Битва королей. Огонь эльфов - Бернхард Хеннен

— Де-евочка! Вкусный де-евочка! — Он хлопнул себя по груди. — Бруд! Бруд-охотник.

Та, кто верит сердцу

Альвиас смахнул пылинку с черного плаща и поглядел на большие створки дверей, ведущих в тронный зал. Ему очень хотелось, чтобы все уже было позади. Он задержал свое возвращение из Фейланвика на день, потому что не знал, как сказать Эмерелль о том, что произошло. Может быть, она уже знает благодаря серебряной чаше? Но разве королева написала бы тогда письмо? Гофмейстер поглядел на роскошный фонтан — статуи изображали миг смерти Фальраха. Те, кто подходит к королеве слишком близко, оказываются в опасности, подумал Альвиас. Так было всегда. Эмерелль странным образом переживала все бури. Но горе было тем, кто шел за ней.

Высокие бронзовые створки ворот тронного зала распахнулись. Оттуда вышел кто-то, одетый во все черное. Значит, она действительно пришла, с горечью подумал гофмейстер. Алатайя! Княгиня шла прямо к нему. Впереди нее летел ледяной ветер.

Ветер дует из тронного зала, успокаивал Альвиас себя.

Платье Алатайи было простым и безыскусным. Она была босиком! Лицо ее казалось бледным за газовой вуалью. Когда эльфийка поравнялась с гофмейстером, ее лицо стало четче. Вуаль притягивала к себе взгляды, но скрывала очень мало. Он ясно увидел ее темно-зеленые глаза. Изогнутая линия губ была подведена темно-красным.

— С возвращением. — Ее голос звучал тепло и чувственно. — Надеюсь, ты несешь хорошие вести с поля боя. Мастер меча разбил наших врагов?

У Альвиаса возникло чувство, что это риторический вопрос и княгиня давно знает, каков исход сражения. Говорили, будто она умеет призывать духов — не души умерших эльфов, а тех, для кого после окончания жизни осталась только тьма.

— Ты наверняка понимаешь, что сначала я доложу королеве, — натянуто ответил он.

Алатайя одарила его пленительной улыбкой.

— Я слышала, что ты всегда придерживаешься этикета, мастер Альвиас. Ты не доставишь мне удовольствие, посетив меня в моих покоях, после того как исполнишь свои обязанности по отношению к королеве?

Она сумела произнести это таким тоном, как будто речь шла о чем-то двусмысленном. Что себе думает эта женщина?! Алатайя наклонилась к нему и запечатлела на его щеке легкий поцелуй через вуаль. От ее платья исходил тяжелый, тревожный запах. Альвиас хорошо разбирался в духах, но определить аромат не сумел.

— Я буду ждать. — И она с улыбкой удалилась.

«Какая высокомерная негодяйка», — подумал гофмейстер. Он взял себя в руки, не стал смотреть ей вслед. Вместо этого он занялся поисками очередной пылинки и отыскал ее на плаще. Пальцы коснулись гладкой ткани. Створки ворот тронного зала были по-прежнему распахнуты. Альвиас помедлил, но широкие двери в буквальном смысле кричали его имя. Эмерелль ожидала.

Гофмейстер вошел на негнущихся ногах. Потоки воды, негромко шумя, сбегали со стен. Королева сидела на троне. В просторном круглом зале она была одна. Над открытым куполом, сверкая красным и золотым, раскинулось вечернее небо.

— Подойди, — чуть слышно произнесла Эмерелль. — Оставим формальности.

Альвиас не стал возражать. Он никогда ей не возражал. Но сейчас предпочел бы опуститься на колено перед троном. Стоя прямо перед ней, трудно передать сообщение, несмотря на то что она наверняка сумеет скрыть боль.

— Думаю, есть основания полагать, что нам удалось отсрочить нападение троллей на много недель, — начал он.

Гофмейстер доложил о ходе сражения и отступлении. Не утаил и того, что союз войск Фейланвика скоро распадется.

Королева внимательно слушала. Иногда задавала вопросы, чтобы лучше представить события. Особенно ее заинтересовали Мелвин и Нестеус, молодой кентавр, храбрая атака которого спасла защитников холма от гибели.

Альвиас похвалил план Олловейна. Во всех подробностях рассказал о шелковых воздушных шарах. Никогда прежде ему ни о чем подобном слышать не доводилось. Мастер меча был выдающимся полководцем. Никто не сумеет заменить его. Было что-то неприличное в том, что на поле битвы погибли тысячи существ, но судьбу Альвенмарка решила смерть одного-единственного эльфа.

— Несмотря на все потери, тролли по-прежнему сильны. Они скоро оправятся от поражения, повелительница, и я не знаю, как нам остановить их. Боюсь, стоит подумать об эвакуации Фейланвика.

— Тролли начинают совершать ошибки. Похоже, Сканга создала нескольких ши-хандан. Она использует их, чтобы наказать тех детей альвов, которые не хотят заключать с ней пакт. Это усилит союз. Одним этим она демонстрирует, какое правление ждет нас, если тролли захватят Сердце Страны. Надеюсь, что смогу послать новые войска, когда кентавры вернутся на зимние пастбища. Я уверена, что Олловейн снова удивит нас планом, который сделает численное превосходство троллей незначительным.

Ну вот и все, дольше скрывать правду невозможно.

— Повелительница, боюсь, мы больше не можем рассчитывать на планы Олловейна. Он в числе тех, кто не вернулся. — Альвиас не мог смотреть Эмерелль в глаза. — Твое послание не нашло пути к нему, госпожа. Я опоздал.

Никогда прежде гофмейстер не чувствовал себя столь одиноким в просторном тронном зале. Слышался только негромкий шум воды. Даже песни соловьев не нарушали спокойствия. Они умолкли, когда в замке стали появляться тени.

Наконец королева глубоко вздохнула.

— Должно быть, ты ошибаешься, Альвиас.

— Госпожа, я говорил с кентавром, который видел, как он умер. Поверь, я не отношусь к подобным сообщениям легкомысленно. Олловейн отдал жизнь, чтобы спасти Кайлеен, графиню Дориенскую. Он погиб, как жил. Как рыцарь. — Гофмейстер смущенно откашлялся. Он столько дней пытался обдумать слова, которыми сможет поведать это Эмерелль, а теперь несет патетическую чушь!

— Огонь был?

Ему показалось, что королева слегка побледнела. Альвиас не понял вопроса.

— Огонь, повелительница? Что ты имеешь в виду?

— Он погиб в огне?

— Нет, госпожа. Его окружили тролли и убили.

Эмерелль рассмеялась.

— Ты же знаешь, он лучший мечник Альвенмарка, Альвиас. Этого никогда бы не произошло.

Гофмейстер пристально поглядел на королеву. Он хотел оградить ее от этого. Вероятно, даже он не понял бы, что произошло на самом деле, если бы не знал о ссоре Эмерелль и мастера меча, не прочел бы те строки, которые должны были настигнуть Олловейна непременно до начала сражения.

— Повелительница, поверь мне. Он пошел навстречу троллям и даже не стал пытаться поднять меч. Это был не бой. Это была казнь. Таковы точные слова кентавра Сентора, который видел, как умирал Олловейн. Я сумел убедить его не рассказывать эту историю другим, чтобы гибель героя не была запятнана слухами и неподобающими побасенками.