Линкольн - Карл Сэндберг

Лэймон и Пайат с полным доверием отнеслись к рассказу экономиста и финансиста Амаса Уокера об одной беседе, которую он и Чэйз имели с президентом по поводу предполагаемого нового выпуска банкнотов-«зеленоспинок». Чэйз выразил опасение, что это будет нарушением конституции. Пайат записал:

«Мистер Линкольн сказал:

— Это мне напоминает историю, которую я прочел на днях в газете. Итальянское судно наскочило на камень, пробивший дыру в днище. Капитан приказал матросам выкачивать воду, а сам молил о помощи, опустившись на колени перед статуей девы Марии, стоявшей на носу корабля. Вода все прибывала. Назревала опасность, что судно пойдет ко дну со всеми находящимися на борту. Тогда капитан, разъяренный тем, что его молитвы остались безответными, схватил статую девы и бросил ее за борт. Внезапно течь прекратилась, воду выкачали, и судно благополучно дошло до гавани. Когда его поставили в док на ремонт, статую девы Марии нашли в дыре судна, которую она заткнула головой.

— Мистер президент, я не понимаю, зачем, собственно, вы мам это рассказали? — спросил мистер Чэйз.

— Видите ли, я, конечно, не собираюсь выбрасывать за борт деву Марию, то есть я имею в виду нашу конституцию, но я заткну ею дыру, если мне это удастся. Мятежники преступили конституцию с целью разрушения Союза. Я преступлю конституцию, если в этом будет необходимость, с целью спасти Союз; я подозреваю, что у конституции будет бурное плавание, прежде чем мы закончим эту драку. Теперь я хочу знать независимо от конституции, стоит ли выпускать эти банкноты с выплатой по ним процентов, как вы это проектируете?

— Должен сказать, — ответил мистер Чэйз, — что, принимая во внимание вашу оговорку, не только стоит их выпустить, а это единственный способ наполнить казну».

Однажды вечером, в октябре 1864 года, сотни негров приняли участие в факельном шествии к Белому дому, во главе с ревущим духовым оркестром, знаменами и транспарантами. Негры громко и многократно приветствовали президента, и он к ним вышел. Он выглянул в парк, увидел в полумраке ночи ликующие черные лица, услышал трогательные хриплые голоса и сказал:

— Друзья мои, мне остается только догадываться о причине вашего посещения, которое является для меня совершенно неожиданным.

Согласно сообщению, посланному в печать Ноа Бруксом, один из пришедших крикнул:

— Вы освободитель Мэриленда, сэр!

Недавно принятая этим штатом конституция была в их пользу. Президент продолжал:

— Не секрет, что я хотел и хочу, чтобы люди везде стали свободными.

Громкие овации и крики: «Боже, благослови Авраама Линкольна!»

Линкольн подписывал банковские чеки на имя. «мистера Джонсона, болеющего», на имя «Люси» (цветная женщина), на имя странника, встреченного им на лужайке перед Белым домом, — «цветному мужчине, одноногому». По каким соображениям он подписывал банковские чеки на имя негров, не было известно ни печати, ни приближенным. Как-то кассир одного из вашингтонских банков, встретив на улице одного из старых приятелей Линкольна, сказал ему:

— Этот ваш президент — чудак из чудаков. Вы только подумайте: он выписывает чеки неграм.

Карпентер заканчивал свою картину «Президент Линкольн впервые читает членам кабинета Декларацию об освобождении негров». Линкольн захотел еще раз взглянуть на картину до того, как художник распрощается с Белым домом. Карпентер упомянул о неизменной доброжелательности к нему президента. Линкольн слушал, глядя на картину, затем повернулся к художнику:

— Карпентер, могу сказать, что я не менее вашего рад успеху картины.

По разрешению президента картину повесили на два дня в Восточном зале, и ее посмотрели несколько тысяч человек.

Однажды в 11 часов ночи Карпентер, войдя к Линкольну, увидел, что он подписывает назначения на должности в армию. Через несколько минут работы он сказал:

— Как видите, я даже не притворяюсь, будто читаю эти документы. На них имеются подписи Стентона, так что, вероятно, все правильно.

Непринужденно разговаривая, он подписал всю пачку документов, поднялся, потянулся и сказал:

— Наконец-то я освободился от этой работы; теперь, пожалуй, прежде чем улечься спать, я пройдусь в военное министерство и узнаю, есть ли какие-нибудь новости.

Читающая публика с интересом просматривала заметки о том, что миссис Линкольн посетила военную академию Уэст-Пойнт, причем в ее честь прогремел салют из 15 орудий. Газеты сообщили, что во время своих поездок в Нью-Йорк миссис Линкольн купила серьги и булавку за 3 тысячи долларов, шаль за 5 тысяч долларов, что ее сестра Марта Тод-Уайт, получив пропуск за подписью президента, переехала через линию фронта со всем своим багажом; в результате возникли слухи и обвинения в том, что, использовав предоставленные ей особые привилегии, сестра жены президента провезла контрабандный груз, включавший, по предположению «Лезлиз уикли», «военную форму с золотыми пуговицами, стоимостью в 40 тысяч долларов».

Погреба Белого дома заполнялись ящиками с разнообразными винами и ликерами. Прибывали партии виски, бренди, рома; жертвовавших спиртные напитки благодарили и извещали, что их дары будут распределены между госпиталями.

Синий, Восточный, Красный и Зеленый залы — длинные, величественные, высокие. С потолков свисали газовые стеклянные люстры, выглядевшие как огромные, заледеневшие цветы из джунглей. На люстрах сверкали шары из молочно-белого стекла. Согласно регламенту ровно в семь часов начинался парадный обед.

Однажды Чэйз застал Линкольна за чисткой ботинок. Они обменялись репликами.

— Мистер Линкольн, джентльмены не чистят своих ботинок.

— А чьи же они чистят? — немедленно последовал вопрос.

Осенью 1864 года охрана Белого дома, состоявшая из кавалеристов, несколько раз приводилась в положение боевой готовности. Лейтенант Д. Ашмун передавал, что «кони эскадрона были под седлом и люди не расставались с оружием» на случай каких-либо ночных беспорядков. Президент обычно выходил из дому поздно ночью и гулял в одиночестве. Об одном таком ночном блуждании Линкольна под сияющими звездами Ашмун сообщает в своих записках: «Стояло бабье лето. Однажды, изумительной осенней ночью, часов в двенадцать, я возвращался садом по-еле посещения одного из наших пикетов, стрелявшего неизвестно по какой причине. Дорожку, по которой я шел, неожиданно, неторопливым шагом, пересек человек. Я приблизился и узнал м-ра Линкольна. Будь это в вечерние часы, я не стал бы с ним заговаривать, но тогда, побуждаемый опасениями, я сказал: «Мистер президент, разве не рискованно для вас бродить здесь одному так поздно?» Он ответил: