Любви все роботы покорны (сборник) - Ринат Мусин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Прежде Тарх ничего такого красивого не видел. Они с парнями помоложе подглядывали, бывало, за бабами, моющимися в бане или в Омушке – речке. Там, конечно, было на что посмотреть, что потом пообсуждать, но вот… эдакого… чтобы дыхание перехватывало…
Он смотрел и смотрел, то опускаясь по плоскому белому животу к тонким ногам, то вновь поднимаясь к будто на него смотрящим, небольшим бугоркам с темными зовущими «глазами». Понизу живота разливался жар, поднимавшийся выше по всему телу, доходящий до головы, бросающийся к щекам.
А девчонка вдруг поднялась, повернулась к нему гладкой ровной спиной и выпирающими пониже полукружиями, переходящими в красивые длинные ноги…
…Тарх зачарованно смотрел, позабыв про все…
…оттолкнулась от камня и бросилась «щучкой» прямо в озеро, всколыхнув серебро.
Как сдержался и не кинулся следом? Вылез дальше некуда, всматриваясь в рябящую гладь. Где же ты, краса? Неужели?
Девчонка вынырнула и громко ойкнула. А потом засмеялась, до того приятно, что, будь она сейчас рядом, обнял бы ее и не отпускал до конца жизни!
Плескалась она недолго, а когда выскочила, ровно рыбка, снова на камень, встала в полный рост, так что Тарх сумел разглядеть снова острые грудки с темными ягодками сосков и темный намокший треугольник внизу живота. Кровь ударила в голову, сам не заметил, как высунулся.
– Ну и чего прячешься? – спросила девчонка, нисколько не смутившись. – Меня, что ли, боишься?
Ринулся внутрь страх, да тут же сгинул там, а язык, будто самостоятельно, ответил:
– И ничего не боюсь я!
Засмеялась девчонка звонким смехом, тряхнула головой:
– Ну а раз так, то выходи. А то несподобно с деревом говорящим болтать!
Может, и говорили раньше про что-то, может, и пугали. Только это выветрилось из головы Тарховой, вылетело, замутилось, паутиной невесомой прочь унеслось. Встал, перешагнул через полынный круг, вышел из-за дерева.
– Чего таращишься? Нравлюсь? – спросила девчонка.
Да еще подняла руки, оглаживая волосы, отчего грудь поднялась, посмотрели ягодки чуть не в небо.
– Нравишься, – прошептали непослушные губы.
– Ну, так подойди ближе, садись рядом, расскажи чего-нибудь. Я страсть как послушать про мир люблю.
Подошел Тарх, опустился на камень, да подальше. Сердце замирает, и сладко и боязно – вдруг прогонит, обзовет? Но девчонка сама подскочила, присела рядом, касаясь бедром Тарха. Положила голову ему на плечо – всего на миг, – отдернулась, засмеялась. Потом обняла парня, заглянула в лицо.
А глаза у нее зеленые-зеленые, даже в лунном свете яркие, будто трава после дождя. С хитринкой и такие огромные, каких и не бывает вовсе.
– Ну чего молчишь? Скажи, как звать тебя? А откуда? А пришел зачем? А хочешь, поцелую?
Тарх не успел даже понять, что она говорила: до того в голове шумело и в груди щемило, как она быстро подняла голову. Тарх почувствовал на своих губах что-то прохладное, мокрое, но не противное, а наоборот, очень приятное, даже голова кругом пошла. Задохнулся на миг, сердце подпрыгнуло до самого горла, а она снова уже смеялась и обнимала его, притягивая к себе.
И сам он тоже обнимал, гладил по нежной спине, по бокам, мягким и упругим бугоркам груди с набухшими, почти острыми сосочками…
Резко дернуло назад, так, что кубарем свалился с камня, ногами упав прямо в холодную воду, а носом сильно приложившись о берег.
Завизжал девчоночий голосок.
– Держи ее! Тащи сюда, на берег! – Голос показался уж очень знакомым… – Рот зажимай, чтоб не пела!
Тарх выбрался, как мог быстро, на берег. И увидел – дергающуюся девчонку тащат с камня два парня, а третий стоит возле ясеня, за которым он давеча прятался. Вспыхнула ярость, а вместе с тем и страх – кто такие, откуда, зачем? Подхватил первое, что под руку попалось, шагнул к стоящему.
– Стой, стой, Тарик! Свои, не узнал, что ли? – остановил его голос.
– Ратей?
– Я. А кто же еще! Да еще вон Стреча и Борейка. Всех же знаешь?
Девчонка пищала и плакала. Как же так… с красой ненаглядной? Разве так можно?
– Да ты что, Тарх! – Похоже, он вслух спросил, не сдержал: само наружу выплеснулось. – Она же русалка. Нечисть! Тебя вон почти заговорила. Еще бы чуть-чуть, и все, поминай как звали!
– Я же говорил тебе, – раздался голос Стречки. – Ах ты, дрянь болотная, вот тебе! Говорил же, на глаза не попадайся! Боря, руку выкручивай, сильнее, кусаться лезет!
– И чего? – тупо спросил Тарх, голова совсем плохо соображала.
– Чего-чего. Того! Сюда давайте ее, я тут мешков бросил.
Пыхтящие парни подтащили извивающуюся плачущую русалку и упали с ней на мешки.
– А чего вы, – уже догадываясь ЧЕГО, спросил Тарх. – Зачем вы…
– А мы ее сейчас… тоже того, чтоб, значит, знала как…
Ратей споро скинул штаны, нагнулся. Наотмашь ударил девчонку по лицу. А когда та на миг затихла, скомандовал:
– Руки держите крепче, а тут я сам.
– А чего это ты первый? – возмутился Борей. – Я тоже хочу!
– А потому что я придумал, мне и первому! – отрезал Ратей. – Я же говорил, что ее лишь на такого, как Тарик, поймать можно, второй раз не покажется. Они на перворазиков падкие, даже не слышат и не видят ничего вокруг. А кто еще знал, что в эту ночь, единственную в лето, она хвост обратно на ноги меняет? А? То-то! Мне первей всех быть.
Он резко развел девчоночьи коленки, оказался между ними, зашарил руками по белому телу. Сжал небольшие бугорки грудей, так что девчонка очнулась и вскрикнула.
– Ай, хорошо! Экого у наших коров не увидишь! Кричи-кричи!
Парни довольно и похотливо заржали.
– Да, вообще!
– Я же говорил – лучше не найдешь!
Ратей обернулся к так и стоявшему, словно замороженному, Тарху:
– Ты чего, будешь? Давай за Стречкой следом, мужиком станешь! Ты ж уже полапал? Здоровски? А дальше еще слаще. Готовься пока, а я…
Его руки скользнули вниз, к темному треугольнику между белыми русалочьими ногами.
И только тут Тарху стало понятно, зачем все эти разговоры, подначки, вопросы да спросы.
«Красивей всех на свете».
«Да он не сможет».
«Да разве духу хватит».
«Раз увидишь, второй не получится».
Выходит, поймали его на удочку, а потом словно живца закинули. А сами за удилищем остались – ловить. И поймали, чего хотели.
…Словно трава после грозы… Глаза, такие красивые и большие. Звонкий смех, добрый и радостный, по-настоящему… Теплое, гладкое… прохладные, мягкие, податливые и уверенные…
Русал… Девчонка закричала.
Не дело красоту обижать! Не дело Ладу его трогать и обижать. Да еще так гадостно!
Тарх размахнулся и вдарил со всей силы, какую набрал, ногой по спине хохочущего над похабной шуткой Ратея. Пнул, даже не вспомнив, что тот раза в полтора больше, а во сколько крепче – неведомо.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});