Гевара по прозвищу Че - Пако Тайбо II

30 апреля Че принял участие в телевизионной программе, в ходе которой со своей обычной откровенностью поднял тему экономических проблем нации: "Мы учимся в работе и, естественно, учимся на собственных ошибках". Он говорил о том, что планирование базировалось на иллюзиях вроде того, что все необходимые школы могут быть построены за пять лет, что за те же пять лет можно создать торговый флот, что в течение пяти лет не возникнет необходимости покупать самолеты - и что он довольно быстро понял, что все это нереально. Тем не менее он ожидал (и тем самым тоже поддался пороку иллюзорного планирования), что к 1965 году Куба начнет выпускать свои автомобили. Он говорил о том, что первые действия Министерства промышленности представляли собой лабораторные эксперименты: чиновники не разговаривали с фабричными рабочими и не знали о существовании и вероятности возникновения тысяч проблем. Все началось с предположения о том, что в стране хватает сырья и запасных частей. "Теперь мы ясно видим, что народ не имел никакого отношения к составлению плана, а план, разработанный без участия рабочего, имеет много шансов на провал". Хотя план в целом имел 75-процентную вероятность неудачи, все же в некоторых отраслях он позволил добиться удивительных результатов: например, в черной металлургии выпуск продукции увеличился на 75 процентов.

Со своей обычной непринужденностью майор Гевара объявил далее, что под эгидой Министерства промышленности на Кубе работают сто сорок технических специалистов из социалистических стран, и пошутил насчет десяти специалистов, присланных правительством КНР для сборки пробной партии китайских машин: "Мы постараемся женить их здесь, так что им придется остаться".

В те же дни Че вступил в спор с журналом "Вокс обрера", официальным органом кубинской троцкистской группы "Вокс пролетариа", который "критиковал Советы технических консультантов ... утверждая, что они были организованы трусливыми представителями мелкой буржуазии в правительстве в качестве подачки, чтобы тем самым избежать реальной передачи каких-либо прав массам, требовавшим предоставить им управление фабриками".

С точки зрения теории, парировал Че, это абсурд. А с точки зрения практики - это является или позором, или серьезной ошибкой. Главный грех Советов технических консультантов действительно заключался в том, что они не были порождением масс: эти органы явились бюрократическим изобретением и были спущены сверху, чтобы дать массам средство, о котором они не просили. А вот то, что они о нем не просили, было грехом самих масс.

Другие лидеры революции не вели себя с троцкистской группой столь открыто и великодушно. В то время как Че призывал к дискуссии, многочисленные голоса требовали репрессий. Спустя несколько месяцев полиция уничтожила набор, с которого печаталась классическая работа Троцкого "Непрерывная революция". Че критиковал это событие в интервью, данном Сетлину: "Это ошибка, совершенная второразрядными бюрократами. Они рассыпали набор. Этого нельзя было делать". Но это было сделано.

Че был обеспокоен тем, что дискуссия между различными течениями среди революционеров в напряженной обстановке, установившейся после вторжения в Плая-Хирон, сменялась насилием.

Примерно в это же время он издал циркуляр Министерства промышленности, в котором прямо запрещалось выяснять политические взгляды рабочих при устройстве на работу.

После того как Фидель Кастро впервые назвал кубинскую революцию социалистической, социализм превратился в лозунг. В том же самом телевизионном выступлении 30 апреля Че определил цель революции как попытку создать абсолютно демократическое социалистическое общество. Днем позже Фидель в своей первомайской речи уже говорил о "нашей социалистической революции".

8 мая Че успел произнести речь в память Антонио Гитераса, знаменитого кубинского революционера тридцатых годов, с которым имел такое большое сходство, и добровольно поработать в порту Мачина на упаковке сырья.

Хотя в экономике имелись серьезные проблемы, "тем не менее складывалось впечатление, что все работает, хотя очень немного людей могли объяснить, почему так происходит" - так обрисовал положение К.С. Кароль. Это явление, несомненно, можно было объяснить революционным импульсом, использованием запасов, накопленных в последние годы правления Батисты, всеобщим ощущением происходящих перемен, волевым порывом в обществе и массовым чувством жертвенности. Все это вместе взятое и работало, но экономика при этом подвергалась невиданной перегрузке. Специалист в области аграрной экономики Рене Дюмон вспоминал, что в 1960-1961 годах потребление говядины возросло в четыре раза, с двухсот пятидесяти тысяч до миллиона голов; потребление мяса среди кампесинос опережало поставку, порождая таким образом инфляцию. Потребление молока возросло в такой же пропорции, а производство мяса домашней птицы хотя и увеличилось, но все же не могло заменить те полтора миллиона цыплят, которых до начала блокады ежегодно ввозили из Соединенных Штатов. Увеличилось также и производство бананов, но они практически полностью потреблялись в районах заготовки и почти не поступали в Гавану.

Че осознавал то угнетающее действие, которое оказывали на неразвитую экономику запросы тысяч неимущих кубинцев, впервые в жизни ставших потребителями:

"Мы сделали большую часть крупного рогатого скота доступной для общественного потребления; коровы были вырезаны без разбора, стало хорошим тоном есть говядину - замечательная привычка (которую я одобряю, возможно, сильнее, чем кто-либо другой), но мы не могли обеспечить ее развития в столь широких размерах, каких заслуживал кубинский народ".

Это была не единственная проблема, порожденная организацией управления сельским хозяйством. Дюмон резко критиковал нерациональные подходы и серьезные ошибки Антонио Нуньеса Хименеса в руководстве работой Национального института аграрной реформы. Тем временем вследствие вполне оправданного беспокойства кубинской революции о полной занятости населения чрезмерно раздувались штаты фабричных рабочих; Че позднее признается, что и у него в Национальном банке числилась сотня совершенно лишних сотрудников. Если решением могли послужить головокружительные темпы индустриализации, то Че пытался набрать нужную скорость, продвигаясь по дороге, полной препятствий. Техника, прибывавшая из Восточной Европы, хранилась под открытым небом, повреждалась и ржавела от соленых морских брызг, так как цеха, в которых она должна была работать, еще не были построены.

Кароль утверждал, что русские эксперты не пытались удержать кубинцев от непроизводительных затрат, сдержать их непрактичную поспешность, не препятствовали им заказывать оборудование предприятий, для которых на острове не было никакого сырья. Но советские советники не были независимыми. Они были неправомочны принимать решения и привыкли работать в условиях жесткой советской иерархии. В отношениях кубинцев с русскими консультантами с обеих сторон проявлялось сдержанное неудовольствие: кубинцы сетовали на низкое качество техники, продававшейся им по мировым ценам, а русские изумлялись неблагодарности тех, кому техника предоставлялась на условиях чрезвычайно льготных кредитов.