Дурацкие игры магов. Книга вторая. - Анфиса Кохинор

- Можешь убить Хавзу, но не жди, что я заменю его! Я скорее повешусь, чем буду и дальше выполнять твои приказы! И плевать мне на твою магию!

- Магию… - выдохнула Хранительница и, ругая себя на чём свет стоит, ухватилась за Ключ: - Хавза!

Несчастный гольнурец тотчас возник рядом со Стасей. Он сидел за кустом на корточках, и так и остался сидеть перед хозяйкой, ошалело глядя на тесак в её руке. Вереника, обернувшаяся на возглас Хранительницы, мысленно выругалась и устремилась обратно.

- Хватит беситься, Стася! - выкрикнула она, загородив собой мужчину. - Если ты его зарежешь, мне и общаться-то будет не с кем в этой глуши!

Станислава позеленела от злобы:

- Да не собираюсь я его убивать! Но проучить - проучу!

Услышав, что убивать его не будут, Хавза несколько приободрился. Конечно, получить взбучку от обезумевшей ведьмы тоже было неприятно, но, по крайней мере, не смертельно. Гольнурец медленно поднялся на ноги и открыл рот, чтобы сказать хозяйке, что готов понести наказание, однако Вереника опередила его.

- Тогда и меня накажи! Помнишь подгоревший омлет? Так вот: это я подбросила дров в плиту, чтобы он сгорел! А порванное бельё, которое ты штопала три дня кряду? Это я запихнула мышей в твой шкаф! И грядку испортили не кроты, а я! А сегодня утром, я вылила ведро воды на твою кровать, так что в спальне тебя ждёт сюрприз!

- Ах, ты маленькая мерзавка! Вот как ты платишь мне за своё спасение?!

- Спасение?! Ты отняла у меня свободу!

- А ты бы хотела закончить жизнь в камийском борделе?

- Тёма бы этого не допустил!

- А где был твой Тёма, когда тебя лапали работорговцы? Что-то он не слишком спешил выручать тебя из беды!

- Дура!

- Сама такая!

Хавза вжал голову в плечи и попятился: ругающиеся колдуньи походили на разъярённых тигриц, и ему совсем не хотелось стать их добычей. Страшась повернуться к ведьмам спиной, гольнурец отступал и отступал, пока не уткнулся в шершавый ствол яблони. Хавза остановился, вознёс мольбу великому Олефиру, чтобы тот утихомирил распоясавшихся женщин, и понёсся к дому, не в силах противиться инстинкту самосохранения, который требовал уйти, зарыться, спрятаться где-нибудь и больше никогда не попадаться на глаза колдуньям. В какой-то момент в сознании Хавзы мелькнула мысль, что он поступает нечестно, оставив лишённую магии Веренику один на один с разъярённой Станиславой, но вспомнив, как остервенело засверкали её голубые глаза, едва лишь речь зашла о принце Камии, гольнурец решил, что девочка и без колдовства сумет дать отпор рыжеволосой ведьме. "Правда, потом Ника и меня порвёт на части. И будет права. Я не должен был её оставлять. Трус!" До огромной, тёмного стекла двери оставалось всего несколько шагов.

- И куда я бегу? - пробормотал гольнурец и остановился. - Похоже, я безумец, почище рыжеволосой ведьмы.

Хавза перевёл дыхание и собрался броситься обратно, но тут стеклянная дверь распахнулась, и из дома вывалились двое мужчин - рыжеволосый коротышка в усеянном золотыми солнышками балахоне и широкоплечий великан в чёрном кожаном костюме. Вид у обоих был встревоженный и сердитый. И очень-очень опасный. Ноги Хавзы приросли к земле. Он отчаянно пытался понять, как чужаки пробрались через щит Станиславы, и вдруг до него дошло: "Маги!" Гольнурцу захотелось стать маленьким и забиться в какую-нибудь щель, но он не смог заставить себя сдвинуться с места.

Тем временем мужчины спустились с крыльца и остановились перед Хавзой, с настороженным любопытством разглядывая его с головы до ног.

- Кто ты такой? - разорвал тишину требовательный голос рыжеволосого.

- Хавза, - послушно ответил гольнурец и впервые в жизни рухнул в обморок.

Глава 9.

Спутники принца Камии.

Облака - горы горячей липкой ваты - наваливались на грудь, мешая дышать. Дмитрий силился разогнать их, но пушистое и одновременно скользкое, как манная каша, месиво обволакивало и сковывало тело. Он рвался из плена, выбивался из сил и, подавляя стон, замирал, чтобы перевести дыхание…

- Дима!

Маг с трудом повернул голову: по белому, клокастому полю к нему приближался человек в чёрном, блистающем серебром плаще. В спутанных пшеничных волосах играл лёгкий ветерок, а шоколадные глаза светились, как коричневые гранаты.

- Тёма… - едва шевеля сухими, потрескавшимися губами, прошептал Дмитрий, и принц Камии мгновенно оказался рядом.

- Вот уж не ожидал, что ты заболеешь, - презрительно скривился он, положил прохладную ладонь на пышущий жаром лоб, и Дима почувствовал, что густые манные облака истончаются, редеют и исчезают.

Дышать стало легче, сведённые в болезненных судорогах мышцы расслабились, рот и горло смягчило кисловатое, тёплое питьё. Дмитрия потянуло в сон, но резкая, как удар огненного меча, боль, прошла вдоль позвоночника, заставив мага издать короткий болезненный полустон-полукрик.

- Не спать! - жестко приказал принц Камии.

Дмитрий послушно распахнул глаза и уставился на расшитые золотыми птицами занавески. Длинные, сияющие хвосты подрагивали и колыхались, и магу привиделось, будто птицы, пришпиленные к ткани иголками искусных вышивальщиц, также как он стремятся вырваться на волю, взлететь в бледное камийское небо и бесконечно кружить там, радуясь свободе…

- Умничка! - услышал он сочащийся злорадным удовлетворением голос, а потом пленённых птиц заслонило бледное, чужое лицо принца Камии.

Пшеничные пряди падали на лоб, и, чтобы не смотреть в истекающие ненавистью глаза, Дима стал рассматривать то, что принадлежало Тёме - волосы, всегда непослушные и спутанные, словно они никогда не знали расчёски. "Кем бы он ни был, он - мой друг", - отрешенно подумал маг и, сделав над собой усилие, перевёл взгляд на принца Камии. На краткий, почти неуловимый миг жестокие шоколадные глаза потеплели, и Дима увидел лучащегося счастьем мальчишку с тёмной бутылкой в руке. С ликующим видом Тёма наполнил взявшиеся из ниоткуда бокалы, протянул один из них угрюмому, темноволосому подростку. "Это же я!" - мысленно воскликнул Дмитрий и приготовился смотреть что будет дальше, но…

- Как ты себя чувствуешь? - раздался ехидный голос принца, и видение исчезло, как исчезает в лесной чаще олень, испуганный хрустом ветки.

Дима разочаровано вздохнул.

- Отвечай! - поторопил его принц и едко заметил: - Тогда ты долго отнекивался, а потом всё же соизволил выпить и, желая произвести неизгладимое впечатление, убил моё дерево. И только вмешательство моего любимого магистра спасло тебя от гнева Белолесья! Он любил тебя, а ты заставил меня убить его! Ненавижу!

Лицо принца Камии исказила злоба. Он зашипел, словно обжегшись, и на Дмитрия обрушилась боль. Нещадно ломили и дёргались израненные ноги, судороги сводили тело, бередя едва затянувшиеся раны. При каждом вздохе из груди вырывались болезненные хрипы, а в горле полыхал пожар…