Украл – поделись - Сергей Семипядный

13

Света шла от Демьянихи, когда увидала торопливо идущего навстречу Бабухина. Она в ужасе прижала руку к груди, где находилась очередная порция денег, и едва не бросилась в сторону. Да ведь снег по пояс – далеко не убежишь.

– Куда они рванули? – вместо приветствия задал вопрос Бабухин.

– Тебя отпустили? – вместо ответа на вопрос промямлила Света.

– Я сам себя отпустил, – раздражённо буркнул Бабухин. – Куда они рванули? Я тебя спрашиваю!

– Откуда же я знаю? В свадебное путешествие, видать.

– Не верю!

– Я бы тоже не поверила, – сказала Света, – кабы своими глазами не видела, как они миловались. Голубки, прямо! – Света воодушевилась. – Маленькая моя, лапонька моя, – принялась она дразнить Татьяну. – А смотрит-то, смотрит на него! Как на ангелочка, прямо. Прямо, идеал свой повстречала! Я сидела и плевалась, на них глядючи.

Бабухин мотал головой и скрежетал зубами.

– Порешу обоих! А если мою долю…

И Бабухин, забыв о Свете, рванулся вперёд так, что едва не уронил её в снег.

Деньги отсутствовали. Две бумажки по сто долларов и четыре стотысячных. И всё. Испуганная его стремительным вторжением, Демьяниха слова вымолвить не могла. Да и что тут выяснять, и так всё ясно. Голубочки! Мать вашу!..

Бабухин бросился по соседям и выяснил кое-что о родственных связях Татьяны. В частности, он узнал, что в городе у неё имеется тётка, ещё отнюдь не старая, лет едва ли не тридцати пяти, Молодая Тётка, как её обычно называла Татьяна. А живёт она, где магазин «Подарки», в том самом доме. Недалеко от автовокзала. Номер квартиры ему не назвали, однако подъезд, этаж и расположение он выяснил. Он найдёт эту Молодую Тётку и возьмёт её в оборот. Уж тётка должна обладать достаточным объёмом информации.

Благополучно добравшись до города на попутке, Бабухин отыскал магазин «Подарки» и вскоре уже стоял у двери нужной квартиры. Бабухин хотел нажать на кнопку звонка, но передумал. Появилась неожиданная мысль.

Бабухин выбежал на улицу. Так и есть – под окном двадцать первой квартиры росла большая берёза, ветви которой лезли в окна и на балкон. И сейчас Бабухин влезет на берёзу, а с неё переберётся на этот самый балкон. Зачем? Бабухин этого и сам ещё не знал. Бабухин не знал, зачем ему это надо, а ноги уже несли его к берёзе. Вот она, белеет в трёх шагах от него. Бабухин сделал эти три шага и, подпрыгнув, ухватился за нижнюю ветку. И принялся карабкаться вверх.

Через две минуты он спрыгнул на балкон. И обомлел. За окном, в комнате, вертел голой задницей Литиков. Он, видимо, танцевал, будучи пьяным вумат, как говорится. Или вусмерть. А на кровати, задрав ноги, сидела Татьяна и, пьяно усмехаясь, наблюдала за ним.

А Литиков изощрялся. На заплетающихся ножонках подтанцовывал к кровати и взмахивал рубашкой, повязанной вокруг талии и прикрывающей низ живота. Стриптиз-шоу! Ну, будет вам стриптиз высшего разряда!

И одним ударом ноги Бабухин высадил балконную дверь. Не все, кажется, стёкла успели осыпаться на пол, а Бабухин уже врывался в комнату. И если бы не тюлевая штора, в которой он сейчас запутался… А так он лишь увидел задницу довольно шустро нырнувшего под кровать Литикова.

Встав на колени, Бабухин ухватил Литикова за ногу и потянул на себя. Но не получилось – Литиков цепко держался обеими руками за ножку кровати.

– Ах ты, ублюдок! – зарычал Бабухин, поднялся на ноги и совершил несравненно более мощную попытку вытащить бывшего друга из-под кровати.

Однако Литиков с ножкой кровати расстаться не пожелал – в результате, со страшным скрежетом, расцвеченным визгом Татьяны, кровать выехала на середину комнаты.

– Павлик, я сейчас всё объясню! Павлик! Не надо! – кричала Татьяна.

– Объяснит она! Нужны мне её объяснения! – кряхтел Бабухин, всё более раздражаясь оттого, что не в состоянии был справиться с мозгляком Литиковым. – Что тут ещё объяснять! Один трясёт своими висюльками, а другая балдеет. Где мои денежки, объясните, твари! Сдали меня бандитам, прихватили денежки и смотались!

– Да они там, где и были! Мы же не брали их! – прокричала Татьяна.

– Что? – растерялся Бабухин. От такой наглости Бабухин просто растерялся. Он выпустил ногу Литикова, и тот мгновенно исчез под кроватью. – Что ты сказала? Да за такую наглость…

Он не знал, что полагается за «такую наглость», и замолчал.

– Павлик, мы не брали деньги! И мы с Мишкой вовсе не любовники! Ты успокойся, я тебе всё объясню!

– Но я же своими глазами… Вот с этого балкона… – Бабухин обеими руками указал на окно.

– Да ты же не всё видел, – возразила Татьяна.

– Не всё?! А я ещё должен был посмотреть это «всё»? Ну, извини, не вынесла душа… – Бабухин запнулся. – Не вынесла душа поэта, хоть я и не поэт. Но и поэты за такие штучки… – И взвыл: – А ну вылазь, гадина! Мы будем пластаться не на жизнь, а на смерть.

– Нет-нет, – отозвался Литиков, – тебе нужно успокоиться!

– Да вы же обобрали меня до нитки! – завопил Бабухин и саданул кулаком по стеклянному абажуру торшера.

– Ну не брали же мы денег, пойми! – взмолилась Татьяна. – Они у Демьянихи, где и были. Мы их не трогали.

– Да был я у Демьянихи! И обшарил я этот матрац. Я, идиот, надеялся… А мне ведь рассказывали, я ведь уже в курсе был! А ещё надеялся. На вашу честность!

С кисти правой руки Бабухина падали на пол частые капельки крови. Он пока не заметил этого, но боль уже чувствовал и, говоря о надежде на честность Литикова и Татьяны, болезненно кривился.

– Ой, ты ранен! – воскликнула Татьяна. – Ты же, дурачок, о стекло поранился.

Бабухин взглянул на руку и обнаружил глубокий порез на ребре ладони. Вида собственной крови Бабухин не выносил. Ему стало плохо. Слабость во всём теле и тошнота. И захотелось сесть. А лучше бы лечь и закрыть глаза.

Татьяна спрыгнула с кровати и усадила его на стул.

– Я перевяжу тебе руку. Найду у тётки бинт и перевяжу! И с лицом надо что-то… – Татьяна схватила со стола салфетку и протянула её Бабухину. – Приложи пока.

Пока Бабухину оказывалась медицинская помощь, Литиков выбрался из-под кровати и, пособирав свою одежду, на цыпочках убежал в ванную одеваться.

Завязав последний узел, Татьяна нагнулась к бледному, полуживому Бабухину и спросила:

– Паша, а почему ты говоришь, что денег там нет?

– Где?

– Да у бабки.

– Потому что их там нет, – слабо вымолвил Бабухин.

– А куда же?.. – Татьяна растерянно умолкла. И тут её осенило. – Так значит, их украли. Ребята, ваши деньги украли!

– То есть, как украли? – откликнулся Литиков.

– Да хватит этих спектаклей. Я вот сейчас переверну всю квартиру, – устало проговорил Бабухин, – и будет вам финал и финиш.

14

Балконную дверь подремонтировали с помощью двух одеял.

– Уезжая, я оставила Демьяниху на Гавриловну, – задумчиво произнесла Татьяна. – Но Гавриловна плохо себя чувствовала, судя по всему, у неё уже была температура, её знобило.

– Знобило? И что? – спросил Бабухин.

– Гавриловна сказала, что если не сможет, то попросит Светку присмотреть за Демьянихой.

– И что ты скажешь? – Бабухин легонько баюкал пораненную руку и глядел в пол.

– Что тут ещё сказать? – пожала плечиками Татьяна и вздохнула.

– Нет-нет, требуются пояснения! – заявил Литиков.

– Твоя подруга? – уточнил Бабухин.

Татьяна покивала.

– Она, похоже.

Литиков вдруг сорвался с кресла и выбежал из комнаты. Бабухин подозрительно прищурился.

– Куда это он?

Татьяна прислушалась.

– В туалет, кажется, – сделала предположение.

– Что же, я, по-твоему, должен верить вам? – Бабухин посмотрел Татьяне прямо в глаза. – Тебе, бабе без чести и совести, и этому… стриптизёру? Меня вязали, а он стоял и глазами хлопал.

– Мы не брали, Паша, поверь! И ревность твоя напрасна!

Татьяна глаз не отводила, и взглядом, и выражением лица, и вообще всем своим видом опровергая утверждение Бабухина, что она «баба без чести и совести».

– Ну-ну, – нахмурился Бабухин. Затем он поднялся и на цыпочках прошёл к двери туалета. Прислушался. Вернувшись на прежнее место, удовлетворённо проговорил: – Звуки он издаёт соответственные.

Скоро Литиков возвратился.

– Я что-то пропустил?

– Ты что это прыгаешь, как блоха? – усмехнулся Бабухин.

– Да… в общем… – замялся Литиков. – Дела, видишь, такие…

– Что за дела?

– Ну, вот… Вроде… Ну, как бы дисфункция кишечника. Как бы диарея, видишь ли…

– Что-что? – не понял Бабухин.

– Да понос у него, – внесла ясность Татьяна.

– И давно?

– Да нет… Щас вот чего-то… – стал оправдываться Литиков.

– Ясно, – перебил его Бабухин, – переволновался. Благодари Бога, что ещё жив остался.

Воцарилось молчание. Однако размышления всех троих текли в одном направлении.