Виллу-филателист - Хольгер Пукк

Промокший и перепачканный «Колдеский корпус» собрался у Ааду. В его квартире была ванная с горячей водой. Теперь это им было особенно нужно. Так же, как толстые бутерброды и горячий с малиновым вареньем чай.

Когда старый Таавет шел от автобусной остановки домой, окно в комнате Ааду было опять распахнуто. В сухих рубашках, взятых из шкафа Ааду, у окна выстроился весь «Колдеский корпус», как их однажды в шутку окрестил отец Свена. Из окна направо и налево и вверх к макушкам лип несся хриплый бас Луи Армстронга. Ударники и тромбоны так грохотали, что старый Таавет вынужден был остановиться и покачать головой.

— Ну и люди! Два часа толкутся кряду под окном и на крыльце и слушают эту… эту…

Он не находил подходящего слова. Все эти мотивчики и песенки были вовсе не такими, как в дни его молодости. Тогда мелодии лились тихо, и в трубы дули намного мягче. Тогда ездили на телегах.

Лошадка пофыркивала. Копыта поцокивали. Езда шла тишком да ладком. А как хорошо было напевать про себя эти мелодии…

Старик двинулся дальше, не произнеся на этот раз ни слова.

Да и что ты тут скажешь под этот грохот! Ну в точности как сегодня в центре города, когда машины, трамваи и другой разный шум не дают и словом перемолвиться с человеком! Кричи, как глухому на ухо!

Старик сделал несколько шагов и увидел под окном своего подвала брикетный мусор. Остановился и задумался. Потом повернулся полубоком к мальчишкам.

Тут же песнь Армстронга смолкла.

— Кому это брикет привезли? — спросил Таавет задрожавшим от волнения голосом.

— Вам! — звонко крикнул Свен.

— Мне? А где же он? — сообразил наконец старый Таавет о скрытом во всем этом противоречии.

— Кто ищет, тот найдет! — озорно воскликнул Свен.

И тут же грянул оркестр. Таавет закрыл уши руками, словно музыка мешала ему собраться с мыслями додумать все до конца.

Таавет медленно нагнулся к окну и приник лицом к стеклу. Смотрел, смотрел. Провел рукавом по стеклу, будто не поверил своим глазам, и глянул еще раз.

Затем выпрямился и уставился на окно комнаты Ааду. Там как раз мелькнули чьи-то ярко-красные штаны с металлическими бляшками. Их владелец усаживался на подоконник. А из магнитофона несся тот же грохот, что и два часа назад.

Скрипка и рубанок

Вот она! Эта ужасная практика!

Ээро стоит около столярного верстака. В воздухе приторный запах клея и смолы. Под ногами валяются доски и стружки. Где-то что-то неприятно гудит.

Напротив, по другую сторону верстака, стоит мастер в пыльной спецовке и изучающе разглядывает его.

Всегда, когда в школе заходил разговор о профессиональной практике, Ээро видел себя в оркестре: перед ним на пюпитре ноты, дирижер празднично одет, скрипачи прижимают к подбородку свои инструменты, и он вместе с другими. После концерта ему говорят:

«Такой молодой и так играет!» Слышать это приятно. Много приятнее, чем похвала мамы и родственников…

Ээро видит сильную рабочую руку и слышит слова:

— Здравствуй, будущий краснодеревщик!

Состроив гримасу, Ээро протягивает в ответ свои пальцы. Движение сопровождает короткое неразборчивое бормотание.

Мастер в темно-синей спецовке складывает губы в трубочку, словно хочет от удивления присвистнуть. Но свиста не слышится. Вместо этого он щурит левый глаз. Так он делает, когда надо оценить, вышла деталь прямой или она с кривинкой.

— Ладно! — говорит мастер коротко. — Начнем с азов.

У противоположной стены — шкаф. На его полках аккуратно разложены рубанки, стамески, сверла. Мастер берет рубанок, поглаживает его, словно нежит, и спрашивает:

— Знаешь, что это за инструмент?

Ээро стоит вполоборота к мастеру. Он даже глаз не поднимает. Безразлично бросает в ответ:

— Не знаю, и знать не хочу.

Кажется, что рубанок дернулся в руках у мастера. Или дрогнула рука? Затем мастер кладет инструмент опять на полку. Спокойно, с достоинством и осторожно.

— Садись на край ящика. А то мешать будешь.

Мастер уже не обращает на Ээро внимания. Берет наполовину сработанную деталь, закрепляет ее на верстаке, снова берет рубанок и начинает снимать светло-желтую стружку.

Ээро отступает на шаг и, сам того не желая, садится. Он ожидал негодования, окрика. Тогда бы и ответил, что будущему скрипачу во всем этом нет никакой надобности. Ответил бы так, как часто говорит его мама.

Но сейчас… Мастер спокойно продолжал свою работу. До того спокойно, словно и не было вызывающего ответа.

Странно. И неожиданно.

Ээро сидит.

В прорези рубанка вьются стружки и падают на пол. Где-то гудит мотор. Из-за стены доносятся приглушенные удары.

К Ээро подкатывается узенькая спираль из стружки. Он со злостью отталкивает ее ногой.

У станка останавливается учитель и приветствует мастера.

— Наш Ээро уже заслужил отдых? — спрашивает он весело и взглядом оценивает необычную обстановку: школьник ногой отшвыривает стружку, мастер безмолвно работает.

Но вот мастер выпрямляется. Выстукивает из отверстия рубанка застрявшие там стружки и, усмехаясь, говорит:

— Один в начале отдыхает, а потом на одном дыхании работает, другой в середине передышку делает, третий в конце.

Учитель смеется. Его взгляд встречается со взглядом мастера. Они как бы говорят что-то друг другу. Учитель спокойно идет дальше.

Ээро глубоко вздыхает. Он был уверен, что мастер так не оставит его вздорный ответ. Но вот оставил! Странно. Почему бы?

В первый раз Ээро смотрит на мастера внимательно. Он видит волевое лицо, шишковатый лоб и короткий прямой нос. Верхнюю губу и подбородок очерчивает ухоженная борода. Она густая и посеребренная, как и виски мастера.

Дальше взгляд Ээро останавливается на руках, которые держат рубанок. Они сильные, шершавые и от древесной пыли немного серые.

«Если такому дать в руки скрипку, то от нее одни куски останутся!» — подумал Ээро почему-то со злорадством. И он снова теряет интерес к работающему за станком человеку.

Ээро сидит.

Из-под рубанка выскакивают свернувшиеся стружки.

Вскоре к станку подходит высокий человек в очках. В кармане халата у него целый пук карандашей и какие-то чертежи под мышкой.

Ээро знает его. Это главный инженер мебельной фабрики, который в прошлом году был у них гостем на сборе.

— Товарищ Куузе! — деловито обращается главный инженер. — У вас есть немного времени? Я хотел бы с вами посоветоваться.

Ээро прислушивается и удивляется. Еще больше он удивляется, когда мастер Куузе и главный инженер склоняются над чертежами. Ведь оказывается, что Куузе не согласен с главным инженером.

И инженер очень доволен! Он говорит:

— Верно! Вы совершенно правы! Вот что значит, человек всю жизнь мебель делает. Я обязательно проконтролирую это решение еще раз. Большое спасибо!..

Ээро с удивлением смотрит вслед главному инженеру. Высокий человек торопливо шагает к своему кабинету. Ээро переводит взгляд на верстак. Мастер Куузе стоит к нему лицом и каким-то измерительным прибором проверяет ширину лежащих на скамейке деревянных деталей. Затем вытаскивает из ящика чертеж, изучает его и снова измеряет. Ставит деталь на верстак и легонько проводит рубанком. Так легко, что кажется, будто инструмент вовсе и не касается дерева. Но все же в отверстии рубанка скручиваются необыкновенно тонкие стружки. Мастер отмеряет еще раз. Опять проводит рубанком. Рассматривает чертеж. Отмеряет…

Ээро внезапно приходит в голову необычное сравнение. Ведь так же и он сам отрабатывает свои пьесы! Снова и снова проигрывает он те места, которые не звучат как нужно. Та работа требует терпения, усидчивости. Та работа тоже скучна. Иногда хочется забросить скрипку в угол. Бывало, так и делал… А в мастере Куузе нет ни следа нетерпения. Он просматривает все детали. Один раз, другой, третий… И рубанок в его руках до чего же послушен. Раз счищает длинную и тонкую стружку, другой — толстую и короткую.

Наконец все детали получаются одинаковой толщины.

Мастер смотрит в глаза Ээро и тихо говорит:

— Пойдем есть!

Ээро хочет отмахнуться, но все же встает и идет вслед за мастером в фабричную столовую. Только когда они садятся за стол, Ээро вспоминает, что он не взял с собой завтрака, и денег тоже нет. По дороге на фабрику истратил деньги на мороженое.

Он хочет встать, но мастер уже принес два стакана молока. Второй стакан поставил перед Ээро.

Затем мастер достает из бумаги толстый бутерброд. Без слов разламывает его пополам, одну часть кладет около стакана Ээро.

И теперь Куузе не говорит ни слова, а начинает с аппетитом есть.

Ээро раздумывает, но затем протягивает руку.

В столовой становится все больше людей. Двое мужчин садятся напротив Куузе и Ээро и начинают переставлять еду с подноса на стол.