Мир, где меня ждут. - Марина Дементьева

Демиан неслышно вышел из комнаты, где продолжала сладко спать ни о чём не подозревающая пока Гастиела. Что ж, по пробуждении ее ждет неприятный сюрприз, когда девушка обнаружит, что не приобрела никакой власти над ведьмаком. Не хлопнула дверь, не скрипнула ни одна половица под сапогом, не просела ни одна ступенька. Общий зал оказался почти необитаем — старый пьянчуга, окунув клочковатую бородку в кружку с выдохшимся пивом, досматривал десятый сон, а хозяин таверны был слишком занят пересчетом выручки, чтобы заметить, как из его заведения выскользнула высокая мужская фигура.

Кошмары, кошмары, вечные кошмары… Да когда же это закончится? Будет она видеть нормальные, спокойные сны, от которых не просыпаешься, захлебываясь собственным криком, охрипшая, дрожащая, уставшая от рыданий? Или же попросту укрываться черным бархатом блаженного забытья, не приносящего с собой страшных образов, не сводящего с ума дурными предзнаменованиями, ощущением скорой катастрофы, непоправимости, безвозвратной потери… Девушка с трудом поднялась, села в постели, разворошенной, измятой до такой степени, словно на ней всю ночь неистово любили друг друга. Марина только невесело усмехнулась, невольно поморщилась от ноющей, тупой боли в затылке — голова была тяжелая, перед глазами издевательски-медленно плавали темные круги, похожие на пятна мазута. А Демиан сейчас, с ослепительной красавицей из таверны, вот на такой же живописно скомканной простыне… Застонала раненой тигрицей, вцепилась пальцами в растрепанные после сна волосы, сдавила раскалывающиеся виски. Подушка оказалась насквозь мокрая, пропитанная слезами, теперь стало понятно, откуда эта мигрень, даже неудивительно — столько прорыдать во сне. Всплывали из темного колодца памяти какие-то неясные фрагменты, увертливыми рыбками плавали на поверхности, чтобы тут же нырнуть в мутную глубину, подразнив взмахом хвоста. И нет ни сачка, ни сети, ни удочки, чтобы выловить этих разбегающихся рыбок, остается лишь хватать их, ускользающих, неловкими руками. И вот, кажется, уже почти… чуть-чуть осталось… Есть! Поймала мысль, накрепко уцепилась за гладкий кончик. И до мельчайших деталей, до самой незначительной подробности вспомнила свой сон — безнадежный бег по проклятому лесу, погоня за неуловимым ведьмаком… Смертельная рана, кровь на губах, слабый шепот. Всё это она уже видела. Когда-то. И не раз. ' И почему это должно меня волновать?' — Но голос поруганной гордости оказался слишком тихим. Страх растекался мерзкой слабостью по телу, затуманивал рассудок, заскрёбся изнутри острыми коготками, свернулся холодком у сердца. 'Отчего мне снятся о нём кошмары? 'Игры подсознания', - так сказали бы на Земле, безразлично пожав плечами. Посоветовали, в лучшем случае, какие-нибудь настойки, лекарства. Но то было бы там, в родном городе, в окружении близких людей, в мире логики и прагматизма. И совсем иначе ситуация обстоит в Пределе, здесь всё дышит магией, а чудеса происходят едва ли не на каждом шагу. Что, если эти сны приходят ко мне неспроста? Что, если они — предупреждение, предчувствие? Нет, не надо… Только не это, пожалуйста…'

Вынужденное безделие только усугубляло ее состояние, гнетущие мысли, захватившие власть над разумом, доводили до отчаяния. Хоть на стенку лезь от тоски и страшного неведения. Все вокруг чем-то заняты, и, естественно, никому нет дела до душевных метаний телларионской ведьмы. Мастер Грайлин, как обычно, выискивает некие сведения в древних и не очень томах и свитках, да и не стал бы старый колдун нянчиться с бывшей герцогиней. Мастер Коган и вовсе загружен заботами с головой. Кристалина носится огненным вихрем, разве только изнутри не светится. Ну хоть она счастлива, так что не след переваливать на авалларку свои беды. Трея и Искры рядом нет, хотя именно они бы, конечно же, выслушали ее, да не просто выслушали, а поверили и помогли словом и делом. Вот только они далеко.

Выйдя на улицу, Марина едва ли не столкнулась с Илем. Оба испытали неловкость, не зная, что им следует сказать, как себя вести, избегая смотреть друг другу в глаза, боясь в них увидеть понимание. В итоге ограничились общими, ничего не значащими фразами, неумело скрывая смущение и оттого выказывая его еще явственнее, и разошлись, пряча горечь и, одновременно, облегчение, как совершенно чужие люди.

'Что же я натворила, — сокрушенно думала Марина, бредя в произвольно выбранном направлении по извилистым улочкам Синара. — Благодаря моей глупости между нами навсегда останется барьер. Лишилась симпатии и уважения такого хорошего человека… — Вчера вечером ее толкнули в объятия ведьмака предательский, нежданный удар, отравивший горечью обиды, и звенящее, ледяное одиночество. Марина споткнулась и замерла, растерянно, зябко обхватив себя за плечи. Прохожие огибали застывшую посреди мостовой девушку, заинтересованно поглядывали на нее, чтобы, пройдя пару десятков шагов, навеки выбросить из памяти, как старую, ненужную ветошь. — А что бы было, если б Иль не стал отговаривать меня от необдуманного поступка, подчинился сиюминутной прихоти взбалмошной девчонки? Оказался бы не настолько порядочным и честным, не увёл за руку из той таверны? Всё-таки везет мне, несчастной идиотке, на хороших людей, пусть я этого и не заслуживаю…'

Северо-западная окраина Синара, на которую, незаметно для самой себя, вышла Марина, похоже, была когда-то самостоятельной деревенькой, поглощенной стремительно расширяющимся городом. Сельского типа домишки, по большей части одноэтажные, обилие кудахтающей, хрюкающей и блеющей живности. За край горизонта уходило обширное поле. Огороды, плетни, покосившиеся заборчики, нагретые не по-весеннему щедрым солнышком… Непривычная к подобным пасторальным пейзажам Марина даже принялась заинтересованно оглядываться, понемногу отвлекаясь от своих раздумий. Рассеянное внимание сыграло со своей обладательницей недобрую шутку. Отчаянные крики долетали издалека, словно из испортившегося приемника. Вопли ужаса и боли взвились до таких истерических нот, что, казалось, не могли принадлежать людям, пребывающим в ладу со своим рассудком. Девушка растерянно подняла голову. Огромный лобастый пес с доброго теленка ростом тоненько и жалобно заскулил, как новорожденный щенок, и, трусливо спрятав куцый хвост между задних лап, на брюхе заполз в конуру. По деревне метались обезумевшие жители, бестолково тыкаясь в двери домов, залезая на крыши. Матери подхватывали орущих ребятишек, причитали старухи, бледные мужчины хватались за оружие и тут же, отчаянно матерясь, опускали руки. Не в силах понять, что происходит, Марина так и стояла на том же месте, при всём желании будучи не в силах пошевелить хоть пальцем, не то, чтобы куда-нибудь бежать, искать укрытие. А потом из-за угла соседнего дома показалась угольно-черная тварь размером с очень крупного волка, короткая шерсть слиплась клочками, с нее капала вязкая зеленоватая жижа. Легкий порыв ветра донес запах протухшей воды и болотной гнили. Длинная конусовидная морда, крепкие лапы, обтекаемая форма поджарого тела. Нечисть звучно принюхалась и присела на хвост, готовясь к прыжку. Неживую тишину прорезал, как нож бумагу, чей-то пронзительный высокий вопль, и это сыграло роль сигнального выстрела на состязаниях. Мир на секунду застыл, затем события закрутились в бешенном водовороте. Тварь оскалилась, показывая длинные желтые клыки. Сильный гибкий хвост хлестнул по бокам, и нечисть понеслась к застывшим каменными статуями людям мощными скачками. Бугры мышц перекатывались под шкурой, из пасти вывалился темный язык. Кровь прилила к ногам, кровь зашумела в голове, выбрасывая адреналин. Девушка резко развернулась и побежала. Кругом царила паника, люди наталкивались друг на друга, теряли равновесие, падали, отползали на четвереньках, напрочь забыв о нормальном способе передвижения, забивались в какие-то показавшиеся надежными укрытия. Откуда-то возникли еще четыре таких же монстра. Девушке почудился чей-то крик: 'В сторону! Живо!' Марина стремительно свернула в узкий закуток между двумя домами и успела увидеть, как целившаяся в нее тварь, распластавшись в воздухе в затяжном прыжке, приземлилась на дико верещащую толстушку. Мощные челюсти сомкнулись на горле несчастной, визг оборвался коротким хлюпом, стену дома окропило красной жидкостью. Раздалось громкое чавканье, Марина пошатнулась, поспешно отводя взгляд от картины страшного пиршества. 'Бежать, бежать!' — надрывался древний инстинкт самосохранения. Переборов внезапный приступ тошноты, Марина покинула закоулок. Что-то подсказывало, — в толпе у нее будет больше шансов для выживания.