Царский угодник - Валерий Дмитриевич Поволяев

– Куда конкретно? – спросил Пуришкевич. – Просторы под Питером большие.

– Полагаю, надо на Неву. Спустить труп в воду – и дело с концом.

– Можно вывезти в лес и сжечь.

– Дыма будет много, гари. Да потом, нам с этим делом быстро не справиться. Стукачи засекут, донесут… Нет, Владимир Митрофанович, лес и огонь – дело ненадежное.

– Можно просто засунуть где-нибудь под снег, прикопать. До весны проваляется, а когда вытает из-под снега, когда найдут – это будет уже не Распутин. Сгнивший человек, на человека не похожий.

– Собаки разроют на второй же день…

– Ну и голова у вас, князь, – укоризненно произнес Пуришкевич, – вы все подвергаете сомнению.

– Вы тоже, Владимир Митрофанович, вы – точно такой же человек. Ни дать ни взять – древний философ-скептик.

– Да-да, – подтвердил Пуришкевич, – не позже чем вчера я читал сочинения господина Пиррона <cм. Комментарии, – Стр. 471…сочинения господина Пиррона…>.

– «Нельзя дважды войти в одну и ту же реку»… Я в Пажеском корпусе перед занятиями тоже иногда почитываю господина Пиррона. Есть много других способов спрятать труп, но река для такого жулика, как Распутин, поверьте, самое подходящее место. Вода – не его стихия, из любой другой стихии он выпутается, вывернется, выплывет, останется живым. А из воды – нет, вода – его враг.

– Я не раз думал о том, а не кокнуть ли его в темном переулке – нож в пузо, легкое движение вверх – и кишки, разматываясь, вываливаются на дорогу.

– Бесполезно, Владимир Митрофанович. Феония Гусева уже выпускала из него кишки. И что из этого вышло?

– Вышел пшик. Распутин действительно не человек, а сатана. Теперь скажите, князь, как вы заманите к себе Распутина?

– Я бываю у него дома, он мне доверяет, иногда даже зовет маленьким. – Юсупов не выдержал, усмехнулся.

Сложения он был очень изящного, дамского, движения – отточенные, грациозные. Пуришкевич слышал от кого-то, что князь Юсупов до женитьбы на ближайшей родственнице царя – великой княгине Ирине Александровне, иногда баловался мальчиками, изображая из себя этакого Оскара Уайльда <cм. Комментарии, – Стр. 471…изображая из себя этакого…>, но, женившись, остепенился. Недавно у него родился ребенок. Мальчик или девочка, Пуришкевич не знал.

Он неопределенно приподнял плечи, сделал вопросительный жест и ничего не сказал – ждал, что скажет гость.

– Этой мрази приглянулась моя жена, Ирина Александровна, – продолжил Юсупов, – и он давно уже делает гнусные намеки, чтобы я познакомил его с Ириной. Ну что ж, я познакомлю. – Юсупов мстительно улыбнулся. – Распутин, как на веревочке привязанный, побежит знакомиться с моей женой…

Пуришкевич сочувственно посмотрел на него:

– Понимаю, как это неприятно.

– Мразь, а не человек, – не выдержав, выругался Юсупов.

– Сочувствую, сочувствую, – глухо пробормотал Пуришкевич, – но простите, князь, вы уверены, что он побежит прямо к вам во дворец?

– Абсолютно уверен.

– И ничто не испугает его?

– Вряд ли.

– И в себе вы уверены, Феликс Феликсович? – Пуришкевич холодным, все засекающим взглядом оглядел Юсупова, снял пенсне и, поморщившись, будто от боли, протер пальцами глаза.

– Уверен, Владимир Митрофанович, – тихо и жестко проговорил Юсупов, – иначе бы я к вам не пришел.

– Двоих нас для такой операции мало. – Пуришкевич, словно бы не заметив тона Юсупова, снова водрузил пенсне на нос. – Нам еще нужны люди. Как минимум – пара компаньонов.

– Полагаете, что вдвоем не справимся?

– Нет. Распутин – бес сильный. Хитрый, живучий, изворотливый, как Змей Горыныч. – Пуришкевич на минуту задумался, побарабанил пальцами по столу. – Помощники нужны обязательно. У меня есть два человека на примете.

– Кто?

– Близкие люди, не подведут.

– У меня тоже есть такие люди, – молвил князь, поддаваясь порыву, вспомнил о списке, который недавно составлял. Пуришкевич в этом списке шел вторым.

Пуришкевич обладал свойством заводить людей, под его влияние попадали даже очень сильные натуры.

– Много?

– Как минимум… как минимум – один.

– И это немало, – одобрительно отозвался Пуришкевич. Улыбнулся.

У Пуришкевича в санитарном поезде работал доктор Станислав Лазоверт – спокойный, со скупыми, расчетливыми движениями человек, превосходный врач и солдат, специалист, обладавший золотыми руками, он мог пришить ратнику оторванный нос, и тот прирастал так, что не было видно даже следов, из осколков, из мелкого крошева и обломков собирал целые кости и восстанавливал человеку ногу или руку, умел сращивать оборванные внутренности и оживлять остановившееся сердце. За храбрость на фронте Лазоверт был награжден двумя Георгиевскими крестами.

У Лазоверта было еще одно достоинство – он умел великолепно водить автомобиль.

Имелся на примете еще один исполнитель – поручик Сухотин, только что получивший звание капитана. Сухотин недавно прибыл с фронта, не боялся ни леших, ни чертей, ни Распутиных, ни Романовых, на фронте он был тяжело ранен, но это никак не отразилось на его боевых качествах – Сухотин спокойно относился к крови. Что к своей, что к чужой – одинаково.

– А кто у вас? – осторожно спросил Пуришкевич у Юсупова.

Юсупов поднял на депутата глаза.

– Ну… кто сторонник?

– Великий князь Дмитрий Павлович <cм. Комментарии, – Стр. 473. Дмитрий Павлович…>.

Пуришкевич не выдержал, ахнул изумленно:

– Мама моя!

Великий князь Дмитрий Павлович был двоюродным братом Николая Второго. Более того, царь, который на двадцать три года был старше Дмитрия Павловича, считался его опекуном, следил за тем, чтобы Митя (царь звал его так) не попадал в плохие компании, не глупил по молодости, не увлекался цыганками и не пил плохого вина…

В детстве и Митя, и его родная сестра Маша – царь считался и ее опекуном – были приличными оторвами, ничем не отличались от своих невенценосных сверстников, дрались с уличными мальчишками, катались на задках у московских лихачей (Дмитрий Павлович и Мария Павловна воспитывались после смерти матери, греческой королевы, в Москве), на колесах трамваев, воровали яблоки и вели образ жизни не самый лучший, исходя из понятия высшего света, но по истечении лет выправились и превратились в красивых молодых людей.

Дмитрий Павлович окончил офицерскую кавалерийскую школу, получил звание корнета конной лейб-гвардии, стал шефом гренадерского полка. Считался любимцем офицерской молодежи – особенно гвардейской, храбро воевал, был отмечен наградами, заслуженно заработал чин штаб-ротмистра.

– Что-то я не слышал, чтобы Гришка ему насолил, с чего бы это великому князю решиться на убийство Распутина? – усомнился в Дмитрии Павловиче Пуришкевич.

– Думаю, что великому князю обидно не за себя – за Россию, – уклончиво ответил Юсупов.

Пуришкевич ошибался, считая, что Распутин нигде не перебегал дорогу великому князю – перебегал, еще как перебегал! Будучи человеком, далеким от тайн Царского Села, от дворца, в котором Николай Второй жил с Альхен, Пуришкевич не все знал, а Юсупов, который через жену свою Ирину находился в прямом родстве с императорским двором, знал практически все, что там происходило.

В великого князя Дмитрия Павловича влюбилась старшая дочь Николая Второго, Ольга, – красивая и романтическая девушка, Дмитрий Павлович ответил ей взаимностью, и вскоре они были помолвлены. Дело шло к свадьбе, но свадьба не состоялась.

Помешал… Распутин. Узнав о помолвке, он два вечера никуда не выходил из своей