Китай - Эдвард Резерфорд

– Да они же впитали воинский дух с молоком матери, он у них в крови!

– Ты слишком образованный. Мысли проще!

– Тогда не знаю, господин.

– Ноги! В любом городе у половины ханьских женщин ножки-лотосы. Могут только ковылять. Маньчжуркам ноги не бинтуют, поэтому они двигаются в десять раз быстрее.

– Вы правы, господин! Вот я дурак!

– Но они не смогут остановить тайпинов, ты же понимаешь. Там внизу кровавая бойня. Для начала тайпины убьют всех гражданских, кого найдут, без разбору – мужчин, женщин и детей. Посеять ужас. А потом они скажут остальным: «Присоединяйтесь к нам, или мы вас уничтожим!» Видел когда-нибудь такое?

– Один раз в детстве, в Чжапу. Боюсь, погибнут тысячи людей.

– Бери выше! Не тысячи, а десятки тысяч! Сам подумай. В этом городе наверняка больше полумиллиона жителей. Скажем, убьют каждого десятого. Это уже пятьдесят тысяч. И это не бои на открытой местности, а город.

– Мы собираемся им помочь?

– Дураки на военном совете хотели, чтобы я им помогал. Мне удалось их отговорить.

– То есть вы не думаете, что мы должны это сделать?

– У меня четыреста стрелков. Какая для них лучшая местность?

– Открытая. Если возможно, стрелять из-за укрытия.

– И что ты видишь там внизу? Муравейник. Уличный бой. Это самое неприятное из всего возможного. Я могу потерять половину своих людей за утро. Местным легче подкрасться к тайпинам, потому что они знают каждый закоулок. – Он мрачно улыбнулся. – Надо, чтобы ночью маньчжурки перерезали тайпинам горло.

Гуаньцзи задумался.

– Если бы мы сделали вылазку из ворот гарнизона, то могли бы перебить тех тайпинов на открытой местности, а затем отступить обратно внутрь гарнизона.

– Могли бы. Но в этом нет особого смысла.

– Вы не думаете, что они собираются атаковать гарнизон, господин?

– Генерал Ли показывает нам своих людей не просто так. Нужно спросить, почему он это делает? Что он хочет, чтобы я подумал? Что он хочет, чтобы я сделал? Вчера он показал нам своих людей, угрожающих гарнизону. Затем он атаковал другой конец города. Его люди все еще вне гарнизона. И это наводит на мысль: он хочет, чтобы мы решили, что они нападут на гарнизон.

– А вы догадываетесь, что он на самом деле задумал, господин?

Монгол хмыкнул, вдохнул еще понюшку табака, но не ответил.

Но даже Чингис не смог удержать своих людей от уличного боя в тот день. В полдень они перестали его слушаться. К тому времени южная часть Ханчжоу находилась под контролем тайпинов, и повстанцы пробивались на север.

– Что скажет император, если мы ничего не предпримем? – спрашивали собравшиеся командиры.

Требовалась демонстрация силы. По крайней мере, мятежников нужно остановить до того, как они доберутся до ямыня префекта и маньчжурского гарнизона. Около тысячи маньчжурских знаменных из гарнизона Ханчжоу и четыреста стрелков из Чжапу получили приказ идти вперед. Монгол выстроил своих людей в длинную линию на площади перед ямынем, где приказал сложить прочную баррикаду, но ему пришлось пожертвовать ротой из пятидесяти человек, чтобы сформировать одну из колонн, которая должна была двинуться в наступление по узким улочкам города и вступить в бой с врагом.

– Будешь командовать ими, – приказал он Гуаньцзи.

– Слушаюсь, господин, – ответил Гуаньцзи.

Ведя своих людей на юг по длинной улице, Гуаньцзи предполагал, что, вероятно, погибнет. Монгол наверняка это тоже понимал. Гуаньцзи не чувствовал обиды. Чингис делал свою работу.

К собственному удивлению, Гуаньцзи обнаружил, что в этот момент им овладело лишь одно желание. Сделать то же самое. Свою работу. Он сосредоточился на насущной задаче, и детские мечты о прославлении клана великой карьерой отошли на второй план. Хотелось бы, подумал он, совершить хотя бы одно правильное действие, прежде чем умру. Этого будет достаточно. Один раз хорошо проявить себя.

С этой мыслью Гуаньцзи вел своих людей вперед.

На улицах почти никого не было. Гуаньцзи расспрашивал всех, кого они встречали на пути. Какие-нибудь признаки тайпинов? Пока нет. Его спрашивали, собирается ли он вступить с тайпинами в бой, и встречали утвердительный ответ улыбками и возгласами одобрения.

Через четверть мили улица повернула налево перед маленьким храмом, а затем снова пошла на юг. Людей стало еще меньше. Затем улица вывела их на небольшую открытую площадь, от которой расходились еще три улицы, все в южном направлении. Гуаньцзи поднял руку, приказывая своему отряду остановиться.

На площади было тихо и пусто. Если не считать одной фигуры. На противоположной стороне с деревянного балкона одного из домов свисала веревка, на которой болтался мертвый стражник. Тело медленно покачивалось на ветру. Его палачи спрятались в домах на площади? Неизвестно.

Гуаньцзи внимательно прислушивался. С улицы в дальнем углу площади донеслись крики, затем барабанный бой, отдаленный, но постепенно приближающийся. Он повернулся к сержанту:

– Возьми дюжину человек. Вломись с ними в дома и бери все, что под руку подвернется, чтобы построить баррикаду. Отправь разведчика через площадь посмотреть, кто там идет.

Позиция была отменная. Если разместить баррикаду в створе улицы, то просматривалась бы вся площадь. Они также могли отступить вверх по улице тем же путем, которым пришли.

Вскоре баррикада была сооружена. В ход пошли столы, стулья, скамьи, сундуки, деревянные ширмы – хорошее укрытие для его людей, через которое нападающим так просто не перелезть.

– Я нашел одну старуху, – отрапортовал сержант. – Тайпины были здесь. Убили по пути нескольких человек. Но они сказали, что займут это место, и велели жителям убираться вон. Но старуха заявила, что никуда не уйдет. И еще кое-что.

– Что?

– Она требует отдать ей мебель.

Почти сразу же прибежал их разведчик:

– Тайпины. Не меньше сотни, может, больше. Будут через несколько минут.

Гуаньцзи думал быстро:

– Разделите людей, сержант. Подготовиться к стрельбе. Отправьте десятерых назад по улице, чтобы они были за нами шагах в ста. Сформируйте линию через улицу. Если нам придется отступить, они прикроют нас и перестреляют врагов, когда те взберутся на баррикаду. Остальные сорок выстраиваются в четыре ряда по десять человек. Первая линия у баррикады. Еще три за ними. Даем первый залп, передняя линия уходит в тыл и перезаряжает ружья. Повторяем по очереди, пока я не прикажу отступать.

Его люди были хорошо подготовлены, и в считаные секунды все было готово. Гуаньцзи расположился на одном конце баррикады, откуда хорошо просматривалась улица в дальнем углу площади. Он велел бойцам держать голову опущенной, чтобы они оставались невидимы для врага, пока не услышат приказ.

Прошла минута. Другая. Затем он увидел, как на площади показались трое мужчин. Могучие парни с распущенными волосами до лопаток. Тайпины, кто же еще. Они огляделись. Один из них заметил баррикаду и указал на нее своим товарищам. Гуаньцзи хранил молчание. Они его не видели. Если повезет, они решат, что место заброшено. Тайпины двинулись вперед, явно намереваясь осмотреть его. Гуаньцзи про себя выругался. Он хотел расстрелять больше трех человек.