Сестра - Луиза Дженсен

– Мне не следует жаловаться. Всё пока на месте и работает.

– Вам принесли для меня посылку?

– Она здесь, на телефонном столике. Я так им довольна, дорогая. Прелестный цвет. У этой хорошенькой журналистки Кёрсти Олсопп в ее вчерашней программе стоял точно такой же.

– Ну, что вы. Я сама получала удовольствие, когда его реставрировала. Рада, что он вам нравится.

Миссис Джонс стискивает посылку и выжидающе смотрит на меня.

– Она мягкая.

– Это платье, из интернет-магазина.

– Идете в какое-то приятное место, дорогая?

– На девичник к Ханне, мы с ней работаем. Идем в «Пиццу-экспресс».

– Как мило, дорогая. Надеюсь, скоро будет и ваш девичник?

Я криво усмехаюсь:

– Сначала надо дождаться, пока он сделает мне предложение.

– Такой прелестной молодой девушке? Велю вашему молодому человеку поторапливаться, а? Пока кто-нибудь другой вас не увел.

Я улыбаюсь пожилой даме, которую так полюбила.

– А как ему сейчас, лучше? – продолжает она.

– Кому?

– Дэну. Я видела, как он уходил на работу в понедельник, а потом вернулся, примерно через час. Я подумала, что он, должно быть, заболел. Обычно ваши выходные совпадают. Он переоделся, а затем опять ушел. К врачу, да?

Я медлю в нерешительности. Если я признаю, что не имею понятия о том, что Дэн не был на работе и почему это произошло, ко времени вечернего чая об этом будет знать вся деревня – судя по количеству телефонных звонков, которые делает миссис Джонс, повторяя: «Вы слышали?» и «Вам ни за что не догадаться». Впрочем, в ее поступках нет злонамеренности, просто ей одиноко, как мне кажется.

– Стресс, да? Все вы, молодые люди, похоже, им страдаете. В мое время такого не было. Я слышала, как он кричит на кого-то по этому его беспроводному телефону. Вам следует делать то, что делает моя внучка.

– Что именно?

– Она расслабляется.

Мой смех звучит натянуто, даже для меня.

– Мы обязательно попробуем.

Я забираю свой сверток и перешагиваю через частокол, разделяющий наши участки. Посылка кажется легкой по сравнению с той тонной вопросов, которые я хочу задать Дэну.

Бледно-голубое цельнокроеное платье сидит на мне превосходно, и я очень довольна: ведь оно стоило так дешево. Я не могу позволить себе отовариваться в дорогих магазинах, а это платье выглядит почти не ношенным. Я разглаживаю ткань на бедрах и поворачиваюсь из стороны в сторону, оглядывая себя в зеркале: живот убрать, грудь вперед. Элла Фицджеральд поет «Тот, кто позаботится обо мне». Миссис Джонс определенно следила за Дэном. Я несколько раз складываю накрашенные розовой помадой губы в счастливую улыбку.

Громко хлопает входная дверь. Звякают ключи, брошенные в чашу на телефонном столике, ударяются о стену сброшенные туфли.

Я нахожу Дэна на кухне – рукава закатаны, галстук ослаблен. Он застыл перед мойкой, уставившись через окно в сад, в руках у него ледяная банка пива, по которой стекают капельки влаги.

– Ты в порядке? Я думала, ты позже отвезешь меня в город?

– Только одну банку. У меня был дерьмовый день.

– Хочешь поговорить об этом? – Я кладу ладонь ему на плечо, чувствую, как напрягаются его мышцы под рубашкой, и он стряхивает мою руку.

– Не о чем тут разговаривать.

– Миссис Джонс говорит, что ты в последнее время выглядишь взвинченным.

– Не болтай обо мне с чертовыми соседями, Грейс. – Его пальцы крепче стискивают банку. Она начинает сминаться.

Я напрягаюсь.

– Я и не болтала. Она упомянула, что слышала, как ты кричишь по мобильнику. С кем ты разговаривал?

– С клиентом. Черт! – Дэн с грохотом ставит банку на подставку для сушки. Пиво шипит и пенится, выплескиваясь на блестящую поверхность. – Неужели мужчина не может спокойно выпить после работы?

Он вихрем проносится мимо меня, а я вжимаюсь в холодильник и еще долго стою неподвижно после того, как хлопает входная дверь. Через некоторое время сердце перестает бешено колотиться, и я набираю номер вызова такси.

Перчики халапеньо на моей сдобренной специями мясной пицце обжигающе острые, и я опрокидываю в себя охлажденное вино, чтобы погасить пожар. Лин подливает мне в бокал пино-гри, а я снова проверяю мобильник. Сообщений от Дэна нет.

– Не могу поверить, что Чарли хотела найти своего отца. Это так грустно.

– На этой неделе я читала в «Отдохни» историю о матери, которая отдала сына на усыновление. – Ханна тянется через стол за чесночным хлебом. Ее блестящий рукав задевает пиццу, и я вытираю своей салфеткой приставшие к нему крошки сыра. Забавно видеть ее такой нарядной, а не в привычных легинсах и форменной футболке нашего детсада «Маленькие желуди». – Она провела всю жизнь в ожидании, что он постучит к ней в дверь. Что, если он ждет Чарли, надеется когда-нибудь встретиться с дочерью? Думает, что у него есть внуки?

– Да, я понимаю. Вот поэтому и хочу его разыскать. Рассказать ему правду. – И выяснить правду, думаю я, но помалкиваю об этом.

– Как ты думаешь, Лекси назвала тебе подлинное имя? – спрашивает Лин.

– Пол Лоусон? Да. Мне показалось, что она почувствовала настоящее облегчение, когда заговорила о нем. У нее нет подруг и родственников. Вероятно, она держала это в себе годами. Хотя, когда я попыталась выяснить, знал ли он о Чарли, она замкнулась.

– Она знает, что ты его разыскиваешь? – спрашивает Ханна.

– Нет. Лекси обижена на него за то, что он сбежал от нее, когда она забеременела. Ей, вероятно, и в голову не пришло, что следует сообщить ему о смерти дочери.

– Я ее не виню. Судя по всему, он тот еще ублюдок, – говорит Лин.

– Мы не выслушали его сторону.

– Ну, так что дальше? Может, он неподкован по части Интернета. Многие из того поколения в нем не разбираются.

– Не уверена. Впрочем, я его найду. Тем или иным способом.

Я делаю знак официанту, размахивая пустой бутылкой.

– Грейс. – Лин накрывает рукой мою руку. – Не бери на себя слишком много. Я о тебе беспокоюсь.

– Не надо обо мне беспокоиться. – Я стряхиваю ее руку и поднимаю бокал.

– И ты много пьешь. Я не знала, что тебе можно, учитывая таблетки. Ты перестала их принимать?

– Почти. – Я не говорю ей об упаковке лекарства, которую ношу в сумочке. О том, как разламываю таблетки на четвертушки и принимаю всякий раз, как жизнь берет меня за горло. Недостаточно для того, чтобы меня усыпить, но достаточно, чтобы создать теплую дымку, от которой я стала так зависима. Я брошу. Действительно брошу. Но только не сейчас. Я меняю тему разговора. – Тост за Ханну, – поднимаю я бокал. – За вечную любовь.

– Другой я себе и представить не могу, – говорит Ханна.

Разговор переключается на свадьбу, и к тому времени, как мы оплачиваем счет и вываливаемся в чернильную тьму, часы уже показывают одиннадцать. После ресторанного тепла от холодного воздуха у меня перехватывает дыхание, и я застегиваю пальто и натягиваю перчатки.

– Пойдем в клуб? – спрашивает Ханна.

– Если этого хочет будущая невеста, – говорит Лин. – В какой?

– Понятия не имею. Где вы там заказывали стриптиз?

– Ты бы нас убила. – Ханна не смотрит ни на кого, кроме Энди.

– Ну что ж, спасибо вам за то, что не заставили меня носить табличку «За рулем новичок» и таскать надувной член. Давайте попробуем сходить в «Сплетни». Они играют музыку восьмидесятых и девяностых.

Мы берем друг друга под руки и бредем по тротуару. Сегодня первый день выплаты жалованья после Рождества, и на улице полно людей: мужчины с модной короткой щетиной на лицах, девушки, которые на вид слишком молоды для выпивки. Крохотные платья, искусственный загар, обнаженные руки и ноги. Я чувствую себя старой в своей многослойной одежде. Очередь в клуб длинная, и мы притопываем ногами на холоде.

Вышибалы в черных галстуках оценивают нас, прежде чем кивнуть на дверь. Мы платим за вход скучающего вида крашеной блондинке и осторожно спускаемся по темной лестнице. На высоких каблуках нелегко – я к ним не очень привычна. Снизу ритмично грохочет басовая музыка, и лестница содрогается, отчего пальцы на ногах покалывает. Я мигаю, приспосабливаясь к слепящей неоновой яркости. Вспыхивает и гаснет вывеска с надписью «Коктейли» на фоне бокала с соломинкой; глянцевые черные столы отражают пульсирующие огни.

– «Секс на пляже»! – хрипло выкрикивает Ханна. Я рада, что до ее свадьбы еще пара недель. Думаю, у всех у нас утром будет похмелье.

Я протискиваюсь к липкой барной стойке и целую вечность жду, пока меня обслужат, несмотря на то что машу двадцатифунтовой банкнотой.

– Что желаете? – Молодой бармен кладет руки на стойку и упирается взглядом мне в глаза. Слишком много пуговиц расстегнуто на его ослепительно-белой рубашке, обнажая загорелую безволосую грудь.

– Три коктейля, пожалуйста. «Секс на пляже». – Я рада, что в клубе темно, потому что чувствую, что краснею.

Пробираюсь сквозь толпу к Лин и Ханне, которые устроились на высоких табуретах возле танцпола. Потягивая напитки, мы двигаем плечами в такт музыке. Коктейли сладкие и приятные на вкус.