспоминать свои грехи, а заодно соображать, у кого имелись причины желать мне… смерти? Тут неожиданно всплыло Петькино растерянное «опять» в ответ на мое сообщение о несостоявшемся покушении. Что значит — «опять»? Почему — «опять»?! Выходит, меня уже хотели убить?! Страшное открытие не внесло успокоения в мою душу, наоборот, добавило нервозности, причем настолько, что улежать в кровати не представлялось возможным.

Стараясь не обращать внимания на слабость и головокружение, а также на резкие приступы боли в разных частях организма, я заметалась по палате. Металась я недолго, минут пять, пока меня не посетило озарение, заставившее без сил опуститься обратно на кровать. Чтобы озарение оформилось во что-нибудь путное, я вслух по слогам произнесла:

— Падение из автобуса — не несчастный случай. И Петьке об этом известно!

Утвердившись в этой ужасной по своей простоте мысли, я с еще большим энтузиазмом и отчаянием забегала взад-вперед в ожидании коллеги.

Когда он наконец явился, я уже успела намотать по палате примерную длину экватора и принять решение помочь покушавшимся на меня личностям. Иными словами, покончить жизнь самоубийством. Я уже обдумывала завещание, а главное — куда пристроить любимую Клеопатру (сиротинушку!), как дверь в палату бесшумно отворилась и в проеме возник знакомый силуэт.

— Почему так долго?! — со слезой в голосе воскликнула я, бросаясь навстречу Петьке.

— Думаешь, просто ночью попасть в больницу? — слегка обиделся он. — Шел тайными тропами, через приемный покой. Пришлось даже закон нарушить.

— Закон земного притяжения?

— Почти. Уголовный кодекс.

— Это нехорошо, — копаясь в пакете, принесенном приятелем, попеняла я. — Кодекс надо чтить. И что же ты натворил?

— Взятку дал, — горестно вздохнул Петька.

Я попробовала успокоить бедолагу:

— Ничего, тебе придется дать еще одну, чтобы мы смогли выйти отсюда… Ты что мне притащил?! — возмутилась я, когда содержимое пакета было разложено на кровати.

Для возмущения причины имелись: взору моему предстали Петрухины джинсы пятьдесят шестого размера, его же футболка, кожаная куртка и кроссовки, по виду напоминавшие два разношенных чемодана.

— Что нашел, то и принес. У меня дома не бутик, поди! Я решил, что моя одежда подойдет тебе больше, чем матушкина.

Осознав правоту приятеля и беспочвенность собственных претензий, я быстренько заткнулась: матушка у коллеги — дама таких размеров, что ей впору устанавливать габаритные огни на особенно выдающихся частях тела.

Продолжая ворчать, больше для порядка, я облачилась в маскарадный костюм, иначе и не назовешь. В компании с Петькой мы смотрелись довольно комично: я в одежде с чужого плеча — и Петька с темными солнцезащитными очками на носу в сумерках ночи. Этот атрибут меня развеселил.

— Ты зачем очки напялил? Прямо Джеймс Бонд какой-то, — негромко рассмеялась я.

Вместо ответа Петруха снял очки, явив на обозрение довольно симпатичный «фонарь» под правым глазом.

— Ух ты, класс! Как говорят в народе, подбитый глаз уменьшает обзор, но увеличивает опыт, — польстила я приятелю, догадавшись, что это — последствия встречи Петькиного глаза и кулака Евгения Арсеньевича Боха.

Петруха хмыкнул что-то маловразумительное о том, что шрамы и синяки украшают мужчину, а потом извлек из кармана пустую майонезную банку с крышкой. Я тихо ойкнула — чуть не забыла о важной улике!

За моими последующими действиями Петька наблюдал в состоянии ступора, напавшего на него после того, как я аккуратно, соблюдая величайшую осторожность, перелила содержимое судна в баночку и прочно укупорила ее крышкой.

— Я тебе потом все объясню, — пообещала я коллеге, — а теперь пора. Главное, не нарваться на Зиночку. Ты, кстати, как мимо нее проскочил?

— Как, она тоже здесь? — в свою очередь озадачился Петруха.

— А где ж ей еще быть, раз здесь ее рабочее место.

— Да-а? А как же там? — последовал замысловатый жест рукой в воздухе, который остался непонятен для моего больного разума.

Я нахмурилась:

— Что такое «там»? Там — это где?

— У Шерлока в офисе. По-моему, Зиночка там вполне на своем месте, — плотоядно облизнулся Петруха.

Все ясно: любвеобильный коллега при имени Зиночка сразу видит образ красотки Ьарби из приемной Геннадия Петровича. Вспомнив о Мужчине Моей Мечты, я слегка пригорюнилась и, сочувственно погладив Петруху по руке, молвила:

— Мой бедный друг, твое либидо мешает твоей умственной деятельности! Ну ничего, это пройдет…

— Не приведи господи! — истово перекрестился Петька на капельницу. — Пошли, что ли, Василь Иваныч? Неуютно тут как-то…

И мы пошли. Впереди верный ординарец Петька, а позади, согласно теории знаменитого красного командарма, Чапай на лихом коне, то есть я с беспрестанно спадающими штанами.

Вскоре я поняла, каким образом Петьке удалось проскочить незамеченным мимо бдительной медсестры: на посту никого не было, только одинокая настольная лампа освещала рабочее место Зинаиды. Зато из-за приоткрытой двери сестринской комнаты отдыха доносился мощный храп. Переливчатый, с замысловатыми руладами…