Петербург - Алекс Кун

Заснуть не получалось. Лежал на койке, закинув руки за голову, и слушал жизнь корабля, услужливо разносимую железными перегородками. Время уходило по капле, вытягивая нервы в звенящие струны. В каюту заглянул капитан.

— Адмирал. Туман поднялся. Котлы прогреваем.

Что ж, утро 21 сентября 1702 года обещало быть жарким. Поднялся в боевую рубку. Первый раз на иллюминаторы опускали козырьки броневых щитов, оставляя обзор только через прорези на уровне глаз. В рубке воцарилась полутьма, и разговоры сразу притихли. Канонерки поднимались самым малым ходом, чуть ли не ощупывая форштевнем дорогу перед собой. Пока до боя дело не дошло, большинство офицеров поднялись на верхний мостик, перед грот-мачтой, и в несколько биноклей обшаривали берега.

Все одно вид на лагерь Шлипенбаха открылся неожиданно. Можно было предположить, что большому лагерю надо много воды — но что он встанет практически на берегу, прикрываясь со стороны моря лесом — патруль не докладывал. Впрочем, лагерь был огромный и какой-то фрагментированный. Будто несколько лагерей стояло в одном месте.

Появление на реке канонерок вызвало если и не панику, то активное бурление. Канонерки плавно выходили на ударные позиции. Чего тянуть? Вот никогда не понимал фильмов, в которых герои толкали речь, перед тем как выстрелить.

— Отдать якоря. Сигнал Репнину.

Какой может подать сигнал канонерка лагерю в 5 километрах? Первый выстрел лег по самому дальнему краю лагеря свеев. А потом начался Ад. Восемь стомиллиметровых орудий выбрасывали по 30–35 пятнадцатикилограммовых снарядов в минуту, сгоняя султаны разрывов от периферии лагеря к его береговой линии. А в километре от этого сплошного облака разрывов кружилась конница Репнина, выстраивая лаву. Далеко за ней видны были марширующие полки.

Один раз в лагере бухнуло особенно сильно — видимо зацепили один из пороховых складов. Но и без этого, пожары начали смешивать дымы с разрывами, накрывая лагерь сплошной пеленой. Ветерок еще крайне неудачно тянул все это на канонерки, и стреляли мы уже скорее наугад, чем прицельно.

— Сигнал Репнину. С якорей сниматься, малый ход вперед.

Башни вывернули стволы к палубе, и вокруг них засуетились матросы. Над раскаленными стволами явственно дрожал воздух. С берега так и не прозвучало ни одного ответного выстрела. Возникло чувство дежавю, с избиением связанного. Особенно тяжело было делать последнюю серию выстрелов, которые прошлись по толпе людей на берегу, согнанных со всех концов лагеря сжимающимся кольцом разрывов. Теперь старался даже не смотреть в ту сторону, затянутую пеленой дымов.

Над Духом взлетела ракета, слабо видимая на фоне разгорающегося дня, да еще через клубы дыма. Но Репнин ракету заметил, и конная лава пришла в движение.

Канонерки выплывали из дымных полос, сносимых с берега, на чистую воду, постепенно приближаясь к крепости. Пробаненные и охлажденные орудия развернули свой хищный прищур в сторону горящего лагеря — но пока помалкивали. С западной стороны в лагерь уже врывалась конница, но ближе к берегу ей начинали готовить встречу. Армия хоть и была деморализована артподготовкой — но нашлись части, выстраивающие строй и разворачивающие пушки. Хотя, с моей точки зрения, оказавшись между молотом и наковальней — не стоит изображать из себя хрустальную горошину.

— Пять залпов по строю и пушкам. Не зацепите нашу конницу.

Через секунд двадцать рявкнула носовая, а за ней и кормовая башни правого борта. Ничего, в Ниеншанце будем работать левым бортом, и износ стволов станет примерно одинаковый.

Напрасно мне показалось, что уже все закончено. Конная лава завязла, на западной стороне лагеря, не дойдя даже до середины. Теперь в дыму мелькали люди, не пойми какой армейской принадлежности. Свеи пришли в себя, и наметилось организованное движение. Вот только место для организации свеи лучше не нашли, чем недалеко от берега. Хотя, их понять можно — глубже в лагере царила сплошная мясорубка в дыму.

— Еще пять залпов по строящимся солдатам.

После первых же залпов из середины лагеря выметнулась бесформенная толпа всадников, продолжающих рубку. Кто там кого рубил было непонятно даже в бинокль. Клубы дыма мешали разглядеть подробности. Интересно, а как генералы управляют всем этим?

Бесформенное конное войско, по большой дуге вытекало из середины лагеря и загибалось к западу, разбиваясь там на ручейки. Похоже, часть свеев успели найти, успокоить и заседлать лошадей и теперь уходят, часть наших за ними гонится, другая часть вышла из боя и теперь перестраивается. При этом в лагере бой продолжается. Первый раз вижу такое наземное сражение. Армия на армию в чистом поле. Прошлая Нарва не в счет — там успел только к шапочному разбору. В этих сражениях всегда такой бардак?

Стало понятно, зачем нужны яркие знамена и вымпелы — без них вообще непонятно кто где, и которые тут свои. Орудия канонерок молчали. В дыму лагеря слышались крики, выстрелы и звон. Самыми страшными были крики. Аж мороз по коже.

К разгромленному лагерю мерным шагом подходила пехота. Хотя, такими темпами им еще минут 20 идти. От земляных укреплений перед крепостью потянулся строй драгун корпуса. Похоже, Вейде выпустил всю свою конницу. Ба! Да еще и с пятью боевыми двуколками. Туши свет. Интересно, а стрелки как будут определять в этом дыму своих и чужих?

Вышедшая из боя конница клубилась, постепенно формируя новую лаву и по дуге обходя надвигающийся строй своей пехоты. Шум в лагере нарастал. Выходит, рановато списал свеев в строители каналов. От опушки леса раздался слитный залп мушкетов, место дислокации которых выдало предательское облако, более густое, чем окружающий дым пожарищ.

— Четыре залпа по опушке.

Уточнил направление пальцем, хотя все было и так понятно. На этот раз пауза затянулась, канониры примеривались. Спрашивается, чего мы два года готовили канониров на канонерки, если они даже в идеальных условиях гладкой воды мешкают? Канонерка качнулась, по ушам ударил очередной залп.

А бой и не думал заканчиваться. В клубы дыма, на всем скаку, нырнула змея драгун корпуса, расчищая путь идущим в их хвосте двуколкам. Дальнейшее продвижение драгун можно было определить по звучным раскатам картечниц — будто железной палкой вели по чугунной батарее отопления. Что может так дымно гореть в лагере? И куда они вообще стреляют?

Из-за подходящих коробочек нашей пехоты вырвалась конная лава и врубилась в дым вслед за нашими драгунами. Мама! Они же там поубивают друг друга!

Драгуны выскочили из дыма далеко на западной стороне лагеря и повторили маневр конницы, уходя за спины пехоты и по большой дуге возвращаясь к берегу. Канувшая в дыму конница так и не появлялась.

Сверкая штыками, в дымы вступила наша пехота. Они там нашу же конницу не перестреляют? Только сейчас заметил — сжимал поручень рубки так сильно, что содрал с него серую краску. Отвратительно покрасили! Краска совсем на железе не лежит!

Оторвался от наблюдения за боем. Точнее за совершенно непонятной мешаниной. А наши драгуны закончили полукруг и начали разгон для нового рейда по лагерю. Еще и картечницы за собой тащат! И это и есть военная операция? Мдя. Для полного счастья в эту мешанину еще и нам пострелять надо.

— Банить орудия. Без приказа больше не стрелять.

Банить, в принципе, не обязательно — но это снизит градус напряжения пушкарей — а то они могут и пальнуть случайно.

Бой продолжался еще около часа. Просто не засекал точно время. Если победитель сомнений не вызывал — то результаты, а особенно потери — сильно интересовали. И вообще, хотелось бы услышать всю историю этой осени под Нарвой.

Канонерки снялись с якорей и малым ходом продолжили подниматься к крепости. Но чем ближе мы подходили, тем чаще тыкались носом в мели. Похоже, до крепости не дойдем — уж больно причудливый тут фарватер.

Наши драгуны, вместе с картечницами, окончательно вышли из боя, точнее из добивания — видимо им, просто не хватило места в этой толпе. Могу их понять — тоже не люблю толкаться локтями.

Канонерки так и встали на якоря, не доходя до крепостей. Проедусь на двуколке.

На земле сражение воспринималось еще острее, чем с борта Духа. Иной ракурс, и иные ощущения, особо подчеркнутые сильным запахом пороха, исходящим от картечницы.

В крепость ехали шагом. Торопиться уже было некуда — за спиной затихали звуки битвы, оставляя только гомон и стоны, слышимые даже с такого расстояния. Надо будет флотских медиков временно откомандировать в крепость.

Вокруг простиралось поле, взрытое прошедшими тут конными лавами. Двуколка ощутимо подпрыгивала, неприятно массируя ляжки. Подглядел посадку второго номера — на корточках. Оказалось — гораздо мягче, но крайне неудобно с непривычки. Еще и держаться надо постоянно.