Карл Великий - Дитер Хэгерманн

Среди жертв этой кампании был казначей Магинфред, которого искренне оплакивал Алкуин. Согласно историческим свидетельствам, Магинфред проявил себя бесстрашным воином еще во время похода против аваров в 791 году. Аббат Турский, предпочитавший струящийся дымок камина бряцанию оружием, во франко-италийской вылазке на земли византийского Беневенто не видел продуктивного начала в королевской политике. Он справедливо предостерегает от опасности заболевания малярией и в надежде на успех уповает не столько на военное вмешательство, сколько на Бога, который вовремя призвал к себе отца и брата Гримоальда и теперь может поступить подобным же образом. Терпением и мудростью можно добиться большего! Вместе с тем не вызывает сомнения, что для Карла, который скорее всего с улыбкой воспринимал робость и пораженческие настроения Алкуина, Беневенто все еще оставалось шипом в теле его христианской империи, который необходимо было выдернуть. Пока Пипин двигался со своими отрядами строго в южном направлении, Карл от Анконы направился прямо в Рим.

КОРОНАЦИЯ ИМПЕРАТОРА В ПЕРВЫЙ ДЕНЬ РОЖДЕСТВА 800 ГОДА В РИМЕ

Четвертый визит в Вечный город, поначалу преследовавший цель умиротворения Римской церкви, стал событием всемирно-исторического значения, которое оказывало неизменное влияние на историю Центральной Европы. Что касается фактов и первых оценок происходивших в то время событий, мы располагаем тремя одинаковыми по времени источниками: книга папств, имперские хроники и так называемые хроники Лорша, являющиеся своего рода автографом того времени в виде исторических сочинений Рихбота, аббата монастыря Лорш и Трирского архиепископа. Свидетельства этих анналов представляют тем большую ценность, что их не коснулось перо цензора и одновременно с высокой степенью вероятности они однозначно и объективно отражают взгляды Карла и его окружения.

Несмотря на сравнительно не только благоприятную, но и доступную градацию источников в контексте обстоятельств данного визита в Рим, во всей истории средневековья насчитывается не так уж много событий, получивших столь широкий спектр крайне противоречивых интерпретаций и смелых толкований и до сих пор вызывающих самые многообразные реакции, как принятие Карлом Великим императорского достоинства в день Рождества 800 года. Это касается характеристики определяющих интересов главных участников, а также обстоятельств и самого хода событий. Огромное число тезисов и антитезисов заслоняет взгляд на существенное, поэтому только осторожное обращение с первоисточниками открывает в большей или меньшей степени перспективы для исследований.

Вначале следует отметить, что прежде чем Карл ступил на территорию Вечного города и округа, где расположен собор Святого Петра, монарху были оказаны особые почести. Прием, которого удостоился Карл со стороны папы и римлян 24 ноября 800 года, вышел далеко за рамки положенного ему как патрицию церемониала, процедурные моменты которого были установлены по случаю первого посещения Карлом собора Святого Петра в 774 году. Так, согласно имперским хроникам, понтифик и римляне приветствовали короля у двенадцатого, а фактически даже у четырнадцатого придорожного камня в Ментане «со смирением и благоговением и последующей трапезой». А вот книга папств повествует лишь в самом общем виде об исключительно почетном приветствии гостя папой Львом III в стенах собора Святого Петра, что предшествовало заседанию суда. О торжественной встрече за городскими воротами не сказано ни слова. После этого Лев III поспешил на официальный прием в честь короля, а на следующий день приветствовал гостя на ступенях атриума собора Святого Петра. Навстречу Карлу были отправлены флаги, на некоторых участках дороги заняли место группы людей, приветствовавших въезжавшего гостя хвалебными гимнами, представлявшими собой смесь из одобрительных возгласов и литании. Если в 774 году Карл как смиренный паломник: приблизился к месту захоронения князя апостолов, то сейчас, прибыв к собору Святого Петра, король спешился и в сопровождении своих епископов и священнослужителей поднялся по ступеням к притвору, где его встретил понтифик, и после молитвы под пение псалмов пригласил Карла проследовать в храм. «Это произошло 24 ноября».

Изучение материалов летописей доказывает, что все происходило, видимо, в соответствующий только императорскому достоинству Филиппов пост. Не вызывает сомнения, по своей торжественности церемониал выходил за рамки, предусмотренные для высших византийских придворных сановников. Сопровождал ли понтифик своего гостя по императорскому чину? Что могли в ту пору знать в Риме или в соборе Святого Петра о ритуале встречи императора? Последним императором, которого принимали в Риме, был Константин II. Ему навстречу, согласно книге папств, в 662 году «обладатель папского престола в сопровождении духовенства вышел к шестому придорожному камню». Кроме того, нам известно, что по случаю пребывания папы в Константинополе в 711 году Юстиниан II приказал принимать его как императора. Это произошло у седьмого придорожного камня перед городскими воротами Константинополя. В церемонии принимали участие вице-император, патриарх, сенат и духовенство. В таком плане книга папств могла содержать церемониальную подсказку, только вот никаких сведений о двенадцатом придорожном камне в книге не было, поэтому в этом отношении едва ли можно говорить об имитации указанного церемониала. Пособия о характере церемоний, написанного ученым императором Константином VII Багрянородным только в середине X века, тогда еще не существовало, а об историко-филологических изысках из-за весьма напряженной ситуации в Риме задумываться было явно не с руки.

Пожалуй, легче всего эта проблема решается, если предположить, что папа Лев III решил оказать «своему» судье и покровителю особый торжественно-впечатляющий прием, выходящий далеко за рамки отмеченного в книге папств церемониала 774 года, одновременно давая понять антипапским заговорщикам, что всем их проискам пришел конец. Равным образом все проявления хвалы в сочетании с громко выраженным одобрением в литании восприняты уже в период королевского правления Карла и поэтому не являются убедительным доказательством какого бы то ни было толкования в пользу повышения достоинства короля франков и лангобардов и «патриция римлян». Хотя и в прозвучавшем восхвалении уже содержатся красочные эпитеты, изначально адресованные Василию Великому, к примеру, «увенчанный Богом, великий и миротворящий», правда, неизменно в сочетании с титулом Карла — король и «патриций римлян».