Евангелист Иван Онищенко - Юлия Крюденер

наблюдательный, заметил, что происходило в душе друга, и всячески старался помочь ему: и в грамотности, и в том, что читал сам, и Ратушный, постепенно преодолевая себя, активно помогал Ивану.

Миша долго не мог погасить в себе то, чему научился с детства в семье православного отца. Он ходил в церковь, молился заученными молитвами, говел и причащался.

По воскресным дням Иван иногда ходил в Рорбах на утренние молитвенные собрания немцев и там после собрания подолгу беседовал с ними. Одаренный и любознательный, хорошо разбиравшийся в Писании, много читавший исторические и в религиозном духе написанные книги, он вызывал у немцев удивление и глубокое уважение.

Пастору Шенейману очень хотелось поставить Ивана на проповедь, его не смущало, что юноша по убеждениям ближе подходит к евангелистам, к тому же сюда приходили слушать и украинцы, но Онищенко не был крещен. А поскольку пастор по убеждению был строг к церковным порядкам, то таким поставить его на проповедь он не мог.

Иван и не обижался, он сам хотел крещения, как определенной вехи в своей жизни, и понимал пастора. Немцы беседовали с ним охотно. Ивана очень интересовали чисто евангельские вопросы: как жить, как понимать некоторые положения, как относиться к некоторым явлениям жизни, т. е. учился понимать истину, суть жизни. Он знал, что Иисус ничего не упустил, сказал все что надо для спасения от греха и погибели, но многие места ему были не ясны, вызывали протест его, Иванова, разумения, и он спрашивал. Общего, единого ответа, как правило, не было, но все становились пищей для его последующих размышлений.

Из Рорбаха двенадцать верст он обычно шел пешком, размышляя, радуясь степным просторам, напевая слышанные им мелодии псалмов.

Время шло. Он чувствовал себя все более и более готовым к крещению, а вестей из Базеля все не было. Он верил, знал, что приедут, но знать день и час не мог. И он ждал, исполненный веры, надежды, любви.

Глава 13. Первое крещение на юге Украины

Наконец в Рорбах приехали из Базелевской миссии два миссионера. В Основу к сапожнику приехал из Рорбаха пастор Шенейман и привез целый мешок товара для заказа обуви и радостно известил семью Федора о приезде братьев.

Миссионеры привезли такое решение миссии: крещение открыто не проводить, это вызовет протест законников (духовенства) России, и въезд миссии будет закрыт. Крестить негласно одного мужественного, молодого человека, горящего огнем для евангелизации.

Крестить кому бы то ни было в другую веру из православия в России было строго запрещено. Все крестятся в церкви младенцами и считаются православными. А распад веры в православии идет, появляются и зреют протестанты, рождается новое разумение жизни. Можно ли остановить поток воды, идущей с гор?

Крещенный должен стать крестителем, готовым взять на себя всю ответственность за совершаемое. Готовый, как зерно, лечь в землю, умереть и принести плод. Иван Онищенко сам добровольно, по собственному побуждению пошел на это. Можно ли ожидать кого другого? И Шенейман предложил, не откладывая, совершить это завтра, 28 мая, в реке Буг, в укромном заливе, который он хорошо знал, где совершали крещение немецкие братья. Совершить, когда стемнеет. Пусть от Ивана едут только отец, мать и младшая сестра Надя.

- А приезжайте к обеду. Братья побеседуют с Иваном, зададут ему вопросы, - сказал добрый немец, уезжая в Рорбах.

На другой день из Основы по направлению в Рорбах выехали дрожки, запряженные старой, но еще резвой лошадью. На дрожках сидели Федор Петрович с женой и Иван с сестрой Надей. К Шенейману приехали к обеду. В комнате сидели два миссионера из Базеля. Они поднялись, стали улыбаться. Этим заменяли незнание ими русского языка, чтобы сказать доброе слово. Федор сдержанно, но тепло протянул руку, которую те усердно и долго трясли. Затем подошел Иван, потом мать и дочка.

- Хорошо! - часто повторял один из них, через очки всматриваясь в открытое, умное лицо Ивана. Хозяйка пригласила всех к столу. Хозяин немного знал английский язык, на котором изъяснялся миссионер в очках, и служил всем переводчиком. Но имея впереди беседу, все ели молча, сосредоточенно, только глазами изучая друг друга. После обеда все пошли в другую, знакомую уже Федору и Ивану комнату с круглым столом. Хозяин помолился, и все сели.

Чтобы сблизить этих людей, собравшихся у него в такой день, хозяин обратился к англичанину в очках с просьбой поделиться с ними о своем крещении. Тот начал рассказывать. И хотя никто его сначала не мог понять, но по его топу, манере говорить задушевно, мягко и по немногим словам перевода все поняли, о чем шла речь. Этот уже немолодой человек рассказывал о своей жизни: как он стал читать Евангелие, как он обратился, как принял крещение. Все это было в другой стране, в других условиях, но как это одинаково совершается в душах людей. Шенейман узнавал во всем свое обращение: и он так жил, так каялся и его также крестили в маленькой речке, притоке большого Рейна. Не мог удержаться и не рассказать о себе другой миссионер, швейцарец. Но у него была более суровая школа. Незаметно прошло время и стало темнеть.

- А теперь, брат, - сказал англичанин, - мы зададим вам несколько вопросов. Надеемся, что вы знакомились с историей развития баптизма?

- О да! - воскликнул Шенейман. - Я неоднократно рассказывал братьям, как все возникло и в Голландии, и в Германии.

- Вот и хорошо. Это важно. Но важнее все же, как вы понимаете само крещение?

Иван поднялся и, поощряемый глазами матери, стал рассказывать:

- Крещение я хочу принять так, как его принял Иисус Христос: "Ибо так надлежит нам исполнить всякую правду". Это не плотской нечистоты омытие, хотя может быть и как омытие. Вот я вхожу в воду старый, а выхожу новый, другой, чистый, готовый служить Богу чистой совестью.