За серой полосой (дилогия) - Андрей Кайко

Чтобы взять эту твердыню без длительной осады, надо было быть или легконогим эльфом, или драконом! Ни тех, ни других в Залесском войске не водилось, поэтому Алч считал себя в полной безопасности. Ну, придут, ну, пошумят под стенами. Самые дерзкие поймают по стреле и успокоятся. А когда сюда стянется вся Залеская дружина, то старый пройдоха Пирим на месте явно не усидит и, конечно же, пойдёт пограбить оставшиеся без охраны соседские сёла. На этом осада и кончится – считал барон.

Володя:

Чем ближе наша дружина подходила к твердыне Алча, тем пренебрежительнее становился взгляд Пирима. Дескать, попёрся сосед на войну, как на прогулку: ни тебе лестниц штурмовых, ни тарана, ни щитов с собой взять не догадался, а вот вздорную бабу прихватить не забыл. Да и войско собрал сплошь конное, когда надо было пехоту брать. Что, на стену всадники полезут? Верхом? А на сынишку своего посматривал с жалостью, мол, навесили тебе лапши на уши о непобедимости Залесской рати, а ты, наивный вьюнош, и поверил. Мне не надо было даже подыгрывать Пириму и прикидываться полным лохом – чувство собственного превосходства глаза ему застило отменно, так что барон даже не обратил внимания, что они с сынулей уже трижды сменили коней на заводных, а моя дружина как шла упругой рысью, так и идёт без остановок. Такой настрой барона мне был откровенно на руку: чем сильнее для него окажется шок от взятия замка, тем сговорчивее он станет в дальнейшем.

Моё "внезапно возникшее" желание поохотиться в ближайшем лесу, так же вкладывалось в образ легковесного повесы, который нарисовал себе Пирим в отношении моей персоны. Естественно, он отказался сопровождать меня в зелёные дебри, лишь посмотрел с жалостью, разве что пальцем у виска не покрутил. А мне того и надо, ведь эта охота была только предлогом, чтобы на некоторое время исчезнуть из поля зрения соседушки. Дело в том, что я не решился заранее перегонять голубя на вражескую территорию, а тащить его вслед за войском не хотелось, чтобы лишний раз не светить планер перед любопытными глазоньками.

Мне предстояло проделать тот же путь, что прошла дружина, только в противоположном направлении. Я торопился, ведь мне совсем не улыбалось провести всю ночь в седле. Да и отдохнуть было необходимо после целого дня в дороге. Врубив на полную вмонтированные в упряжь амулеты, я нещадно погонял коня, но, как не старался, а до места добрался только далеко за полночь. Четыре часа сна показались мне жалким мгновением, так что поднялся я с чугунной головой, невыспавшийся, раздражённый и полный злобы на весь окружающий мир. А на Алча так особенно, ведь это из-за его проделок мне в последнее время нет ни сна ни покоя.

К нашему лагерю я успел секунда в секунду к назначенному времени: Лёшка только-только выслал парламентёра к засевшим в замке. Хорошо, что мой голубь был безмоторным, а потому совершенно бесшумным – я медленно проплыл над башнями и с высоты прекрасно слышал весь диалог между нашим представителем и кряжистым мэном в металлическом нагруднике, застывшим в горделивой позе между зубцами стены. Мне даже не пришлось напрягать слух, благо те орали во всю глотку. Диалог у ворот замка не отличался ни длительностью, ни вежливостью: на предложение сдаться осаждённые предложили парламентёру и его воинству, во главе со своим самозваным бароном, прогуляться в места интимные. То есть, меня послали… ну что ж, зная гонор Алча, этого вполне следовало ожидать. Но, обидно, чёрт возьми, очень обидно. Я тут, понимаешь, из-за него недосыпаю, недоедаю – вон, сегодня даже позавтракать не успел – а он меня в эротическое путешествие шлёт?

Новая обида великолепно улеглась на старые дрожжи утреннего раздражения, заставив меня скрежетнуть зубами. И я дал волю гневу: резкий набор высоты, разворот, пологое пикирование и со свистом ветра в ушах пролёт над крепостной стеной, вдоль которой проходила дорога в замок. Ударившие вниз четыре воздушных кулака проредили число защитников цитадели, раскидав неудачников как кегли. Опять набор высоты, замена опустевшего накопителя в жезле, разворот и очередные четыре голубоватых шара сгущённого воздуха сдувают со стены оставшихся наёмников. Следующим заходом я "пропылесосил" двор замка и… всё на этом: запас маны для жезла иссяк.

Зато у наземной орудийной установки он был полнёхонёк, что и доказал Федул, Лёхин протеже. Представляете, парнишка с первого же выстрела всадил огнешар точнёхонько под надвратную башню! Это было нечто: с гулом, напоминающим звук высоко летящего в небе реактивного самолёта, двухметровая огненная сфера пронеслась над дорогой и рвом, а после разорвалась с оглушительным грохотом. Представляю, что творилось в замке, если моего голубя взрывной волной тряхнуло даже на приличном расстоянии от места взрыва. Не успела осесть клубящаяся после падения ворот пыль, как конница сорвалась с места. Неудержимой волной всадники пронеслись по дороге и ворвались на просторный двор крепости. Ошеломление противника было настолько велико, что по конной лаве так и не было выпущено ни единой стрелы. Спешившись, мои дружинники брызнули в разные стороны и спустя какое-то мгновение скрылись из глаз в замковых постройках. Похоже, обороняющие твердыню Алча наёмники оказались настолько потрясены мощью магической атаки, что предпочитали не поднимать оружие на нападающих, а сразу складывать его при виде противника.

Но не все прониклись фатализмом и пацифизмом. Сообразив, что отразить штурм им не удастся, одна группа воинов решила дать дёру из уже практически павшего замка. Полтора десятка человек потайным ходом выбрались за стену с противоположной от нашего лагеря стороны и рванули прямиком через болото в сторону скальной гряды. "А ведь у них неплохие шансы уйти. – подумал я. – Пока вышлют за ними погоню, да пока она даст изрядного крюка вокруг болот, эти беглецы вполне успеют пересечь открытое пространство и затеряться среди скал!"

Признаюсь, я недооценил Лёшку – парень умел не только отменно саблей махать, но и великолепно головой думать. Загодя расставленные им вокруг замка дозорные вовремя заметили попытку побега и сразу же сообщили о ней условными сигналами. Мой магопланер ещё только опускался возле нашего лагеря, а от оставленной в резерве полусотни уже отделился отряд из двух дюжин всадников и, стремительно набирая скорость, умчался прямиком в болота. Я присмотрелся к проскакавшим рядом со мной воинам и ахнул. Ну, Лёха, ну, сукин сын! Так вот зачем он так настойчиво выпрашивал у меня дополнительные амулеты левитации и накопители к ним! Внешне ни кони, ни их всадники из проскакавшего мимо меня отряда ничем не отличались от остальных в дружине. Вот разве что упряжью. Между тем в этой-то упряжи и крылась отгадка. Справедливо рассудив, что обычная подпруга будет впиваться и резать лошадиное брюхо, мой воевода приказал заменить традиционный потник стёганным из нескольких слоёв холста своеобразным жилетом, равномерно распределившим изрядно увеличившуюся подъёмную силу от вшитых прямо в упряжь добавочных амулетов. Зато теперь сила, с которой копыто животного давило на грунт, была в разы меньше обычной, что позволяло коннице безбоязненно передвигаться по самой зыбкой топи.

Вот же башковитый! Не зря я его над войском поставил, ох, не зря! Спустя двадцать минут повязанные, перемазанные в болотной тине беглецы уже были доставлены в наш лагерь и, сгрудившись в одну кучу, злобно зыркали из-под насупленных бровей. В одном из них, в богато украшенном чеканкой панцире и блестящих наручах, против обычных кольчужных рубах у остальных, соседушко уверенно опознал барона Алча, собственной персоной. Что ж, это хорошее известие – главный мой недруг в наших руках, и поэтому партизанской борьбы в будущем можно не опасаться. А на Пирима без улыбки смотреть было нельзя – его настолько поразило молниеносное взятие казалось бы неприступного замка, что у бедняги рот заклинило в полуоткрытом положении. Так он и отправился восвояси, с ошалевшими глазами навыкате и отвисшей челюстью. Как бы в дороге гланды не застудил, бедолага. Ангина, она штука неприятная, да и тонзиллит ничуть её не лучше.

Алексей:

Суров наш барин к недругам, ох и суров! Это ж надоть удумать таку каверзу! Я как услыхал, так чуть речи не лишился, насилу Стэфа с Михеем квасом отпоили, столь меня пробрало… А дело было так.

Апосля победы над Алчем, три седмицы спустя, донеслась к нам из Белина весть недобрая. Смекнули тамошние барончики из Совета, что дюже усилился наш барин, и заела их зависть. Да и было с чего той зависти проснуться: чай, по размеру удела, коль с новоприсоединённой землицей считать, так наш барин, почитай, в первую десятку богатеев вышел. А им, тем барончикам, чужое добро как чирей на заднице – зудит, свербит, покоя не даёт.

Ну, мелкопоместные, те больше горло драли на совете, ибо у них кишка тонка самим тягаться супротив его Милости Володимира. Но нашелся-таки один из первой пятёрки богатеев, который порешил войной на нас пойтить. Молвил, дескать, наблюдатели от Совета были подкуплены, а посему захват Алча совершен не по праву, и, сталбыть, надоть наглеца наказать примерно. Кинул он кличь в народ, к себе в дружину зазывая, да тряхнул мошною не скупясь. Вот и потянулись к нему любители железом позвенеть да пограбить вволю. Я ажно за голову схватился, када узнал, сколь сабель супротив нас тот барон снаряжает. А ведь мы токмо мирно жить начали, вздохнули едва-едва, как тут новая напасть! Что же нам теперь, заново ратиться, сызнова дружину исполчать?