Варшавская Сирена - Галина Аудерская

Он так никогда и не узнал, почему гадалка вдруг бросилась ему на шею, может, так принято у французских прорицательниц? Крепко обняв жену, он с радостью слушал восхищенные восклицания:

— Все будет хорошо! Все! Ох, Адам, ты у меня и вправду необыкновенный. У тебя великое будущее.

— Надеюсь, — подтвердил он не без гордости.

В ответ на публичные казни узников Павяка, главным образом подозреваемых в симпатиях к коммунистам, а также довоенных деятелей левого движения, двадцать четвертого октября забросали гранатами два ресторана «только для немцев». Весть об этом наэлектризовала весь город, поскольку «Кафе Клуб» находился на углу Иерусалимских аллей и Нового Свята, а «Митропа» — рядом с Центральным вокзалом. Там погибло или было ранено несколько десятков эсэсовцев, офицеров и солдат, но агентство ОБС сильно преувеличило потери, скрыть которые немцам не удалось.

— Теперь в свою очередь они заставят нас заплатить за это, — вздохнула пани Рената. — Неужели ваше командование…

— На этот раз, мама, — прервал ее Адам, — вам с Анной придется задавать вопросы Зигмунту. Эти покушения совершали не мы.

— А кто? — широко раскрыла глаза пани Рената.

— Новый партнер, тоже вступивший в борьбу. Видимо, Гвардия Людова: Крестьянские Батальоны действуют в деревнях уже давно и поддерживают с нами связь.

— Поэтому Зигмунт и просил тебя сделать ему скамеечку с тайником? — спросила Анна вечером, когда они остались вдвоем в комнате.

— Очевидно, он нашел подходящих людей и установил связи. Что ж, я ему — скамеечку с тайником, он мне — подлинный немецкий «аусвайс». К тому же теперь у меня есть возможность совершенствоваться в стрельбе.

— Ты с ума сошел?

— Нисколько. Я познакомился с младшим из владельцев «Пионера», Тадеушем Блаутом. Он — подпоручик запаса, воевал в сентябре. Так же как и Камлер, организовал отряды из фабричных рабочих. По воскресным и праздничным дням, свободным от работы на немцев, они ради своего удовольствия тренируются в стрельбе.

— А стрельбище? Откуда оно у них может быть?

— А почему нет? Они устроили тир в подвале фабрики. Однако треск от автоматных очередей был такой, что пришлось посвятить в тайну старого рабочего, строгальщика. Теперь он приходит на время воскресных тренировок, и грохот его станка, работающего на немцев, заглушает звуки выстрелов, направленных против тех же немцев.

— Карусель смерти, — прошептала Анна.

— Залезай! — сказала по своему обыкновению Ванда, приглашая Анну занять место на козлах.

— Куда ты собираешься ехать? Я на сегодня свои дела закончила.

— И тем не менее придется съездить на Волю. На рынок.

— Зачем? Будешь покупать кроликов? Или голубей?

— Не говори чепухи. Там накопилось кое-какое оружие, выторгованное у разных «швейков» и солдат вспомогательных частей. Скоро три часа. Ближе к сумеркам на рынке закрывают лавки, ларьки, уносят товар. Лучшее время, чтобы забрать груз.

— Неужели нельзя было взять в помощники каких-нибудь парней?

— Ты ведь, кажется, очень сильная? — насмешливо заметила Ванда и сразу пустила лошадь во весь опор. — Ладно, не пугайся. Там, на месте, поможет «Лопух». А ты постережешь лошадь.

— Тоже как лопух?

На рынке можно было купить буквально все, включая пушку, и продать даже родную тещу. Площадь кипела жизнью, кричала, убеждала, врала, возмущалась, протестовала, забористо ругалась и с жаром божилась. Завсегдатаи в промежутках между сделками подкреплялись самогоном и горячими картофельными клецками, а иногда — оладьями или, в холодные дни, печеной картошкой. Все здесь было контрабандное или краденое, но эта торговля спасала жителей столицы от голода и крепко связывала с деревней. Рынок был красочен и беззаботен: там играли в карты, как в лучших игорных домах Монте-Карло, и распевали издевательские частушки, там ругались перекупщицы, лаяли выставленные на продажу собаки, в корзинах шуршали черепахи.

Ванда пошла искать «Лопуха» и его дружков и пропала. Смеркалось. Закутанные в платки бабы начали упаковывать в мешки товар, перекупщики закрывали свои ларьки. Вдруг перед телегой вырос, как из-под земли, Амброс. У него было такое несчастное лицо, что Анна спросила:

— Это ты? Что-нибудь случилось?

— И да, и нет. Договорился я тут с одним лопухом, он должен был организовать перевозку. И ни его, ни телеги. А вас, что ли, пани Рената послала за солеными огурцами?

Анна с минуту раздумывала, не пароль ли это? Но… свекровь в роли конспиратора? Такая мысль показалась ей дикой.

— А сколько у тебя бочек?

Теперь задумался Мартин.

— Торговля кончается. Боюсь, больше чем одну не успею достать.

— Давай хотя бы одну. — Анне хотелось как можно скорее отделаться от парня.

Но в эту минуту к Мартину подошел худощавый подросток, хлопнул его по плечу и прошипел:

— Ты что здесь прилип? К филателистке ладишься?

— Ты что? Я ее знаю.

— Отлепись. Поздно уже, надо разгрузить корзины.

— А транспорт?

— Вроде есть. Пошли.

Через полчаса, почти в полной темноте, все собрались у телеги, и у всех, кроме Ванды, выражение лиц было довольно-таки глупым. Когда тяжелые мешки были погружены, Анна, угощая новых приятелей последней порцией купленных здесь же клецок, пристала к Амбросу:

— А где же моя бочка с огурцами? Я столько времени жду.

— Это еще зачем? — удивилась Ванда, которую Мартин толкнул, исчезая в потемках.

— Он ведь не знает, чем занимается «Альга», и считает, что мы должны привезти с рынка огурцы. Пусть думает, что его дружок уговорил тебя подбросить по пути груз.

— Святая простота! — рассмеялась Ванда. — Я уверена, что он подозревает всех нас и знает кое-какие секреты дома на Хожей. Можно рассчитывать только на одно: что он не прохвост.

Вечером, расчесывая свои каштановые волосы, Анна спросила лукаво:

— Скажи, я похожа на филателистку?

Адам, который в эту минуту вставал из-за стола, от неожиданности с грохотом перевернул стул и едва не наступил на черепаху.

— Господи! О чем ты, собственно, говоришь?

— Так меня назвал приятель «Лопуха», — хвастливо заявила Анна.

— Нужно было дать ему по морде. Филателистки — это уличные девки, путающиеся с немцами и берущие за свои услуги деньги — немецкие марки. Иначе говоря — «немецкие овчарки». Наши ребята таких сначала предупреждают, а потом ловят и обривают наголо.

Анна была удивлена не меньше Адама, но тут же у нее мелькнула мысль, что ей впервые в жизни удалось кого-то так поразить.

— Филателистка! Боже мой, Анна, с кем ты имеешь дело? — сокрушался Адам.

Она пожала плечами.

— Не с высокородными друзьями твоей прабабки — это уж точно. В последнее время я общаюсь с уличной шпаной, торгашами. И еще с одним человеком.

— С кем? Где? — набросился на нее Адам.

— На Воле. Это некий «Рябой», шеф моего супруга, — дразнила мужа Анна.

— Бывший шеф, — рявкнул Адам, но, взглянув на