Колдун и кристалл - Стивен Кинг

— Другой вопрос. Некий предмет, охрану которого Добродетель поручил вам. Хрустальный шар.

Джонас кивнул.

— Да, конечно. Бесценное сокровище.

— Как я понимаю, вы оставили его у местной bruja[41].

— Да.

— Вам следует забрать его. В самое ближайшее время.

— Яйца курицу не учат, — чуть резче, чем следовало, ответил Джонас. — Я подожду, пока этих молокососов не осудят.

— Вы видели этот шар, сэй Латиго? — с любопытством спросил Рейнолдс.

— Вблизи — нет, но я знаю людей, которые видели. — Латиго помолчал. — Один обезумел, и его пришлось пристрелить. В таком состоянии я видел человека тридцать лет назад, на краю Великой пустыни. Его укусил бешеный койот.

— Благословим Черепаху, — пробормотал Рейнолдс и пальцами трижды постучал себя по шее. Он ужасно боялся зверей, заболевших бешенством.

— Тебе уже никого не придется благословлять, если Колдовская радуга доберется до тебя, — сухо ответил Латиго и повернулся к Джонасу. — Взять его тебе будет куда сложнее, чем отдать. Эта ведьма наверняка уже попала под воздействие магического кристалла.

— Я собираюсь послать за ним Раймера и Эвери. От одного Эвери толку, конечно, мало, но Раймер, думаю, найдет, как уговорить старуху.

— Боюсь, не получится, — качнул головой Латиго.

— Почему? — Его рука сжала бедро Корал, а губы изогнулись в неприятной улыбке. — Может, ты скажешь своему тугодумному слуге, почему не получится?

Но ответила Корал:

— Потому что, когда придет пора забирать у Риа часть Колдовской радуги, канцлер будет сопровождать моего брата к месту его последнего приюта.

— О чем она говорит, Элдред? — спросил Дипейп.

— О том, что Раймер тоже умрет. — Улыбка Джонаса стала шире. — Еще одно ужасное преступление, совершенное шпионами Джона Фарсона.

Корал согласно улыбнулась, рукой переместила руку Джонаса повыше по бедру и опять взялась за вязание.

Девушка, хотя и юная, была замужем. Юноша, хоть и красивый, был психически неуравновешен.

Однажды ночью она встретилась с ним в укромном месте, чтобы сказать, что на их романе, при всей его сладостности, надо ставить точку. Он ответил, что роман их не закончится никогда, так указывают звезды. Она возразила, что, возможно, указывали, но нынче созвездия переменились. Может, он начал плакать. Может, она рассмеялась — от нервов, естественно. Но, независимо от причины, для смеха она выбрала самый неудачный момент. Он схватил с земли камень и вышиб ей мозги. Потом, придя в себя и осознав, что натворил, он привалился спиной к гранитной стене, положил ее бедную разбитую голову на свои колени и перерезал себе горло под взглядом сидящей на соседнем дереве совы. Он умер, покрывая ее лицо поцелуями, а когда наутро юношу и девушку нашли, кровь, его и ее, склеила намертво их губы.

Стародавняя история. Со своим вариантом в каждом городе. Местом обычно служила или Роща Влюбленных, или пустынный берег реки, или городское кладбище. О случившемся слагали песни. Пели их обычно прыщавые юноши, еще не познавшие женщину, только научившиеся играть на гитаре или мандолине. Как бы ни разнились слова, последний куплет всегда заканчивался одинаково: и вместе умерли они-и-и.

В хэмбрийском варианте этой печальной истории влюбленных звали Роберт и Франческа, и случилась она давным-давно, до того, как мир «сдвинулся». Убийство-самоубийство имело место быть на кладбище Хэмбри. Мозги Франчески выплеснулись на столб с табличкой, указывающей номер участка, у которого стояли влюбленные, а гранитной стеной, к которой привалился Роберт, послужил мавзолей Торинов (сомнительно, что пять или более того поколений назад в Хэмбри или Меджисе жили какие-либо Торины, но в народных сказаниях всегда велика доля вымысла).

Правда или нет, но считалось, что по кладбищу бродят призраки влюбленных. Их видели прогуливающимися рука об руку по дорожкам, залитых кровью и очень печальных. Поэтому по ночам горожане обходили кладбище за версту, и вполне естественно, что Роланд, Катберт, Ален и Сюзан решили встретиться именно там.

По мере приближения встречи Роланд волновался все больше. И не без повода: Сюзан, вернее, ее тетка, все больше пугала его. Даже без письма Риа подозрения Корделии в отношении Сюзан и Роланда крепли с каждым часом. Однажды, за пять или шесть дней до встречи на кладбище, Корделия начала орать на Сюзан, едва та переступила порог дома с корзинкой в руках.

— Ты была с ним! Была, отвратительная девчонка, это написано у тебя на лице!

Сюзан, которая в тот день не видела Роланда даже издалека, поначалу только вытаращилась на тетку.

— Была с кем?

— О, не ври мне, мисс Юная Красавица! Не смей врать! Кто не сводит с тебя глаз, проходя мимо нашего дома? Диаборн, вот кто! Диаборн! Диаборн! Я могу повторить это тысячу раз! Срам! Какой срам! Посмотри на свои брюки! Зеленые от травы, на которой вы вдвоем валялись! Я удивлена, что они не порваны в промежности! — Тетя Корд уже визжала как резаная. Вены выступили у нее на шее, как веревки.

Сюзан, улыбаясь, взглянула на старые брюки цвета хаки.

— Тетя, это же краска… Разве ты этого не видишь? Мы с Кончеттой подкрашивали китайские фонарики, которые в день Жатвы украсят дворец мэра. А пятно на моей заднице — сперма Харта Торина… не Диаборна, а Торина. Он кончил на мне в сарае, где хранятся украшения и шутихи. Решил, что это место ничем не хуже любого другого. Залез на меня, подергал свой крантик, а потом засунул его в штаны и ушел счастливый. Что-то насвистывая себе под нос. — Она поморщилась. Сюзан уже давно не боялась Торина и теперь даже жалела его.

Глаза тети Корд по-прежнему дико сверкали. И впервые Сюзан задалась вопросом: а в своем ли уме ее тетушка?

— Правдоподобная история, — наконец прошептала Корделия. На лбу у нее выступили капельки пота, вены на висках ритмично пульсировали. И в эти дни от нее постоянно шел запах, принимала она ванну или нет. Неприятный, резкий запах. — Ты ее придумала вместе с ним, когда вы закончили ваши грязные игры?

Сюзан шагнула к тетке, схватила ее за костлявое запястье, прижала ладонь к пятну на колене. Корделия попыталась вырваться, но сила была на стороне Сюзан. А потом она подняла руку к лицу тетки и держала там, пока не убедилась, что Корделия унюхала запах краски на своей ладони.

— Чем пахнет твоя рука, тетя? Краской! Чем еще мы могли подкрашивать китайские фонарцки?

Корделия оставила попытки вырвать руку из пальцев Сюзан. И взгляд ее очистился.

— Ага, — с трудом выдавила она из себя. — Краска, — пауза. — На этот раз.