Братья-рыцари и камни Гроба Господня (СИ) - Никмар Алекс

Этой силой были подчиняющиеся «Святому» престолу военно-монашеские ордена, как щупальца осьминога распластавшие свои приоратства, командорства и шателенства, с собственными крепостями, портами и укреплёнными замками, по всем христианским королевствам, герцогствам и графствам. С такой силой нельзя было не считаться, а тем более опасно было — иметь её за своей спиной…

Самым могущественным и потому самым опасным из этих орденов, был орден Бедных рыцарей Христа и Храма Соломонова, считавший своим главным приоратством как раз французское королевство…

«Проклятые тамплиеры! — Филипп Красивый недовольно поморщился. — Надменные и чванливые храмовники! В последнее время они слишком часто приходят мне на ум! Но что же в том удивительного, если их деятельность фигурирует в каждом третьем докладе моих советников и министров, и, наверное — в каждом втором докладе сенешалей и бальи́, которые до меня уже не доходят?! Их стало слишком много, и они везде — в политике, в торговле, в финансах, в войне и мире, в религии и в светской жизни!.. Они строят больше своих замков, чем я — крепостей, их казне не видно дна, а мои министры не знают, как заделать зияющие дыры в моей! Эх! — может и правду в народе говорят, что у них столько серебра и золота от того, что им помогает не иначе как сам Дьявол?!»

В двери повторно постучали, и король, уже окончательно отодвинув книгу в сторону, кивнул двум, стоявшим у входа в его покои рыцарям королевского двора — Филиппу и Готье д’Онэ, выполнявших роль его личных телохранителей и посланников внутри Консьержери. Те степенно открыли двери, пропустив к нему двух первых за это утро посетителей.

Тому, что этими посетителями оказались его ближайшие советники — хранитель большой королевской печати Гийом де Ногаре и коадьютор Франции Ангерра́н де Мариньи — король ничуть не удивился. Они, да разве ещё пара-тройка доверенных людей, всегда начинали его день новостями. Обычно эти новости были либо о тамплиерах, либо плохие — что для короля Филиппа Красивого почти всегда было одним и тем же…

— Мой король!.. Ваше Величество! — они всегда приветствовали его, каждый на свой лад, и это ему нравилось:

— Вы вдвоём? Что там у вас?.. — король предупреждающе поднял ладонь. — Нет! Молчите! Давайте я сам отгадаю: неужели английский король всё же ответил на моё послание?.. или у вас вести из Бургундии?

— Нет, мой король! — это был ответ де Ногаре. — Из Англии вестей нет, как впрочем, из Бургундии и Нормандии — тоже.

— Что ж, я не удивлён. Тогда, быть может — Фландрия?

— Нет, мой король — хвала Небесам — во Фландрии всё спокойно.

— Понятно. Теперь даже не знаю, о чём вас и спросить?.. Может, вы опять начнёте мне рассказывать новые истории о бедном монсеньоре Гишаре — этом блаженном епископе Труа? — предвкушая запланированную на этот день охоту, король был в расположении немного подтрунить над своими приближёнными, благо — он мог себе это позволить:

— Я всё никак не пойму, Гийом и ты, Ангерра́н: чем же Его преосвященство вам не угодил? Только тем, что является членом королевского совета?!

— Мой король! Это не истории, а самая, что ни на есть чистая правда! Мы, правда, пока не можем найти свидетелей, готовых дать показания против этого, с позволения сказать — «епископа», но в народе говорят разное. Народ будоражат слухи, и они, знаете ли, просто ужасны!..

— Ха-ах-ха-ха! — король, как оказалось, пребывал в очень редком для него хорошем расположении духа:

— Слухи?! Что ж, слухи — так слухи. Сегодня я кроме охоты не планировал заняться чем-то серьёзным, так что можно поговорить и о слухах. Ну, давай же, Гийом, я хочу их услышать!

— Зря вы, Ваше Величество! — Ангерра́н де Мариньи сделал шаг вперёд привлекая внимание своего сюзерена. — Вот, если соизволите послушать, есть свидетельство некой Мари Шенье — прачки, обслуживающей кафедральный собор и епископский дом в Труа. Она, к сожалению, бесследно пропала, но её свидетельство, заверенное легатом, есть в моей канцелярии. Я, по чистой случайности, захватил его с собой в папке для докладов…

Филипп, не скрывая скептицизма, кивнул:

— Хорошо. Читай — не зря же ты его захватил!

— Слушаюсь, Ваше Величество! — коадьютор открыл свою папку на нужном ему документе и начал читать:

«… сей, упомянутый епископ брал её мужа с собой при обходе домов для калек и приютов для бездомных. Раздавая им своё пастырское благословение и приводя их к Святому причастию, он давал испить этим несчастным людям вино, после чего калеки и бездомные мучились болезнью живота и многие из них, спустя всего несколько дней, умерли в страшных коликах.

Также, упомянутая мной прачка Мари Шенье свидетельствует, что стадо овец её деверя, Раймунда Фло, после того, как епископ Гишар освятил его новый хлев, поголовно вымерло от неизвестной болезни, причём мясо овец было серого цвета, а кровь — чёрного, в результате чего, по приказу старосты, трупы животных спалили вместе с хлевом…»

— Ха! Рассмешили! — король даже ударил себя ладонями по коленям. — Все овцы умерли? И не осталось ни стада, ни хлева?.. — так тут надо разобраться с тем: не состоят ли в сговоре староста с деверем этой прачки! А по поводу калек и бездомных — так тут ещё надо хорошенько присмотреть за тем, чем их там кормят монахи! Знаю я эту «святую» братию — захотели, видать, избавиться от лишних ртов и решили вопрос по-быстрому!

Ангерра́н де Мариньи смиренно склонил голову:

— Всё возможно, Ваше Величество. От монахов действительно можно ожидать всего, чего угодно, даже подобного злодейства, но позвольте мне перейти к главному?

Король кивнул и коадьютор продолжил чтение:

«… со слов знакомого ей кафедрального сторожа Пьера, епископ Гишар, оставаясь в соборе в ночное время, занимался колдовством на святом престоле. Сторож видел, как Гишар вращал подсвечниками, делал странные пассы дарохранительницей со Святыми дарами и Святым Евангелием. Также сторож видел, что Гишар держал в руках перевёрнутый крест…»

— Всё это ерунда — он просто протирал церковную утварь, ведь никто кроме священника не имеет права входить в алтарь! Я понимаю, что в преддверие сегодняшней охоты вы решили меня посмешить, но довольно. У вас есть что-то существеннее?

— Да, Ваше Величество! Есть! — коадьютор перевернул лист, быстро прошёлся глазами по тексту и продолжил:

«… а ещё у епископа Гишара есть свой личный бес, с которым он часто советуется о своих кознях. Он держит его в специальном стеклянном флаконе красного стекла или в остром кончике своего капюшона. Когда он беседует с этим бесом, у него волосы встают дыбом, а из ушей идёт дым, как от сырых дров! Когда к нему ночью приходили тамплиеры, он вызывал своего беса и все вместе, они в апсиде храма после полуночи служили тайную мессу, возложив на Престол мёртвого петуха и поклоняясь ему, как идолу. Бес же этот, выйдя из капюшона епископа Гишара, вселялся в мёртвого петуха и говорил с ним и тамплиерами на непонятном языке. Они же все поклонялись ему и поили его кровью…»

— Довольно! Чьё это свидетельство?!

— Всё той же Мари Шенье, Ваше Величество, — король встал из-за стола и, не глядя на склонивших головы советников, прошёл к окну. Мариньи незаметно подмигнул де Ногаре, и тот понимающе кивнул королевскому коадьютору, тут же поспешившему добавить:

— Как я уже сказал, эта женщина — прачка, и её муж бесследно исчезли сразу после написания этого письма. По моему распоряжению легист, писавший его с её слов, отправил за ней сержанта и стражников. К сожалению, они вернулись ни с чем, но соседи видели возле их жилища повозку и нескольких тамплиеров из их ближайшего дома.

— Проклятые тамплиеры! Не проходит и дня, чтобы я о них чего-нибудь да не слышал! Мало того, что они душат мою казну своими требованиями выплат по кредитам, так ещё, оказывается, они отправляют богопротивные ритуалы на моих землях?! — король обернулся на не смевших поднять головы советников. — Эх! Были бы эти ваши письма более весомыми! Вы же сами понимаете, что они ничего не стоят. Их разобьёт в прах любой странствующий трибунал Святой инквизиции, не говоря уже о том, что сам Папа, услышав подобное, тут же вступится за своего прелата и храмовников и не оставит на подобных обвинениях и камня на камне!