Рим. Роман о древнем городе - Стивен Сейлор

– И что же этот бог Фасцин делает? – спросил Ромул.

Рем рассмеялся:

– Уж поверь, заведись у моего мужского достоинства крылья, оно бы нашло что делать.

Он похлопал руками и сделал непристойный жест.

Потиций уже успел пожалеть о том, что не оставил амулет дома: полагать, будто близнецы могут понять, что такое семейная святыня, было ошибкой.

– Фасцин защищает нас, – сказал он.

– Но не от летящих смокв! – заметил Рем.

– И не от мальчишек, которые сильнее тебя, – добавил Ромул, к которому вернулось хорошее настроение.

Выпустив амулет, он схватил Потиция за руку и заломил ее ему за спину.

– Ты не сильнее меня! – возразил Потиций. – Вы только двое против одного и можете: поодиночке я с любым из вас справлюсь.

– А зачем нам нападать поодиночке, если нас двое? – воинственно воскликнул Рем, заламывая Потицию другую руку, да так, что тот ойкнул.

Близнецы всегда держались вместе, всегда действовали заодно, словно имели один ум на двоих, и царившее между ними полное согласие восхищало не имевшего братьев Потиция. А до отсутствия у них родословной ему не было дела.

Близнецов, тогда еще младенцев, нашел после сильного наводнения свинопас Фаустул. Тибр вообще частенько выходил из берегов, но тот разлив был самым мощным на памяти старожилов. Река поднялась так высоко, что затопила даже рыночную площадь. Болотистое озерцо, которое питало Спинон, превратилось в маленькое море, а Семь холмов стали семью островами. Когда вода отступила, Фаустул обнаружил среди всяческих обломков, прибитых водой к склону Палатина, деревянную колыбельку с двумя младенцами. Время шло, близнецов никто не искал, и все решили, что их родители погибли. Фаустул, живший в одном броске камня от смоковницы, в убогой маленькой хибаре, окруженной свинарниками, вырастил их как своих сыновей.

Жену Фаустула звали Акка Ларенция. Недоброжелатели за глаза называли близнецов выкормышами волчицы, и когда Потиций, еще маленьким мальчиком, впервые услышал, как об этом, подмигивая, говорил Пинарий, он, по малолетству, принял слова родича за чистую монету. Лишь со временем он узнал, что «волчицей» принято называть шлюху, а значит, такое высказывание в отношении близнецов представляет собой оскорбление в адрес их приемной матери. А еще Пинарий рассказал ему, что имена братьев – Ромул и Рем – представляли собой грубую игру слов, основанную на первоначальном значении слова «рума»: свинопас Фаустул назвал их так, потому что ему нравилось смотреть, как они одновременно сосут груди Акки Ларенции. А поскольку для кормления «волчица» облюбовала место под кроной смоковницы, свинопас и дереву этому дал особое имя – «руминалий», то есть «древо сосцов».

«Вульгарный, грязный человек, ненамного лучше свиней, которых он пасет!» – таков был вердикт отца Потиция относительно Фаустула. Что касается Акки Ларенции, то чем меньше о ней говорить, тем лучше. Да и какие из них обоих родители, если близнецы бегают без всякого присмотра и делают что хотят. Позор, да и только! Ну и имена – Ромул и Рем. Подходящие клички для волчат, растущих в свинарнике.

Но даже те, кто неодобрительно относился к близнецам, не могли отрицать, что братья отличались необычайной красотой. А насчет их ловкости и быстроты говорили так: «Нет соперника Ромулу, кроме Рема». Они превосходили всех местных мальчишек и почти никогда не упускали возможности это показать. В глазах Потиция братья воплощали все, о чем только может мечтать юноша, – красоту, силу, ловкость, сноровку и, главное, свободу от родительского пригляда. Даже когда они затевали какую-нибудь проделку, за которую могло основательно влететь, Потиция так и тянуло к ним присоединиться.

Близнецы одновременно отпустили его руки, и, пока он со стоном растирал их, Ромул, заговорщически поглядев на брата, спросил:

– Ну что? Расскажем ему или нет?

– Ты же сам собирался рассказать!

– Собирался, да передумал. Он ведь у нас знатный малый, с отцовым амулетом, весь такой важный. Что ему секреты безродных найденышей вроде нас? Он на таких сверху вниз смотрит.

– Вовсе не сверху вниз! – запротестовал Потиций. – О чем вы хотели мне рассказать?

Рем посмотрел на него как-то лукаво.

– Да уж есть у нас с братом одна затея, вот затея так затея! Мы хотим малость позабавиться. Да так, что люди много дней не будут говорить ни о чем другом.

– Ха, дней, – подал голос Ромул. – Об этом будут помнить годами. Ты, конечно, тоже мог бы принять в этом участие, если решишься.

– Если не струсишь, – сказал Рем.

– Когда это я трусил? – возмутился Потиций. Руки у него болели так, что их трудно было поднимать, но он старался не подавать виду. – Сами вы раньше струсите. Что у вас на уме?

– Ты знаешь, что о нас говорят, как люди называют нас за глаза? – спросил Ромул.

Не зная, что ответить, Потиций пожал плечами и попытался не вздрогнуть от вызванной этим движением боли.

– Нас называют волками. Ромул и Рем – пара волков, говорят они, вскормленных волчицей.

– Люди глупы, – сказал Потиций.

– Глупы, конечно, но главное – они боятся волков, – заявил Рем.

– Особенно девчонки, – добавил Ромул. – Вот посмотри, что у нас есть.

Он наклонился и поднял из травы у подножия смоковницы волчью шкуру, выделанную вместе с головой так, что, если надеть ее на себя, волчья морда превращалась в маску.

– Что скажешь?

Ромул, стоявший подбоченившись с волчьей мордой на месте своего лица, и вправду выглядел устрашающе. Потиций даже на миг потерял дар речи. А Рем тем временем достал еще одну шкуру и тоже обрядился волком.

Изумление на лице Потиция было несомненным, и Ромул довольно ухмыльнулся:

– Здорово, да? Но нас с Ремом и так волками кличут, и, если мы будем изображать их вдвоем, кто-нибудь может сообразить, в чем дело. Вот зачем нам нужен третий: три волка – это уже стая.

– Три волка? – не понял Потиций.

Рем кинул ему что-то. Юноша вздрогнул от неожиданности, но все же поймал сверток на лету.

Это была еще одна волчья шкура. Дрожащими руками Потиций приладил звериную голову поверх своего лица, и ноздри его тут же заполнил острый запах. Глядя в глазные отверстия, он вдруг ощутил себя странно укрытым от мира и необычно преображенным.

Ромул улыбнулся:

– У тебя весьма свирепый вид, Потиций.

– Правда?

Рем рассмеялся:

– Точно, свирепый, но говоришь ты как мальчишка. Тебе нужно научиться рычать – вот так.

Он продемонстрировал. Ромул присоединился к нему. После недолгого колебания Потиций начал им подражать.

– И ты должен научиться выть.

Рем откинул свою голову. Звук, который прозвучал из его горла, вызвал дрожь в теле Потиция. Ромул присоединился к брату, и они завыли так слаженно и правдоподобно, что Потиция охватил страх. Но когда он сам попытался издать вой, братья покатились со смеху.

– Да, по-волчьи выть – это тебе не мух бычьим хвостом гонять, тут практика требуется, – заявил Ромул. – Ты пока не готов, но должен научиться, Потиций. Ты должен научиться двигаться как волк и думать как волк. Ты должен стать волком!

– А когда настанет этот день, тебе придется обязательно снять этот амулет, – добавил Рем. – Иначе кто-нибудь узнает его и наябедничает твоему отцу.

Потиций пожал плечами, благо боль в вывернутых руках уже утихла.

– Я могу запрятать Фасцина под тунику, где его никто не увидит.

– Под тунику? – Ромул рассмеялся. – Волки не носят туник!

– Но что мы наденем?

Ромул и Рем переглянулись и расхохотались, а потом откинули головы назад и завыли.

Прежде чем близнецы сочли, что Потиций в достаточной степени овладел волчьими повадками, пришла зима, а поскольку их затея не очень-то годилась для холодной, сырой погоды, было решено повременить до тепла. Наконец в окрестности Семи холмов пришла долгожданная весна. Теплым безоблачным утром компания отправилась на охоту. Близнецы уже несколько дней выслеживали волка, обнаружили его логово и вот теперь напали на него. Ромул убил зверя копьем, после чего они на каменной глыбе, превращенной по такому случаю в жертвенник, сняли шкуру, омыли руки в волчьей крови и порезали шкуру на полоски, которые повязали себе на бедра, щиколотки и запястья, оставив остальное в руках. Потицию казалось, что он ощущает жизненную силу зверя, которая исходит из теплой эластичной шкуры.

Бегать нагишом по холмам Потиций уже привык, потому как уже не раз проделывал это с Ромулом и Ремом (правда, по ночам и подальше от поселений). Но, пряча лицо под волчьей мордой, он до сих пор испытывал странные ощущения. Глядя сквозь прорези, зная, что он не похож на себя, и воображая, какой свирепый вид он сейчас имеет, юноша чувствовал прилив сил. Он ощущал, что его связь о окружающим миром изменилась, как будто эта маска не только преобразила его внешне, но и одарила нечеловеческими способностями.

Они бегали по холмам и долинам, от поселка к поселку, завывая, рыча и размахивая полосками окровавленной кожи. Всякий раз, когда им попадалась девушка, они бежали прямо на нее, соревнуясь, кто первый настигнет ее и ударит своим ремешком. Они были как бы волками, а девушки – как бы овечками: во всяком случае, они, как овцы, выходили по своим утренним делам в основном не поодиночке, а группами. При появлении «оборотней» некоторые из них визжали, другие покатывались со смеха.