Пирожок по акции (СИ) - Ракшина Наталья

— Ты назвала меня любопытным. Мы не общались достаточно долго, чтобы ты сразу поняла: к моему любопытству прибавилось дотошность и преподавательская деформация личности. Кстати, а черепушку ты как провезла в самолете? Просветку как прошла с костями в чемоданчике?!

Мелодичный смех подтвердил то, что моральные аспекты эксплуатации праха Вадима Милухина общую бывшую сокурсницу не трогали совершенно. Характер этого смеха также косвенно свидетельствовал о том, что в вопросе достижения цели сеньора Торнеро не остановится ни перед чем.

— Легко, Антон. По документам. Генетическая экспертиза останков, представляющих археологическую ценность… В Хантах у вас есть лаборатория… Не заморачивайся, это техническая сторона процесса.

— Ну, тогда мое условие, Алла. — Антон смотрел в зеленые глаза, не мигая. — Допустим, я сделаю то, что ты хочешь… Мне никоим образом не нужен фальшивый — или малоизвестный, — гедлингеровский рубль. Ты сделаешь так, чтобы эти вот останки Вадима упокоились там, где все остальное. И если у тебя есть и другие фрагменты скелетов для таких шкурок, то и им место в земле — без применения с целью некромантии или любой другой черной магии. Ты меня слышишь?..

—… что ты так привязался к этим костям? — Ману на своем сидении только плечами пожала. — На Юкатане и по сей день так готовятся к Дню мертвых: с двадцать шестого октября по первое ноября нужно непременно попасть на кладбище, чтобы смахнуть пыль с костей предков, а то и помыть как следует. Не сделаешь — умершая родня покоя не даст, будет приходить в кошмарах и говорить, какой ты плохой и непорядочный есть наследник. Не можешь сам пойти, так найми кого-нибудь… Я читала, что в здешних местах какой-то народ практикует воздушное погребение…

— Тут не Юкатан, — хмыкнул Лозинский, — а Вадим не манси и Алле не родственник, так что перемывание костей возможно только в переносном смысле!

До короткой передышки в залитом водяной моросью Самаровском Чугасе состоялся заезд домой, за кое-какими вещами, а затем — небольшое общение с руководством, прошедшее относительно легко.

Дома Антон выключил свет всюду, где успел его безуспешно навключать с утра, быстро глянул в зеркало — не бриться же под горячую руку, времени нет, — и так же быстро сварил остатки любимых пельменей, запрятанные от карающей руки Инги в самый дальний угол морозилки. В конце концов, утренний акционный пирожок недоброй памяти успел забыться, как дурной сон. Профессор предложил перекусить и Ману, которая не отказалась, но с сожалением покачала головой, заметив вкусовые пристрастия хозяина квартиры.

— Да, тут точно не Юкатан, но и не Москва. Я впервые вижу, чтобы пельмени ели с соусом песто, да еще и поливали уксусом.

— Так не смотри же! — философски подсказал Лозинский. — Если бы на твоих глазах малохольный гринго закусывал пельмени вареньем — ну, тогда бы можно было возмущаться!

— Так ты и не гринго. — Куртку Ману, разумеется, оставила в прихожей, щеголяя сейчас перед мужчиной своим обтянутым футболкой спортивным торсом. — В Бразилии и Парагвае, допустим, так называют всех подряд белых, но в Мексике «гринго» преимущественно касается североамериканцев. Это не синоним слова «иностранец».

— Ну и ладно. Для особо капризных женщин у меня есть майонез.

Но и от майонеза смуглая гостья отказалась, густо посыпав свою порцию молотым черным перцем. Пока профессор собирался, она как-то незаметно и естественно ухитрилась помыть посуду. Затем настало время заехать на работу…

— В следующий раз участие в конференциях, выставках и прочих событиях планируйте заранее. По возможности. — Сказало руководство, не возражающее против поездки доктора исторических наук на значимое для округа культурное мероприятие. — Если получится, не забудьте собрать материалы для презентации, выставим потом на сайт.

Спокойная реакция руководства была понятна, что называется, с полпинка. Алла крайне быстро организовала официальное приглашение на имя профессора Лозинского — на указанное мероприятие в Сургуте. Выставка музейных нумизматических ценностей — не часто такое из столичных запасников привозят… Есть повод отметить косвенное присутствие вуза, лишний раз засветиться в СМИ, да к тому же, тот самый доктор наук в коротенькую командировку за свой счет собрался.

Если специалиста по паранормальным явлениям вызывали в Сургут по делам ОМВО, командировки всегда организовывала Елена. Антон не вникал в таинственную кухню, принимая все как должное. Сейчас же за него тоже частично решили проблему, да так быстро, что мужчина не мог не понимать — Алла заранее предполагала его согласие в той или иной форме. Это бесило больше всего.

Вопрос Ману о том, зачем профессор взялся за это дело, недолго оставался без ответа:

— Когда-то я зачитывался произведениями классика, который проповедовал непротивление злу насилием. Для классика литературы, наверное, непротивление злу — достойно и правильно… Но с моей простецкой точки зрения обывателя это… — Антон состроил забавную рожицу, — как говорят мои студенты, полный трэш и отстой. Насилия, надеюсь, не случится — но со злом попробуем справиться по мере сил.

ГЛАВА 7.

Надежда и одежда

В седьмом часу вечера профессорский «Йети» уже выехал на трассу, соединяющую Ханты-Мансийск с Сургутом. Впереди было расстояние в примерные триста километров пути. Будь дорога идеально прямой — ее протяженность составила бы двести тридцать шесть — двести тридцать семь километров, а будь сейчас светлое время суток, Ману могла бы полюбоваться пейзажем осени, чутко прислушивающейся к тяжелой поступи зимы. Многие считают северную природу однообразной и безликой, однако, это не так. Кажущиеся бесконечными болота перемежаются с хвойными лесами и березовыми рощами, дробятся на островки реками, речушками, ручьями, рассекающими эти болота, как неравномерные куски пирога.

А «пироги» хороши и красивы своей неброской, обманчивой красотой — по весне они начинают зеленеть, к лету затем покрываются кустарничками обильно цветущего багульника, крохотными, будто фарфоровыми, колокольчиками подбела, шелковыми мохнатыми кисточками пушицы. Потом постепенно начинается ягодный пир, от ранней морошки до поздней клюквы. Осенью болота готовятся к зиме, приобретая бурый оттенок. Березы и осины спешно прощаются со своим золотым и багровым королевским одеянием, и только хвойные деревья, не расстающиеся с зелеными шубами, горделиво поглядывают на облысевших лиственных товарок, а лиственницу, с ее редеющей кроной, даже и не думают принимать за родню.

Уровень воды в многочисленных речушках, протоках и озерах падает максимально, обнажая все то, что торопливо прятали водоемы в весенне-летнюю пору: песчаные и глинистые свалы берегов, водные растения, корни тальника и страшные, похожие на искореженные артритом руки гигантских монстров, — выворотни. И, увы, во многих местах показывается и притопленный мусор, который оставлен руками человека. Старые автомобильные покрышки, пустые канистры из-под горючих материалов, пластиковые бутылки и консервные банки. Мол, природа умная, она все переварит и переработает, из каки конфетку сделает и обратит в плодородный слой… Дикое заблуждение слабых разумом…

Но сейчас, под редким снего-дождем, в темноте подступающей последней октябрьской ночи, не было видно ничего — ни красоты пейзажа, ни бесславия человека, уродующего землю, на которой живет. Только огни встречных и обгоняемых машин. Изредка свет фар выхватывал, как будто из небытия, странные, жуткие, чарующие картины: мокрый и гладкий остов давно обгоревшего дерева на обочине трассы или хлопья мокрого снега, серебром облепившие на дороге тень несуществующего чудовища.

Антон не был в Сургуте с того момента, как пришлось стать консультантом у куратора ОМВО Нефедова, которому досталось необычное дело должницы, врача-косметолога. На девушку буквально рухнул старый семейный долг — после того, как она распечатала посылочку из прошлого, какой-то конверт из семейного фотоальбома. Практически так же легко и второпях, как подняла монету девочка Аллочка. Сотрудники «Жизненного долга» называли это комплаентностью — вовсе не в плане приверженности пациента к лечению согласно определению врачей, нет! На языке ОМВО термин означал ту цепочку событий, которая вела каждого конкретного индивида туда, где он должен быть. Как в сказочных алгоритмах, где есть определенные штампы добра и зла — от повреждающего воздействия в виде укола пальца прялкой, до пробуждающего от летаргического сна поцелуя.