Русские на снегу: судьба человека на фоне исторической метели - Дмитрий Панов

К тому времени оперативная обстановка на Украине, где фашисты наносили второй по силе удар (главное направление было в Белоруссии), сложилась следующим образом. Воспользовавшись идиотским приказом Сталина, который без всякого знания обстановки, в первый же день войны поставил нашим войскам наступательные задачи, полностью изготовившиеся к бою немцы перемололи беспорядочно подходившие им навстречу наши соединения, взяв огромное количество пленных и захватив массу трофеев. Они прорубили к Киеву широкий коридор. Авиационные части врага прокладывали дорогу танкам и мотопехоте, которая появлялась в самых неожиданных для нашего совершенно растерявшегося командования местах.

Однако, дела были еще не так плохи: севернее пробитого немцами коридора, зацепившись за леса и болота Полесья, держала фронт пятая армия генерала Потапова. Удачно используя рельеф местности, где немецкой технике не разгуляться, и вдохновленная успехами в первых боях, пятая армия создавала реальную угрозу немцам, подступившим к Киеву с фланга. На юге сопротивление продолжалось, в основном по Днепру и в районе Одессы. Южный фронт потерпел катастрофу под Уманью. Эпицентр боевых действий сместился к Киеву. В случае его падения автоматически должны были быть сданы все города днепровского каскада, и немцы выходили к Москве с нового направления. Да и само падение Киева должно было произвести оглушительный эффект не только в стране, но и во всем мире. Хотя, если сделать арифметический подсчет всего, уже нами потерянного и сдавшегося в плен, если учитывать воцарившуюся дикую панику и растерянность руководства наряду с фантастическими успехами окрыленного врага, то, конечно же, Киев должен был сразу пасть. Однако вышло по-другому. И, как сейчас выясняется, мы совсем недаром бились под Матерью Городов Русских. Немцы, вырвавшись вперед, довольно сильно растянули коммуникации, и я уверен, что, командуй нашей армией опытные закаленные командиры, расстрелянные в 1937-м, дела пошли бы совсем по другому. Ведь с первых дней чувствовалась возможность бить врага, нередкое превосходство наших людей в выучке, смелости, готовности к самопожертвованию.

К несчастью, Сталин направил на Украину своего любимца — Семена Буденного. Этому кавалерийскому маршалу, по слухам, добродушному человеку и хорошему рассказчику, но, к сожалению, совершенно не понимавшему законов современной войны командующему, был вручен огромный Юго-Западный фронт, протянувшийся почти на тысячу километров, судьбы миллионов наших солдат. Однако, для того, чтобы побеждать, личной преданности Сталину было маловато. Грамотные генералы были расстреляны или сидели в лагерях, а судьбы войны были доверены, во всяком случае, на Украине, первому биллиардисту Союза.

Наша эскадрилья была полностью нацелена на штурмовые действия по колоннам противника, подходившего к Киеву с запада и юга по шоссейным дорогам Киев-Житомир и Белая Церковь-Киев. Впрочем, 15 и 16 июля на нас возложили еще и задачу воздушного прикрытия Киева от налетов бомбардировочной авиации противника: охрану мостов через Днепр. Параметры боевого дежурства были следующие: высота полета — 3000 метров и выше. Время барражирования — один час. Количество вылетов 3–4 раз в день. Боевое построение: по три самолета, а иногда и по шесть сразу. С началом боевых действий мы убедились, что даже нашу «Чайку», использованную с умом, истребители противника весьма побаиваются. При небольшой горизонтальной скорости, до 400 километров в час, она обладала хорошим маневром, яростно брызгалась пулеметным огнем из 4-х пулеметов и могла очень сильно ударить, при случае выпустив восемь реактивных снарядов калибра 72 миллиметра.

16 июля 1941 года, выполняя боевое задание, наша группа истребителей, состоящая из шести И-153, увидела сигнал «попхема», разложенного на земле, согласно которому следовало, что группа бомбардировщиков противника заходит для бомбового удара по мостам через Днепр с юга. Группой прикрытия истребителей в том вылете командовал я — на боевые задания мы водили летчиков эскадрильи по очереди с командиром. Потом, для удобства управления, мы просто разделили эскадрилью надвое и всякий водил свою шестерку, особенности летчиков которой хорошо изучил. Я развернул свою боевую группу истребителей в южном направлении и повел ее навстречу врагу. Секунд через двадцать полета мы увидели на горизонте строй бомбардировщиков противника. «Юнкерсы» шли тремя девятками, следуя одна за другой, каждая следующая выше предыдущей — уступами, на высоте 3000 метров, держа боевой курс на днепровские мосты. Рукой (кабина «Чайки» была открыта, лишь с плексигласовый козырьком впереди и все мои манипуляции были прекрасно видны летчикам) я подал сигнал: атакуем противника влобовую с пуском ракет сериями по две. Включив тумблер электрического пуска ракет, я приготовился к их пуску. Истребители быстро сближались с бомбардировщиками противника, идя встречным курсом, и в районе Телички, что южнее киевских гор, мы сошлись на боевую дистанцию. Я нажал кнопку пуска ракет, и под нижними плоскостями моего самолета полыхнули пламенем реактивные снаряды. Ракеты, тянувшие за собой дымно-огненный хвост, срывались и с других самолетов нашей шестерки. Результат был неплохим — ракеты рвались прямо над строем бомбардировщиков противника, представлявшим из себя прекрасную мишень. Один из самолетов вскоре получил прямое попадание ракеты. Он загорелся и через 2–3 секунды взорвался, рухнув на песчаные днепровские отмели. Чье это достижение, определить было трудно. Огонь вели старший лейтенант Михаил Степанович Бубнов, младший лейтенант Михаил Деркач, младший лейтенант Виктор Губичев, старший лейтенант Василий Иванович Шлемин и младший лейтенант Иван Васильевич Фадеев. Ну и, конечно, ваш покорный слуга — Дмитрий Пантелеевич Панов. Нет, все таки были с самого начала войны в нашей армии и вполне приличное оружие, и смелых людей, порой, даже сверх меры, особенно во флоте, в авиации и танковых войсках, да вот не умели распоряжаться этой силой наши бездарные руководители, потерявшие не вступившей в бой техники гораздо больше, чем было у противника. Война уважает профессионалов, а не шаманов-начетчиков, сто лет талдычащих по книге, написанной когда-то бородатым евреем.

После удачной лобовой атаки вся наша группа сделала резкий левый боевой разворот и принялась преследовать самолеты противника, обстреливая их из своих пулеметов. И нахрапистые, казалось бы, неуязвимые немцы, оказались довольно легки на подъем, если за них с умом взяться: бомбардировщики противника сбрасывали свой груз, не долетев до цели, и быстренько уходили на северо-запад. Сгоряча мы еще пытались их преследовать, но как ни выли моторы наших «Чаек», расстояние между нами и уходившим противником все увеличивалось.

Это удачное боевое столкновение резко повысило дух всех летчиков, в нем участвовавших. Тем более, что наземные наблюдатели доложили, что еще два бомбардировщика мы подожгли, и один из них, у которого отгорела плоскость, упал на занятой врагом территории, за Святошино. Линия фронта проходила по реке Ирпень и охватывала Киев в пределах городской черты. Единственная связь осажденной с трех сторон столицей Украины со всей страной осуществлялась через Днепр. Потому днепровские мосты стали основным объектом немецких бомбежек.

Не скажу, что для нас этот бой прошел без последствий: в наших самолетах насчитали более двадцати пробоин от огня вражеских крупнокалиберных пулеметов. Пули пробили плоскости наших истребителей, фюзеляжи, колеса, были попадания в моторы. Была перебита одна из несущих лент, соединявшая плоскости моего биплана крест-накрест. Стальная полоса лопнула со звоном. Словом, техникам пришлось поработать. Но все мы живыми дотянули до аэродрома. Даже Шлемин, которому пуля на излете попала в картер мотора самолета.

Еще одна партия игры в рулетку со смертью, которую постоянно ведет летчик в бою — позади. Расслабляется сжавшееся в комок тело. Оставляет душу слепящая ярость, которая одна способна заглушить страх смерти.

На следующий день, 17 июля 1941 года, шестерку повел в бой командир эскадрильи, старший лейтенант Вася Шишкин. В его боевую группу входили Влас Куприянчик, Константин Берая, Виктор Губичев, Евгений Иванович Чернецов и младший лейтенант Бутов, имени которого я не помню. В воздухе над Святошино они впервые встретились с группой «Мессершмиттов». Именно эти самолеты «ME-109» немцы называли «королями воздуха». Действительно, самолет был хорош. Легкий в управлении, быстрый — скорость до 550 километров в час, покрытый алюминиевой скорлупой, оснащенный великолепной швейцарской автоматической мелкокалиберной пушкой «Эрликон». И, тем не менее, наши морально и физически устаревшие «Чайки» не дали себя в обиду. Точной ракетной стрельбой младший лейтенант Куприянчик сбил истребитель противника, упавший в западной части Киева. В этом же бою погиб и наш летчик — младший лейтенант Бутов, горящая машина которого рухнула в Святошинский лес, на нейтральной полосе между позициями войск. Это была наша первая боевая потеря. К 18 июля 1941 года немцы вплотную подошли к Киеву и блокировали его от Днепра на юге до Днепра на севере. Киев оказался в полукольце под обстрелом немецкой артиллерии. Особенно интенсивно вела огонь дальнобойная артиллерия противника, обстреливающая мосты через Днепр. Ее батареи разместились в Голосеевском лесу и возле села Вита Поштова. Истребительная авиация немцев освоила наш Васильковский аэродром и полевой аэродром села Брусилов. Бомбардировщики противника обосновались на аэродромах в Виннице, Скоморохах, Белой Церкви, Узине.