Бурные страсти тихой Виктории - Лариса Кондрашова

Сегодня Вика впервые не поднялась, чтобы проводить Саньку на работу, хотя и слышала, как он встал и поставил на плиту чайник.

Она с обидой подумала, что он и не попытался прийти в спальню, — уже забыла, как решительно была настроена вчера. Такой весь из себя послушный и кроткий супруг, что приказания жены в точности исполняет. Ведь дверь свою Вика, как обещала мужу, вовсе не закрыла.

Разговаривать с хозяином при Саньке она не стала, так что об ее отгуле он не знал. А то вдруг и сам захотел бы остаться?

Правда, Вика толком не знала, зачем этот свободный день ей понадобился. Лечь спать и как следует отоспаться? Но она не могла спать днем. Затеять уборку? Не хотелось. Вчера она даже не вымыла посуду.

Надо доставить себе какое-то удовольствие. Недавно Вика прочитала в одном журнале, что, когда человек чем-нибудь наслаждается, он укрепляет свой иммунитет.

Чего только не выдумают люди, оправдывая свое нежелание работать!

Посуду Вика перемыла. Селедку просто выбросила в мусорное ведро. Что там вчера предлагал Санька? Будто бы ее еще можно спасти. Словно им не на что купить другую… На всякий случай она сходила в магазин и приготовила селедку как следует.

Дом у молодых супругов Петровских был со всеми удобствами. Он располагался посреди участка в четыре сотки. Перед домом раскинулся большой цветник — его обихаживала Вика, — а позади дома, на огороде, как его называли, имелся небольшой сад и виноградник. Это была Санькина вотчина. Четыре плодовых дерева — вишня, груша, две яблони — и пять кустов винограда. Комплексно устойчивых. То есть почти не требовавших специального ухода.

Как все-таки хорошо они все устроили! Мало у кого из сверстников Петровских было вот такое свое, отлично налаженное хозяйство. А Санька взял да и все уничтожил. В смысле хотел уничтожить…

Одно время супруги Петровские думали завести собаку. И уже присмотрели ей место в конце двора.

— Собаку заведем не маленькую. Что-нибудь вроде овчарки… — мечтательно говорила Вика.

— Или мастиффа, — ехидно подсказывал Санька. — Овчарку — для двора? Про дворовых собак знаешь, как говорят?

— Знаю, двортерьер. Ну и что, разве у нас непременно должно быть, как у других?

Между прочим, Саньке нравилось, что они свой быт устраивали, ни на кого не оглядываясь и ни у кого не испрашивая совета. Просто делали, как оба считали нужным, и у них все неплохо получалось.

— А знаешь, сколько стоит настоящая овчарка?

— Дорого, наверное, как все хорошее.

У Саньки, на взгляд его жены, было странное понятие о бережливости. Он старался покупать подешевле, но не думал о том, что это значит похуже. И что купленное потом ломалось или рвалось и вообще служило недолго… Например, дешевые кроссовки, которые не выдерживали и сезона. Или дешевые сверла, которые ломались в начале работы.

Вика, как могла, боролась с такой «экономией», потому что была согласна с бабушкой, которая частенько говаривала:

— Мы не так богаты, чтобы покупать дешевые вещи.

Или:

— Дорого да мило, дешево да гнило!

Когда в первый раз она повела Саньку в магазин, где они купили ему импортные туфли за три тысячи рублей, он еле сдержался, чтобы не накричать на Вику прямо в магазине.

— Туфли за сто баксов! Я не миллионер.

— Ты — старший менеджер, — гордо сказала Вика, и Санька изумленно покосился на нее.

Его и вправду накануне повысили в должности, конечно, с повышением зарплаты, но он и не подумал о том, что теперь его одежда должна соответствовать должности! Зато с каким удовольствием носил эти туфли. За сто баксов!

Вика вспомнила сейчас об этом не потому, что хотела похвалить себя, а потому, что раньше не задумывалась, как постепенно менялись они оба. Значит, семья для человека не просто совместная жизнь двух разнополых существ, а нечто большее? Другой мир. И возможно, более совершенный. А в идеале — общий на двоих.

Вроде менялись они незаметно, но однажды ее немногословная свекровь вдруг сказала:

— А ты умница, Вика, я, честно говоря, не ожидала, что сын при тебе так изменится. В лучшую сторону. Он как-то забегал ко мне с работы, и даже соседки сказали: «Повезло тебе, Павловна, с невесткой, вон какой Саша ухоженный!»

Тогда Вика впервые получила похвалу от свекрови. Ее замужние подруги обычно говорили:

— Нет такой свекрови, которая была бы довольна своей невесткой!

Наверное, это звучало слишком категорично. Тем дороже была похвала Санькиной матери в ее адрес.

После всего, чего они вместе достигли, после того, что они не только стали хорошей семьей, но и изменились оба… Наверное, Санька считает, что Вику ничего изменить не может, и воспринимает ее невезучесть как… что-то непроходящее. Как родовую травму.

Мысли ее перескакивали с одного на другое, и Виктория никак не могла сформулировать для себя коротко свое рассуждение… Ага, кажется, нашла: а стоит ли ей вот так, за здорово живешь, взять и отдать свою хорошую семью в руки какой-то падкой на чужое девицы? Или женщины. Знать бы, кто она такая!

Конечно, проще всего — Саньку взашей, а самой остаться с кем-нибудь другим…

«С Майором, например!» — хихикнул внутренний голос.

Она содрогнулась при одном воспоминании о встрече с ним. Господи, как хорошо, что пришел Санька. И сел за руль Майоровой машины, и они отвезли Викиного гостя домой, и ситуация таким образом разрешилась без потерь… Почти без потерь.

Осталось решить для себя, что ей дороже: собственная уязвленная гордость или угроза потери семьи и любимого мужа? Можно, конечно, выбрать гордость… Усмехнуться презрительно: «Мне жаль, что твоя гнедая сломала ногу!» И поскакать себе дальше в одиночестве.

Что за дурь опять в голову лезет? Прав Санька, своих мыслей у нее и нет вовсе. На всякий жизненный случай из головы выскакивает цитата. И не всегда к месту.

А если Санька просто оступился? Разве на первый раз не прощают тех, кого любят?

Глава шестая

Среди ничем не нарушаемой тишины дома громом среди ясного неба зазвонил телефонный аппарат. Его поставили еще в то время, когда заболела бабушка. Отец постарался. Оторвался от своих извечных дел, и за один день в доме появился телефон.

Вика подумала, что это может быть только шеф, Андрей Валентинович, ведь никто больше не знает, что она осталась дома. Всем остальным известно, что днем Петровских нет дома — оба супруга на работе.

К тому же телефонный номер — на аппарате Петровских женский голос предварительно проговаривал его — оказался незнакомым. Вернее,