Осенний лист, или Зачем бомжу деньги - Владимир Царицын

— Не вешай мне лапшу на уши, Гоша, — сказал Сидоров, — Я Альфреда встретил. Он мне рассказал всё.

— Молотилова Альфреда Аркадьевича?

— Молотилова. Альфреда Аркадьевича, — кивнул Сидоров. — он мне рассказал, как Катерину убили. О Пархоме рассказал. О банке «Парус». О чеченцах. О кидке, который Пархом организовал.

— Стало быть, не нашли чечены Альфреда. И то хорошо, — Гоша Мотовило налил себе коньяку, не предложив Сидорову, и залпом выпил. Потом с удивлением посмотрел на рюмку, налил ещё и снова выпил. — Наверное, я трус, Леха… Трус, как ты считаешь?

Сидоров промолчал. Он внимательно посмотрел на Гошу и вдруг увидел перемены, происходящие с ним. Словно майор вдруг резко и неожиданно устал, или словно маска напускной весёлости и жизнелюбия упала, тесёмка лопнула и маска упала. Сидоров заметил под Гошиными глазами дряблые серые мешки, и что его левый глаз мелко дёргается в нервном тике, что румянец со щёк сполз куда-то вниз, а лицо майора стало похоже на сдувшийся первомайский шарик.

— Коррупция, мать её! Слияние криминала с властными структурами! — в сердцах произнёс Мотовило и так хватил кулаком по столу, что бутылка армянского коньяка подскочила, опрокинулась, и, разливая остатки янтарного содержимого, покатилась со стола. Сидорову удалось поймать её, — Все, слышишь, Лёха, все кормятся со стола Пархома. И прокурор города и начальник ГУВД. Я не говорю уже про районное начальство. Да что там менты и прокуратура? Сам мэр у него в корефанах ходит. Не ходит, вру. Ездит. На «Бентли» этого года выпуска, который ему Пархом на день рождения презентовал. Сука! А жена его, сучка, на «Джипе», тоже из Пархомова гаража.

Гоша снова себе налил.

— Будешь? — предложил Сидорову.

Тот кивнул.

— За слияние бандитов с нашими козлами коррумпированными! Чтоб они все провалились! — и Гоша выпил, не чокаясь.

Сидоров свою рюмку только пригубил.

— А Альфред, значит, выжил, еврейчонок худосочный, — продолжил Гоша закуривая, — повезло. Это я его, буквально, из рук расстрельного конвоя выдернул и из отделения чуть ли не пинком выпроводил. Не знаю, понял ли он моё напутствие? Наверное, понял, раз чечены Пархомовские его не нашли.

— Не понял он ни хрена. Просто повезло. А его, Альфреда, кто-то, кроме Пархома ищет? Милиция или прокуратура? РУОП?

— А на кой он им нужен? Он же никто и звать его никак!

«И я эти слова как-то произнёс в адрес Альфреда, — подумал Сидоров. — Совпадение мнений…»

— У него же ничего не было, — продолжал Гоша, — ни дома, ни машины, ни денег. Всё твоей бывшей принадлежало. А он так — бесплатное приложение. Впрочем, тебе это знакомо. А у него, у Молотилова, даже отметки в паспорте, что он Екатеринин муж, не было. Мне его не жалко нисколько, но человек всё же!

— А расстрельный конвой? — напомнил Сидоров.

Мотовило пожал плечами:

— Ну, это так, образно. На тот момент дело ещё не закрыли. Молотилов по нему свидетелем проходил. А Пархом своим вассалам команду дал — найти Альфреда и тут же потерять. Только так, чтобы уже никто больше не нашёл. А теперь, когда дело закрыли, он и Пархому не больно нужен. Но лучше парню отсидеться где-нибудь, переждать. Он где обитает? На «Искре»?

— На «Искре», — подтвердил Сидоров, — я его в город не выпущу. Но сам я отсиживаться не собираюсь.

— Ты что это надумал? — подозрительно покосился на Сидорова Мотовило, — Выбрось из головы. Официальным путём ни хрена не сделаешь. Тупик. Я тебе уже рассказывал. А если сам с Пархомом разобраться решил, даже не думай. Тебя к Пархому на пушечный выстрел не подпустят. У него в охране сотня чеченов. И в доме, и в банке, и вокруг него самого — в три кольца. Чёрная сотня, как их сам Пархом называет. А ты не Рембо, хоть, и мужик не слабый. Нет, Лёха, не вздумай к Пархому соваться, пропадёшь.

— Я думал, ты поможешь.

— Я? — Мотовило вскинул глаза на Сидорова и тут же опустил. Помолчал, потом стал говорить, словно оправдываясь: — Я, Лёха, не один, у меня семья. Жена, Наденька. Может, родит мне ребёночка… Да и знаю я: гиблое это дело. Ничего не получится. А работой своей я дорожу. Должность, звание. Я их не по блату получил. Верой и правдой Отечеству служил, преступников ловил, в Чечне воевал. Люблю я свою работу, Лёха. Конечно, всех сволочей переловить и пересажать не могу — руки коротки, но, ведь, кроме Пархома, в мире полно всяких злодеев и маньяков. Их, ведь, тоже кто-то ловить и сажать должен… Извини, Лёха, не могу я.

— Гоша! Ты чего это! Я тебя подставлять не собирался, и помочь мне Пархома грохнуть не просил. Я хотел, чтобы ты мне кое-какую информацию подкинул. И всё. Я ведь от жизни отстал, не знаю, что в городе происходит. Что, как, кто?

— Информацию? Ну, информацию, это конечно. Что знаю, расскажу. Только всё равно, не советую я тебе… А знаешь, я вдруг подумал, тебе к Самсонову надо. У него и финансы, и прочие ресурсы в наличии, и интересы ваши совпадают. Может, у вас вдвоём удастся Пархома свалить, не по закону, так…

— Постой, Гоша. Кто такой Самсонов?

— Самсонов? — удивился Мотовило, — Ты что, девичью фамилию своей Катерины забыл? Самсонов Андрей Валентинович — это ж родной папа Екатерины Андреевны, тесть твой.

— Тесть? — пожал плечами Сидоров. — Я с Катиными родителями знаком не был. Даже не видел их никогда. Да и Катерина о них мне ничего не рассказывала. А кто он?

— Олигарх, серьёзный дядька, нефтяной король. Из Сибири. Из Таргани, есть такой городишко нефтяников на севере Западной Сибири. Приехал сюда неделю назад. Я совершенно случайно о его приезде узнал, в отделе один из моих оперов о Самсонове рассказывал. У него жена в гостинице «Центральная» дежурным администратором работает.

— У Самсонова?

— Да нет, у опера у моего. Рассказывала, что занял старик лучшие апартаменты в гостинице и целыми днями там сидит как сыч, не выходит. А у двери два мордоворота дежурят постоянно. И ещё четверо в соседних номерах. Живёт Самсонов в апартаментах не один, с секретарём. Молодой парнишка, лет тридцати… до тридцати. Кроме секретаря, у Самсонова ещё один помощник имеется, тоже в гостинице живёт, но в других апартаментах, поскромнее. Похож этот помощник на отставного гэбэшника. В гостинице этот гэбэшник практически не появляется, днями рыщет по городу, только ночевать приходит. А перед тем, как в свой номер идти, с докладом к старику наведывается, добытую, стало быть, за день информацию докладывает. Видать, Самсонов желает до истины докопаться.

— В милицию от Самсонова заявление не поступало?

— Нет никакого заявления. Я же говорю, случайно узнал. В конторе обычная рутина: карманники, домушники, мошенники, маньяки и эксгибиционисты. О трупе в Шугаевке словно забыли все.

— Тогда с чего ты решил, что старик хочет найти убийц дочери? Может, это вообще какой-то другой Самсонов? Мало у нас Самсоновых, что ли? Чуть меньше, чем Сидоровых.

— Тот самый. Я факты сопоставил и справки кое-какие навёл. Аккуратно. Позвонил корешку в Новосибирск с домашнего телефона.

Сидоров усмехнулся.

— Ну, вот, — сказал он, — говоришь: «не могу я», а сам уже расследование начал. Мне даже кажется, что ты меня ждал. Я прав?

Мотовило кивнул:

— Прав. Я знал, что ты, рано или поздно, ко мне придёшь. Не тот ты человек, чтобы в норе отсиживаться. Да и время, видать, твоё подошло. Закончилась релаксация?

— Закончилась.

7

Уходя в город, Сидоров привычно проинструктировал Окрошку, оставив его за себя главным на заводе на время своего отсутствия, и объявил это всем, кто в тот момент, находился в цехе. В принципе, объявления можно было не делать, все и так знали, что Окрошка — самый близкий Ляксеичу человек, его верный адъютант, секретарь и помощник, почти кореш, и что Сидоров всегда, когда покидает развалины дольше, чем на сутки, оставляет за себя Окрошку. Знали и принимали это, как должное.

Вообще-то корешей у Сидорова не было, существовала некая дистанция между ним и остальными бомжами. Сидоров был одним из них, так же, как они, каждое утро уходил в поиск, был одет так же, в тот же самый сэконд-хэнд с помойки, и даже разговаривал на понятном им языке. И, тем не менее, дистанция существовала. Не Сидоров её установил, бомжи сами, чувствуя превосходство Ляксеича в познаниях, навыках и интеллекте, отдавали ему должное, и к панибратству не стремились. Дистанция основывалась не на слепом подчинении, а на авторитете: на уважении личности Сидорова и на признании его заслуг перед вольным братством.

Особенно сильно авторитет Сидорова вырос, когда ему удалось договориться с бригадой сантехников, выполняющей какой-то заказ в близлежащем к развалинам коттеджном посёлке, и осуществить с их помощью врезку в теплотрассу. У сантехников имелось газосварочное оборудование, возможность стырить трубы и желание слегка подкалымить. И не важно, кто платит. А кавардак в делах и нерадивость руководства, царившие в периферийных подразделениях Чубайса, помогли обитателям развалин не замёрзнуть в лютые зимние морозы…