Властелин колец - Джон Толкин

– Ноги? — переспросил Гимли. — Ноги годятся для ходьбы, но, увы, накормить не могут.

Он подкинул дров в огонь и, сгорбившись, сел подле.

– А ведь еще недавно ты ни за что не желал садиться на коня! — рассмеялся Леголас. — Если так пойдет и дальше, скоро из тебя выйдет заправский наездник!

– Похоже, случая уже не представится, — усмехнулся Гимли.

Спустя некоторое время он заговорил снова:

– Если хотите знать мое мнение, то я думаю, что это был Саруман! Кому тут еще шастать? Помните, что говорил Эомер? «Он появляется в образе старика, закутанного в плащ с капюшоном…» Так вот, Саруман и увел наших лошадей, а может, просто спугнул их, и мы остались ни с чем! Помяните мое слово, на этом наши беды не кончатся!

– Я приму твое слово к сведению, — сказал Арагорн. — Но я принял к сведению и то, что старик был в шляпе, а вовсе не в капюшоне. Правда, это, скорее всего, не имеет никакого значения. Видимо, твоя догадка верна. Здесь мы в опасности — и днем и ночью. Сейчас же нам остается только лечь и отдохнуть, пока есть возможность. Дай–ка я посторожу вместо тебя, Гимли. Мне сейчас важнее поразмыслить, чем выспаться.

Ночь тянулась медленно. Арагорна сменил Леголас, Леголаса — Гимли, а там уже и рассвело. Ничего особенного не случилось. Старик больше не появлялся. Но и кони не возвратились.

Глава третья.

УРУК–ХАИ

Пиппину снился мрачный, беспокойный сон. Он слышал собственный зов, гулким эхом отдающийся в подземных коридорах: «Фродо! Фродо!» Но вместо Фродо его окружили сотни оскаленных орочьих морд, и сотни отвратительных лап потянулись к нему со всех сторон. Где же Мерри?..

Он очнулся и обнаружил, что лежит на спине. В лицо дул холодный ветер. Смеркалось, и небо над головой быстро темнело. Пиппин повернулся на бок — и обнаружил, что сон был ненамного хуже яви. Запястья, колени и лодыжки хоббита были туго перетянуты веревками. Рядом лежал Мерри, мертвенно–бледный, с головой, обвязанной каким–то грязным тряпьем. Вокруг, куда ни обернись, сидели и стояли орки — целая свора.

Голова у Пиппина раскалывалась от боли, но постепенно обрывки воспоминаний связались воедино, и он смог наконец разобраться, где сон, а где явь. События восстановились в истинной последовательности. Сперва они с Мерри зачем–то бросились в лес. Что на них нашло? Почему они очертя голову сорвались с места, даже не дослушав Бродягу? Куда там! И ведь довольно далеко убежали, а главное, вопили не переставая, пока не напоролись прямо на орков! Те стояли на цыпочках — прислушивались, и, если бы хоббиты вовремя опомнились, орки могли бы их и не заметить. Но они с Мерри, можно сказать, кинулись им прямехонько в объятья. Орки взвыли, из–за кустов выскочили еще десятка три — и пошла драка. Пиппин и Мерри схватились за мечи, но орки явно не желали биться — только гонялись за ними, пытаясь изловить, хотя Мерри шутить не собирался — отсек злодеям две–три лапы по самый локоть. Молодчина Мерри!

Тут из–за деревьев появился Боромир. Уж он–то заставил орков драться по–настоящему! Одних он убил на месте, другие кинулись врассыпную. Хоббиты бросились к лагерю, но далеко уйти им не удалось — навстречу уже бежали новые орки, не меньше сотни, причем некоторые на редкость здоровенные. На Боромира посыпался град стрел. Гондорец схватил рог и протрубил в него, да так, что загудело по всему лесу и орки, сробев, отступили, — но на зов ответило только эхо, и враги бросились в атаку еще яростнее. Больше Пиппин почти ничего не помнил. Последним, что он видел, был Боромир: гондорец сидел, прислонившись к дереву, и пытался вытащить из груди стрелу. Потом наступила темнота.

«Надо полагать, меня хряснули чем–нибудь тяжелым по голове, — догадался хоббит. — Как там, интересно, Мерри? Сильно ему досталось или не очень? Что с Боромиром? Почему орки нас не прикончили? Где мы и куда нас тащат?»

Ни на один из этих вопросов ответа не было. Пиппин сильно озяб, его подташнивало. «И зачем только Гэндальф за нас вступился перед Элрондом? — подумал он. — Толку от меня все равно никакого. Так, попутчик, если не просто лишний мешок с тряпьем. И вот меня украли, и теперь этот мешок волокут орки. Хорошо бы Бродяга или еще кто–нибудь отбил этот мешок обратно! Только на это и надеяться нечего. У Отряда совсем другие планы. Сбежать, что ли?»

Он попробовал ослабить путы, но безуспешно. Один из сидевших рядом орков расхохотался и прокаркал что–то своему соседу на отвратительном гоблинском наречии.

– Отдыхай, пока дают, паря, — повернулся он затем к Пиппину, переходя на Общий Язык, который в его устах звучал почти так же омерзительно, как грубый орочий клекот. — И не рыпайся! Учти, в дороге разлеживаться не позволят. Еще успеешь пожалеть, что у тебя есть ноги!

– Дали бы мне волю, ты пожалел бы, что вообще на свет родился, — подхватил второй орк. — Ух и попищал бы ты у меня, крысенок! — Он низко наклонился над Пиппином и ощерил желтые клыки. — Нишкни–ка, а не то пощекочу вот этим! — И он повертел у хоббита перед глазами длинным зазубренным кинжалом с черной рукоятью. — Прикуси язык и лежи тихо, а то ведь я могу нечаянно и забыть о приказе. Будь они прокляты, эти исенгардцы! Углук у багронк ша пушдуг Саруман–глоб бубхош скай!..[337]

И он долго еще крыл кого–то на чем свет стоит, постепенно затихая и переходя на фырканье и бормотанье.

Напуганный Пиппин притих, хотя запястья и лодыжки у него затекли, а в спину впивались острые камни. Чтобы не думать о себе, он вслушался в звуки, раздававшиеся поблизости. Вокруг гудело множество голосов, и хотя орочья речь всегда дышит злобой и ненавистью, на этот раз орки, похоже, повздорили серьезно, и ссора разгоралась все жарче.

К своему удивлению, Пиппин обнаружил, что понимает почти все: большинство орков говорило на Общем Языке. Видимо, в отряд входили представители разноязыких племен, так что им приходилось как–то выкручиваться. Сейчас орки ожесточенно спорили, какой дорогой идти дальше и что делать с пленниками.

– Нет времени прикончить их по всем правилам, — сетовал кто–то. — Сейчас не до баловства.

– Ничего не поделаешь! — возразил другой орк. — Но что мешает нам прихлопнуть их просто так? Раз–два — и готово. Цацкайся тут с ними! Нам спешить надо. Вечер на носу, а мы все еще валандаемся!

– Приказ есть приказ[338], — басом прорычал третий. — Забыли, что ли? «Всех убивай, а невеличков не трожь. Этих доставить на место живыми и как можно скорее». Вот так–то!

– Да кому они нужны, эти задохлики?! — закричало сразу несколько недовольных. — И почему живьем? С ними что, особенно хорошо баловаться?

– Да нет же! Просто у одного из них есть при себе какая–то ценная штука, которая пригодится на войне, эльфийская, что ль, ну словом, не знаю. И потом, их будут допрашивать.

– И всего–то?! Так что бы нам их не обыскать? Может, эта штука нам и самим сгодится?

– Ах как интересно! — нараспев протянул голос, которого до сих пор слышно не было; он был не такой хриплый, как у остальных, но зато гадкий донельзя. — Надо бы о твоих словах доложить кому следует. Пленников запрещено обыскивать. А грабить — и тем более. Так велели мои начальники.

– И мои тоже, — отозвался бас. — Мне так прямо и сказано: «Доставишь пленников живыми, как взял, да смотри ничего не трогай!»

– Так мы и подчинились вашим приказам, — не сдавался первый орк. — Мы от самых Копей топаем, чтобы их прикончить и отомстить за своих корешей, ясно? Кончай их, ребята, и айда к себе, на север!

– Заткнись, — оборвал его бас. — Я — Углук, понял? Начальник тут я! И я тебе говорю, что мы идем в Исенгард, причем кратчайшей дорогой!

– Что–то я не пойму, с каких пор Саруман сделался главнее Большого Глаза? — притворно удивился прежний гадкий голос. — Идем в Лугбурц, мальчики. Нечего ерепениться.

– Если бы мы могли переправиться через Великую Реку, то, может, Лугбурц и сгодился бы, — вклинился новый голос. — Но нас мало, а значит, мосты для нас заказаны.

– Я же как–то переправился, правда? — уговаривал гадкий голос. — К северу отсюда, на восточном берегу Реки, нас дожидается Крылатый Назгул!

– Ах, вот оно что?! Ты, значит, берешь пленников и — фьюить! Все похвалы и награды — тебе, а мы топай через лошадиные земли с пустыми руками? Держи карман шире! Нет, идти, так всем вместе. Здесь чересчур опасно! Куда ни плюнь — в бунтовщика попадешь или разбойника.

– Точно! Держаться надо вместе, — поддержал Углук. — Я ведь вам ни на грош не верю, поросятки. Вы только у себя в хлеву храбрецы. Если бы не мы, вы бы давно уже дали деру. Мы — Урук–хаи! Мы — настоящие бойцы, а вы — мусор. Это мы застрелили большого воина. Это мы взяли пленников. Мы, слуги Сарумана Мудрого, Белой Руки, которая кормит нас человечьим мясом! Думаете, зачем мы сюда посланы? Чтобы отвести вас в Исенгард, вот зачем! И мы вас туда отведем, причем той дорогой, которую выберу я, Углук! Я сказал!