Бурные страсти тихой Виктории - Лариса Кондрашова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Что поделаешь, большинство мужчин склонны в своих ошибках винить кого угодно, только не самих себя!
Домой он мчался, что называется, на всех парах. Боялся опоздать. Идиот! Сначала заявил девочке, что он ее бросает, а теперь приходится спешить, чтобы кто-то чужой не наложил на нее лапу.
Витуся у него хорошенькая. Что ножки, что грудки, любой мужик не только начнет облизываться, если поймет, что она свободна, но и подкатываться станет. А какой-нибудь самый наглый… Санька даже зубы сжал покрепче, взбудораженный им же самим нарисованной картиной.
В общем, он примчался домой вовремя и успел вышвырнуть пьяного наглеца, который по-хозяйски дрых в гостиной. Конечно, в тот момент толку от него никакого не было, но ведь он когда-нибудь проснулся бы…
После доставки «тела» в нужное место такси удалось поймать довольно быстро, и Петровские вернулись домой даже не слишком поздно.
Санька отпер дверь. Он хотел спокойно поговорить с Викой, объяснить ей, что к чему, но увидел все еще накрытый стол, и неконтролируемая ярость заполнила все его существо.
— Ты хотя бы в курсе, что у твоего хахаля есть жена? — процедил он.
Там, у дома этого отставника, он не стал ждать, пока гражданская жена выскочит к своему ненаглядному кобелю и пьянице, а за руку утащил Вику прочь от этого подъезда и от машины Майора.
Нет, это Санька сказал уже после того, как увидел накрытый стол и засохшую пиццу. Он даже не сообразил сразу, что к ней так и не притронулись, но Вика ведь ее нарочно готовила. Для того, другого.
— Нет, я не знала, — с вызовом проговорила она. — Майор, ну, то есть этот человек говорит всем, что он разведен.
— А сам живет с другой женщиной, в ее квартире, и даже ворует шампанское, оставшееся от свадьбы ее дочери.
Вика растерянно посмотрела на мужа, но сказать ей было нечего.
— Ты поила его нашей водкой? — брезгливо продолжал вещать Санька, держа бутылку двумя пальцами за горлышко. Роль обличителя провинившейся жены ему явно нравилась.
Но тут как раз опомнилась Вика.
— Какая такая наша! — разозлилась она. — Сначала поделим вещи, а потом будешь считать, что здесь наше, а что твое.
— Чего вдруг нам делиться? — удивился он, хотя его удивление было несколько наигранным.
— Не могу же я отдать тебя другой женщине, можно сказать, голого и босого! Что она подумает? Нет, все, что мы с тобой нажили, разделим честно. Пополам.
— Ну тогда можно начать дележ уже сейчас, — попробовал перевести все в шутку Санька. — Ты должна мне восемьдесят рублей. За водку.
— Хорошо, я дам тебе восемьдесят рублей, а ты вернешься к своей Клаве… И чтоб мои глаза тебя не видели!
— Нет у меня никакой Клавы.
— А кто есть, Мирандолина?
— Елизавета, — ляпнул Санька скорее всего от растерянности.
— Лиза-Лиза-Лизавета, я люблю тебя за это! — стала дразнить его Вика. — Наверное, у нее это — золотое?
— Не хами, — нахмурился Санька.
Отчего-то он решил, что все неприятности уже позади. Если бы он не завелся, так бы и случилось. Он сам все испортил. Но это любого выведет из себя.
— Так я жду! — Вика подбоченилась.
— Никуда я не пойду, можешь не ждать. Между прочим, я здесь прописан и по месту прописки доставил себя сам, не то что некоторые.
— Ладно, — с угрозой сказала Вика. — Спать будешь в гостиной. Я в спальне дверь закрою на щеколду. Надеюсь, ломать не станешь?
— Была охота! — фыркнул Санька.
Сел на диван, скрестив руки на груди а-ля Наполеон. Смотрел, как Вика убирает со стола.
— Дай селедку! — вдруг потребовал он.
— Я… это… уксуса в нее перелила, — смутилась Вика; опять он, как нарочно, тычет в самое больное место.
— Так чего ж ты сразу не его вылила? Может, если ее салфеткой обтереть да в молоке немножко подержать…
— Не спасет, — с сомнением покачала головой Вика.
— А это у тебя что за шкурка? — Он ткнул вилкой в блюдо.
— Пицца. Она немного подгорела.
— Немного, — хмыкнул он, — хочешь сказать, она не до конца обуглилась?
— Никто тебя есть ее не заставляет!
— Ты нервничаешь потому, что я испортил тебе свидание?
— Вообще-то я тебе благодарна, — вдруг выпалила Вика — наверное, сказалась ее привычка ничего от мужа не утаивать. — Потому что я просто не знала, как от этого Майора избавиться. Вначале со зла его пригласила, а потом… все думала, как его выпроводить…
Санька тоже был не подготовлен к тому, что Вика честно обо всем ему расскажет, и потому, помолчав, сказал совсем не то, что хотел:
— Что же получается, мне и поесть нечего?
— На кухне в синей кастрюльке мясо. Возьми, поешь, вчера я приготовила его к ужину, но, оказалось, ты успел поужинать в другом месте.
Вика понимала, что Санька нарочно заговорил о еде. Решил, что она начнет хлопотать, а потом быстро отойдет, и тогда они вместе смогут пойти в спальню, как обычно. Раскатал губу. Не дождется! Пусть идет к своей мочалке по имени Лиза. Какое ужасное имя — Лиза! Гадость какая!
Санька откровенно недоумевал. До настоящего времени он считал, что понимает все, о чем Вика думает и что собирается делать. Он быстро научился выводить ее из состояния войны — когда она на него злилась. И от этого не то чтобы испытывал к жене некоторое пренебрежение, а ощущал превосходство над ней. Она была психологически слабее его.
Мысленно Санька давно разложил все по полочкам: он старше Виктории на два года, а по жизни — на все двадцать. Его жена такая непрактичная, такая открытая. Такая уязвимая…
Она не понимала, хотя Санька сто раз ей объяснял, что в жизни надо вести себя как в лесу: кричать только в случае, когда заблудишься. А в остальное время молча собирать свои грибы и никого о них не оповещать. Прошли те времена, когда люди жили общиной. Находили грибное место и кричали: «Ау!» Теперь каждый сам за себя. Или за свою семью.
А Виктория… Она просто дуреха. Не успела повзрослеть. Вот сегодняшний пример: едва оставил ее ненадолго одну, как она привела в дом какого-то алкаша. Он выжрал бутылку водки, между прочим, оставшуюся после дня рождения мужа, и дрых на их диване, как у себя дома!
Он все пытался снова разбудить в себе злость на Вику, но усовестился. Чего в самом
