Всемирная история. Том 4. Новейшая история - Оскар Йегер

В Неаполе обстоятельства сложились плохо, в Тоскане несколько лучше: австрийские войска выступили отсюда в мае 1855 года. В Парме был убит герцог, что доказывало страшную ненависть, тлевшую под тонким покровом как бы потухшей золы. Убийца не был найден. В австрийских провинциях понемногу вводились более человечные порядки, и германские газеты, склоненные чем-нибудь в пользу Австрии, не находили достаточно слов для описания того восторга, с которым император Франц Иосиф и его супруга были приняты в Венеции и Милане в декабре 1856 и январе 1857 годов. Эти рассказы были большей частью вымышлены, а если и действительно этот восторг кое-где проявлялся, то он был только расчетом со стороны итальянцев, высшие классы которых категорически отвергали австрийское иго. Они признавали своей настоящей родиной то, что лежало за Тессином, и здесь, в Пьемонте, находились люди, способные провести государственную ладью среди угрожавших ей бурь.

В Италии не было недостатка в прозорливых патриотах: после того как туринская палата приняла мирный договор с Австрией без излишних разглагольствований, министерство Массимо д'Азелио воспользовалось мирным временем для проведения необходимых реформ. Ультрамонтаны были обузданы законами Сиккарди, по которым представители духовенства подвергались общему суду в делах уголовных или гражданских. Король и страна нашли самого подходящего государственного деятеля для данного момента в лице графа Камильо Бензо ди Кавура, родившегося в Турине 10 августа 1810 года и приступившего к управлению двумя министерствами — торговли и земледелия — в октябре 1850 года, благодаря своей способности к неутомимой работе. Этот человек был воодушевлен теми возвышенными патриотическими идеями, которые объединяли все правящие классы в Италии как бы в незримую, без слов понимаемую всеми, к одной цели стремящуюся общину; вместе с тем, он обладал большими Практическими познаниями в политико-экономических вопросах, что позволило ему поднять благосостояние страны и сделать ее образцом для всех других, несмотря на необходимость выплат тяжелых военных издержек. Он достиг этого благодаря проведению своей свободной торговой политики, разумному покровительству национальным производствам, ограничению праздношатания монашества, законной веротерпимости и установлению свободы печати и слова.

Граф Камильо ди Кавур. Литография работы Демэзона, IS56 г.

Кавур, одно имя которого представляло собой уже целую программу, стал главой министерства в ноябре 1852 года. Когда вскоре после этого, в феврале 1853 года, австрийское правительство наложило запрет на имущество ломбардских выходцев, он имел смелость обратиться по этому случаю с запиской к великим державам и отозвал сардинского посланника из Вены. Весьма ловким шагом с его стороны было заключение между Пьемонтом и западными державами союза против России (26 января 1855 г.). Борьба против реакции, представительницей которой являлась тогда Россия и ее правительство, была в интересах Италии. Между тем Пьемонт оказывал услугу западным державам в такую минуту, когда союз второстепенного государства и 15 000 хорошего войска имели громадное значение для них, давая, вместе с тем, Сардинии право участвовать на мирном конгрессе. После заключения мирного договора, члены конгресса провели еще несколько частных заседаний для свободного обсуждения некоторых важных европейских вопросов; при этом, к великой досаде австрийцев, сардинский посланник выступал уже в качестве представителя Италии, а не только одного Пьемонта. Отношения между Австрией и Сардинией становились очень натянутыми. В Турине больше и не скрывали, что прежние отношения становятся невозможными. Общественное настроение в остальной Италии обрисовывалось тоже с большой резкостью.

В 1857 году было основано итальянское «Национальное общество»; это была уже не «Карбонария» с ее таинственностью и условными знаками, а открытый союз, распространивший свое влияние по всему полуострову. Лучшие люди республиканского или радикального лагеря, как, например, бывший венецианский диктатор Манин или Гарибальди, признавали теперь, что объединение Италии может быть достигнуто лишь путем твердой приверженности к савойскому дому. Начиная с 1856 года, двусмысленная политика Австрии в восточном вопросе весьма послужила на пользу делу Кавура. Негодование России в отношение Австрии помогло быстрому установлению хороших отношений между русским и сардинским правительствами, а надежды реакционных партий на то, что Наполеон III, вследствие покушения Орсини, станет смотреть враждебно на объединение Италии как на мысль, вдохновившую убийцу, оказались совершенно напрасными. Наполеон III не был таким учеником Меттерниха, как граф Буоль-Шауэнштейн, в руки которого перешло австрийское министерство иностранных дел после смерти Шварценберга (3 апреля 1852 г.); он знал свет и не был чужд тем кругам, из которых вышел Орсини со своим планом. Сам Кавур поступил очень разумно, предложив и проведя закон, по которому подстрекательство к цареубийству подлежало не суду присяжных, как другие проступки против законов о печати, но суду обыкновенному; он указывал всем пьемонтским посланникам при чужих дворах, что лучшим средством к предупреждению подобных покушений следует считать устранение в суде их мотива, побуждающего горячие головы вступать на преступную дорогу.

Граф Буоль-Шауэнштейн. Литография работы Демэзона. 1856 г.

Император Наполеон разделял такое воззрение. Он решил сделать кое-что для Италии и нельзя ставить ему в упрек, если он при этом думал также и о выгоде для Франции и для своей династии. В июле 1858 года Наполеон и Кавур встретились на водах в Пломбиере (в Вогезах); при этих переговорах был решен вопрос о браке одного из двоюродных братьев императора с дочерью Виктора Эммануила, а при приеме дипломатического корпуса в Тюльери, 1 января 1859 года, Наполеон обратился к австрийскому послу с роковыми словами: «Весьма сожалею о том, что наши отношения к вашему правительству уже не столь хороши, как прежде…» Он еще более усилил значение этих слов, прибавив, что его личные чувства к императору Францу Иосифу нисколько от этого не меняются.

Смысл этой речи скоро стал ясен не только для посвященных в глубокие тайны дипломатии, но и для всех, кто под влиянием своих патриотических чувств следил с напряженным вниманием за событиями, начиная с 1848 года. Война между Францией и Австрией, за Италию, становилась совершенно неминуемой. Нельзя было ошибаться и в том, что эта война, прямо, или непосредственно, но затронет и всю Европу, в особенности Германию. Германия еще не сознавала, что речь шла действительно о единстве Италии, и что Германия и Италия имели перед собой, в сущности, одну и ту же задачу, одно и то же назначение; но это сознание должно было вскоре пробудиться — именно сознание того, что обеим странам надлежало бороться с одним и тем же противником: чужеземным габсбургским господством.

Год 1852, как 1548 и 1629 годы, был весьма счастливым для Габсбургов. Едва спасшись от гибели, Австрия получила возможность предписывать законы Германии; была даже минута, в которую едва не осуществился смелый план вступления Австрии, со всеми ее землями — Венгрией, Галицией и итальянскими владениями — в состав Германского союза, что превратило бы его в 70-миллионное целое, в союз среднеевропейских государств с Австрией во главе, как с самым могущественным из них. План мог удаться, но в Вене поняли невозможность идти напролом и решили действовать окольными путями, добившись сначала доступа в германский таможенный союз; первым шагом к тому было заключение торгового договора с этим союзом; затем последовало и полное вступление в него (1 января 1859 г.). Но глубоко униженная Пруссия достигла здесь первого успеха.

Напрасно старались приверженцы Австрии — Вюртемберг, Бавария, Саксония, оба Гессена, Нассау — сделать невозможное возможным, устраивая съезды в Вене, Бамберге, Дармштадте. Пруссия оставалась тверда в этом вопросе. Она заключила в сентябре 1851 года с упомянутым выше налоговым союзом, в который входили Ганновер, Ольденбург и Брауншвейг, таможенный договор, и соглашалась возобновить свое участие в таможенном союзе вместе с прежними участниками его не иначе, как на этой расширенной основе, притом на 12 лет. Материальные интересы так возвышали свой голос, что к нему не мог оставаться глухим даже какой-нибудь гессенский курфюрст: эти государства покорились, и с 1 января 1854 года наступил новый период таможенного союза, между тем как австрийский министр, рейнский сторонник фон Брук, вернулся из Берлина лишь с тощим договором, весьма мало облегчавшим таможенные отношения.