Прикосновение - Колин Маккалоу

Лишь теперь, любуясь спящей внучкой, Элизабет наконец поняла, как собственное детство искалечило ее, и признала, что насчет доктора Мюррея Александр был прав. «Я расскажу Долли о Боге, но не так, как это делал доктор Мюррей. Не стану пугать ее, живописуя пороки и сатанинское зло. Да-да, теперь я понимаю, что даже простой картины на стене может хватить, чтобы испортить детство и юность; и не менее опасно для Долли знать, кто ее родители. Нас незачем запугивать, чтобы вырастить хорошими детьми, по пути добра нас должны вести родители, которые значат для нас так много, что мы просто не можем разочаровать их. Бог слишком нематериален и неосязаем для понимания ребенка; долг родителей — стать любимыми и самыми дорогими для детей. Так вот, я не стану баловать Долли, потакать ей во всем, но буду вести себя так, что она привыкнет уважать меня. Ах, отец с вечной тростью! Его презрение к женщинам. Его себялюбие. Он продал меня, но не потратил ни фартинга из полученных денег. Мэри отомстила ему — когда деньги унаследовал Аластэр, она потратила их на безделушки. И на много других необходимых вещей. Все ее дети получили образование, мальчики учились в университете, девочки стали учительницами или сестрами милосердия. Мэри была им хорошей матерью, а Аластэр — хорошим отцом. И что в этом дурного, если джем на столе есть каждый день, а не только по праздникам?

Мне надо было возмутиться, отказаться от замужества наотрез, но в нем виноват и Александр, который в буквальном смысле слова купил меня. Отец хотел денег, а Александр? О, как давно это было! Я замужем уже двадцать два года, а по-прежнему не знаю мужа. Да, он мечтал о преданной жене. И о детях — особенно о сыновьях. А еще утереть нос моему отцу и доктору Мюррею. И все? Он думал, что чувство долга со временем перерастает в любовь? И что он сам когда-нибудь тоже полюбит меня? Но он не желает отпускать весь хлеб по водам нашего брака: булку, предназначенную для Руби, он на всякий случай держит на берегу. Бедная женщина, влюбленная в него, но не годящаяся в жены… Александр поверил, что она никогда и ни за кого не выйдет замуж, потому что это и хотел услышать. Глупый! Я-то знаю: сделай он Руби предложение, она закричала бы: «Да, да, тысячу раз да!» И они любили бы друг друга всю жизнь, и родили бы десяток сыновей… Но Александр упорно не видел в даме полусвета властительницу замка, а когда увидел, было уже слишком поздно. Руби, он и тебя погубил».

Проснувшись, Долли увидела, что мама сидит рядом, уже с раскрытыми объятиями. Как хорош аромат чистой детской кожи после мирной ночи! «О, Долли, будь счастлива! А когда услышишь правду — смирись, потому что она не стоит ни толики любви».

Спустившись к завтраку в зимний сад, Элизабет застала там Ли и Александра. Ли был в старых холщовых штанах и рубашке с закатанными рукавами — одежде, в которой особенно нравился Элизабет.

— Никак не пойму, почему бы мужчинам просто не укорачивать рукава рубашек? — произнесла Элизабет, садясь на свое место и принимая от Александра чашку чаю.

Сначала оба недоуменно уставились на нее, а потом Александр рассмеялся, торжествующе вскинув руки:

— Элизабет, дорогая, на этот вопрос невозможно ответить! И вправду, Ли, почему? Это же логично — как херес в больших бокалах.

— По-моему, — с улыбкой на непроницаемом китайском лице отозвался Ли, — все очень просто: мы не отрезаем рукава рубашек, чтобы в случае встречи с дамой, управляющим банка или поверенным просто опустить их и выглядеть, как подобает джентльмену.

— Даже в тряпье? Как хочешь, а я свои отрежу, — заявил Александр, подавая жене тарелку с тостами.

— Ну, тогда и я тоже. — Ли поднялся. — Я в цех обработки цианистым калием — кажется, нарушился процесс электролиза, теряется слишком много цинка. Ваш покорный слуга, Элизабет.

Она склонила голову, что-то пробормотала, а когда Ли удалился, торопливо намазала тост холодным маслом и принялась жевать.

— Какие у тебя на сегодня планы? — спросил Александр, принимая из рук миссис Сертис чайник. — Давай подолью горячего.

— Утро проведу с Долли, а потом, наверное, прокачусь верхом.

— Как тебе новая кобыла?

— Хороша, но Кристал не заменит.

— Ничто живое не вечно, — мягко произнес он, гадая, как сообщить Элизабет, что и Анны скоро не станет.

— Да.

— А эту лошадь как назовешь? Она ведь серая, в яблоках.

— Тучкой.

— Мне нравится. — Александр выпрямился и нахмурился. — Элизабет, ты ничего не ешь. Вчера вечером поклевала, как птичка, а сегодня не съела даже тост. Сейчас прикажу принести свежие.

— Пожалуйста, не надо, Александр! Не люблю растаявшее масло.

— Похоже, ты никакое не любишь.

Высказавшись, он ушел, а Элизабет отложила недоеденный тост. Чай она всегда пила без сахара, и когда встала, у нее закружилась голова. Александр прав: ей надо плотно позавтракать. Нет, лучше пообедать. «Если Ли задержится в цехе, пожалуй, попрошу Чжана приготовить что-нибудь, что я люблю, и пообедаю одна».

Миссис Сертис появилась как раз в ту минуту, когда Элизабет пошатнулась.

— Леди Кинросс, вы нездоровы? — спросила она, спеша поддержать хозяйку.

— Нет, просто закружилась голова. Аппетита нет.

Миссис Сертис по своему почину наполнила чашку чаем и положила в него сахар.

— Вот, выпейте. Вы не любите с сахаром, но сейчас он вам необходим. Сейчас принесу еще апельсинового сока. Удивительно, как долго не портятся апельсины, если оставить их на ветках. — Довольная тем, что Элизабет послушно выпила чай, экономка улыбнулась и ушла на кухню.

Сладкий чай подействовал. Элизабет отправилась на поиски Долли, совсем забыв про обеденное меню. Но обсуждать его и не требовалось: Чжан и миссис Сертис вполне могли выбрать блюда сами. «А мне пора заняться делом и забыть про Ли…»

С этого дня Ли ловко находил всевозможные предлоги, чтобы отклонять приглашения на ужин в Кинросс-Хаус: либо в мастерских у него кипела работа, либо в лаборатории что-то стряслось и так далее, и тому подобное.

Александр озадачился: он рассчитывал обсуждать деловые вопросы с Ли за ужином. Но, поразмыслив, Александр был вынужден признать, что отговорки Ли звучат убедительно и говорят лишь о том, сколько работы накопилось за время его отсутствия. Прошли времена, когда Александр придирался к каждому слову и поступку Ли, сейчас он признавал, что Ли — изобретательный, сведущий, опытный руководитель компании. Узнав, что обычно Ли находит время, чтобы пообедать с матерью в отеле и заодно сэкономить время на поездку в гору, Александр решил тоже обедать в отеле.

Констанс Дьюи уехала в Данли, весь дом был в распоряжении Элизабет. Отсутствие Руби она приписала приезду Ли и привязанности к Кинроссу, из которого Руби не вытащишь, как репей из овечьей шерсти.