Битва королей. Огонь эльфов - Бернхард Хеннен

— А кстати, какая часть в тебе отвечает за не по годам зрелый интеллект? Бык, орел или то сомнительное существо, которому ты обязан лицом, так тщательно скрываемым под бородой?

— Ты что, завидуешь мне из-за бороды? Один мой друг написал по этому поводу очень красивое сочинение. Он полагает, что все безбородые существа в целом склонны чувствовать себя ущербными в интеллектуальном отношении по сравнению с бородатыми. Также он придерживается мнения, что многие из них компенсируют это лошадиными хвостами или пышными плюмажами на шлемах. Лично я считаю, что здесь он заходит чересчур далеко, но…

— Бла-бла-бла! — Мелвин рассмеялся и обернулся к Нестеусу. — Никогда нельзя позволять ламассу кичиться своей мудростью, не то они так тебя заболтают, что уши в трубочку свернутся… Скажи-ка, ты меня вообще слушаешь?

— Наш миловидный конек наверняка сворачивает себе шею в поисках той молодой кобылки, с которой вчера гулял в березовой рощице. Может, сделать кружок над лагерем, поглядеть, где там девушка? Пожалуй, это было бы проще. От твоей дерганности у меня желудок наизнанку выворачивается.

Кентавр испуганно поглядел на Артаксаса.

— Ты…

— Имеешь друзей, способных летать, — следи за небом, Нестеус. — Ламассу заговорщицки улыбнулся. — Но ты не беспокойся. То, что я люблю поболтать, не означает, что я не умею хранить тайны.

— Кто-нибудь скажет мне, о чем идет речь? — обиженно проворчал Мелвин.

— М-да, у пешеходов поле зрения гораздо уже, — подколол Артаксас. — Наш четвероногий друг втюрился в красивую белую кобылку. Сверху казалось, что она отвечает ему взаимностью.

Нестеус покраснел.

— Ты ведь не видел, как мы…

— Юная любовь согревает сердце, когда обладаешь такими старыми косточками, как я.

Мелвин постепенно начинал злиться. Этот вечер должен быть полностью посвящен памяти Олловейна, но обоих друзей, похоже, волнуют иные вещи.

— Ее зовут Кирта, и она из клана Детей Стужи! — вдруг выпалил Нестеус. — Я познакомился с ней два года назад, когда приезжал на рынок крупного рогатого скота. Ты видел ее, Артаксас. Она чудесна! Ее ножки — словно стройные стволы березок, волосы подобны инею холодным весенним утром. А если бы ты слышал ее голос! Сладкий и меланхоличный, точно крик гагары на рассвете… Она будто…

— Ты что, стихи ей пишешь? — перебил Артаксас.

Кентавр вдруг показался сбитым с толку.

— Да, — признался он.

— Это заметно. Когда ты нас ей представишь? Я в жизни не смел мечтать о встрече с идеальным существом, — пошутил ламассу.

Слова кентавра проникли в самую душу Мелвина. Он невольно вспомнил о Лейлин, и ему захотелось остаться одному.

— Она не придет на поминки… я надеюсь. Я просил ее. Было бы нехорошо.

— Потому что здесь напиваются только мужчины?

Человеко-конь покачал головой.

— Мой отец запретил с ней общаться.

Артаксас громко расхохотался.

— И тебе не все равно? Мальчик, я видел тебя на поле боя. Тебя боялись даже тролли, а тебе нужно отцовское благословение! Хватай свою бабу и беги. Готов спорить, Оримедес как-нибудь переживет. Ты ведь его единственный сын. Ему без тебя долго не выдержать. С отцами иногда стоит обращаться пожестче. Вот увидишь, он снова образумится.

— Вряд ли. Он умеет быть очень упрямым…

— Ах, мальчик, ты настоящий подарок судьбы, драгоценная жемчужина, делающая его жизнь богаче. Но ты не принадлежишь ему. Когда ты был жеребенком, возможно, он имел право говорить тебе, куда идти. Но ведь не теперь же! Ты мужчина! Воин! Ты проливал кровь врагов на поле битвы. Элодрин и половина нашего войска обязаны тебе жизнью. Без твоей последней атаки битва под Мордштейном превратилась бы для нас в кошмарную бойню. У тебя на щеках еще пушок, а ты уже знаменит. Даже отец не может сейчас пойти против тебя. По крайней мере, он не сделает этого, если умен, а до сих пор я именно таким его и считал.

Друзья добрались до поляны, где должно было проходить торжество. Оримедес стоял на невысоком холме у реки. Рядом были большие коромысловые весы. Кроме того, на холм прикатили повозку с винными амфорами. Князь уже начал поминальную речь. Сотни кентавров молча стояли вокруг, слушая его слова. Слова о дружбе и мужестве.

Мелвин ощутил горьковато-сладкий укол боли. А еще он чувствовал себя обманутым! Почему он должен был познакомиться с Олловейном и тут же потерять его?

— Говорят, что свет, горящий слишком ярко, должен рано угаснуть, — разносился над полем звучный голос князя кентавров. — Таким светом был Олловейн. Образцом рыцарства. Я никогда не слышал, чтобы он спрашивал, какой толк будет от его помощи. Он был там, где голову поднимала несправедливость, и не успокаивался, пока не восстанавливал правду. Несокрушимая вера в то, что справедливость в конце концов восторжествует, была, пожалуй, самой выдающейся чертой его характера. Он никогда не боялся встать на защиту, казалось бы, безнадежного дела. И поэтому он пришел к нам, братья мои. Вы помните, в каком мы были отчаянии? Как мы неделю за неделей ждали в лагере, словно приговоренные к смерти ждут в камере часа казни? Мы знали, сколько троллей собирается на равнине Мордштейна. В душе мы были побеждены еще до того, как сразились в первом бою. Не знаю, как вам, братья мои, но мне Олловейн вернул мужество. Битва под Мордштейном закончилась победой для нас, потому что троллям пришлось узнать о том, что нигде и никогда они не могут чувствовать себя в безопасности и что даже численное преимущество не защитит их от наших атак. Олловейн, мастер меча Эмерелль, отдал свою жизнь за наше дело. Я знаю, многие спрашивают себя, почему мы не откажемся от войны с троллями. Они говорят, что тролли просто пройдут по стране и перестанут надоедать нам. Они думают, что серокожим нужен только трон Эмерелль. А я скажу вам, что тот, кто так считает, просто слеп. Их становится все больше, троллей-то, и об их прожорливости идет дурная слава. Они хотят мяса! Они вынудят нас платить им дань. Они станут требовать лучших животных из наших стад. И голод их будет ненасытным. Вскоре они скажут, что стада принадлежат им, потому что они хозяева земли, а земля кормит стада. Потом мы будем для них всего лишь погонщиками их скота. Олловейн знал, что так будет. Он был другом свободных степных народов. Он знал, что свобода нужна нам, как воздух, которым мы дышим. Со своей смертью он оставил нам завещание. Он отдал свою плоть ради того, чтобы защитить нашу. Не позвольте, чтобы смерть его оказалась бессмысленной! — Оримедес поднял руки к небу. — Не знаю, куда ушла твоя душа, мой брат по оружию Олловейн. Наш народ верит, что души умерших путешествуют с ветром, дующим над степью. Может быть, ты тоже путешествуешь с ветром. Но в чем я совершенно уверен, так это в том, что ты всегда будешь гордиться нами. Твоя жертва была не напрасной. Мы не прекратим сражений с троллями. Мы будем биться, пока не вырвем победу, которая обеспечит нашу свободу. Победу, в которой ты не сомневался. — Оримедес поднял меч и воздел клинок к луне. — Слышишь меня, южный ветер? Отнеси мои слова погибшему другу. Ты родился эльфом, но умер за мой народ. И не важно, сколько раз взойдет еще солнце над степью, пока наш мир не расколется и не настанет конец времен, — твое имя и твои поступки всегда будут у нас на устах. Пока существуют кентавры, ты не будешь забыт, Олловейн!