Путь Базилио - Михаил Харитонов

Попандопулос тоже воспользовался неожиданной паузой: перетасовал свои карты и прокашлялся, деликатно прикрыв пасть пястью. В результате чего место совершенно ненужного туза заняла заначенная в самом начале игры семёрка — правда, малость обслюнявленная. Был, конечно, шанс, что жук её запомнил. Насчёт остальных козёл не беспокоился — всё своё внимание и душевные силы они уже потратили друг на друга.

Однако Септимию не повезло: против его пятёрки на червях, которую он считал убийственной, жук выставил старший флеш. Более того, по жучиным глазам Попандопулос понял: тот что-то заметил. С трудом сдерживаясь, чтобы не достать меч, он вышел из игры в крупном минусе. «Хакамада» издевательски сверкнула вслед.

Потом он потратил полчаса на скучный розыгрыш в перфоманс. Перфомансисты его тоже пытались ломать — точнее, мозгоклювить. Но гвоздь в голове атаку выдержал, и из-за этого стола козёл встал в заметном плюсе.

Пора было прерваться на выпивку и общение.

У стойки — её подсвечивали изящные бронзовые рожки — кучковались завсегдатаи. Некоторых козёл знал, остальные знали его. Тут же рядом образовались две девушки-мандалайки, одна мраморного окраса, другая игреневая. Мужского интереса у Септимия они не вызывали, но реноме надо было поддерживать, так что он заказал им шампанского с ликёром и какие-то канапешки по непомерной цене. Девушки закрутили хвостами и зачирикали что-то бессмысленно-весёлое. Козёл почувствовал в голове что-то вроде щекотки, и напрягся.

Внезапно он заметил покаянца. Тот рассекал толпу, направляясь к нему. На этот раз был без цилиндра, но в синем берете с пером, придававшим ему вид лихой и придурковатый.

— Вечер добрый, герр Септимиус, — приблизившись, начал он без предисловий, — надеюсь. вы не забыли расписку?

— Со мной, — тем же тоном ответил козёл.

— В таком случае — не будете ли вы столь любезны уделить немного внимания нашим делам? У меня очень мало времени, — извиняющимся тоном сказал покаянец. — Нужно до полуночи выплатить штраф.

Попандопулос понимающе мемекнул. Он уже знал, что невыплата штрафа в положенный срок считается прямым вызовом установленным порядкам и карается неотвратимо, жестоко и изобретательно. Однако козёл не мог себе вообразить, как это вдруг почтеннейший мутант нарушил установленный порядок.

— Штраф? С вас? Не ожидал, — признался он.

Это было искренне, и покаянец искренность почувствовал и оценил: нижняя лицевая щель обмякла, самодовольно шевельнулись подхрустники.

— Не думайте обо мне слишком дурно, герр Септимиус, — сказал он. — Понимаете, у меня был хороший секс, я расслабился… и принялся насвистывать наш гимн. Сам не знаю, как так вышло.

Козёл догадался, что секс был с той самой мандалайкой и донесла на покаянца она же.

— Надо контролировать себя в любых ситуациях, — поделился козёл обычной бибердорфской мудростью и удостоился самой вежливой из улыбок верхней лицевой щелью.

— Зайдём в музей, там тихо, — предложил покаянец.

Музей, однако, оказался закрыт на переучёт. Козёл огорчился — ему хотелось заодно посмотреть выставленные там диковинки. Контрагенты решили занять ломберный столик в уголке и быстренько договориться.

Сели. Септимий достал расписку, мутант — свои сокровища. «Хакамада» оказалась не такой уж крупной и к тому же изрядно потёртой, зато имелись «пастернак» и «глазупесь». После жёсткой, но недолгой торговли эти два артефакта ушли за расписку и двести двадцать соверенов сверху. Септимий при этом понимал, что ему ещё повезло.

Однако напоследок покаянец выкинул сюрприз. Как бы колеблясь, с печальным видом он достал из левой протожабры, заменяющей ему жилетный карман, крохотный хрустальный пузырёк. Жидкость на дне козёл узнал сразу, хотя видел всего раз в жизни: это опалесцирующее свечение было трудно с чем-то спутать.

— «Молочко комсомолки»? — спросил он, чувствуя, как от жадности пересохло во рту. — У меня таких денег нет, — сразу сказал он.

Это была правда: за каждую каплю этой жидкости просили от десяти тысяч золотых.

— Нет, это не на продажу, — объяснил покаянец. — Но, видите ли… мне ужасно хочется отыграться. Вы не расположены тратить время, я тоже занят. Поэтому давайте сыграем в шмон, это быстро. Каждый ставит всё, что у него есть, целиком и полностью. Пойдёт? — он заглянул козлу в глаза.

Козёл задумался. «Слеза» манила, но риск был слишком велик. Потом он вспомнил про открытую кредитную линию.

— Если я проиграю, вы дадите мне шанс отыграться, — поставил козёл условие.

— Мы же играем на всё? — мягко напомнил покаянец.

— На всё. Но если я, не выходя из зала, раздобуду хотя бы… хотя бы десять соверенов, — на лету сымпровизировал козёл, — играем снова. Мои деньги против вашего выигрыша. Да так да. Нет так нет, — жёстко закончил он.

— Вы не оставляете мне выбора, — с мягкой печалью в голосе сказал мутант. — В другое время я бы не согласился на такие условия. Да и сейчас, признаться… Убедите меня.

Козёл молча выставил на столик подсумки с деньгами и артефактами и открыл оба. В качестве последнего аргумента он приставил к столику трость.

— Играем, — вздохнул покаянец. — Но учтите. Если вы проиграете и пойдёте искать деньги, я потребую подтверждения, что вы их получили законным путём от третьего лица. Не то чтобы я вам не доверяю, но не хочу даже думать о нечестности с вашей стороны. У вас же нет заначки?

— Проверяйте сколько угодно, — легкомысленно согласился козёл.

Подозвали крупье. Как обычно при игре «на всё», он накрыл столик со ставками специальной тканью и опечатал его. Потом перетасовал колоду и сдал игрокам по пять карт. Разыграли очерёдность, старшая карта выпала покаянцу. Это значило, что он имеет право первым шмонать соперника — то есть проверить у него любые две карты и взять себе любую из них.

У козла складывалась неплохая комбинация с двумя королями. Увы, везучий покаянец как раз их-то и вытащил, и забрал себе червового. После чего положил перед козлом свои карты рубашками вверх и застыл в ожидании.

Попандопулос потянулся к чужим картам, внимательно следя за партнёром. Он не очень-то разбирался в мимике и реакциях мутантов, но чувствовал, что его соперник очень напряжён, буквально на пределе.

Козёл коснулся крайней карты, и тут началась ментальная атака.

Гвоздь не выдержал. В голове Попандопулоса поднялся клубок стыдных воспоминаний. Вспомнились всякие мелкие и крупные грехи, грешки, просчёты и смешные ситуации, в которые он попадал — начиная от неудачно выебанного гуся и кончая позапрошлогодней маналулой, когда он облажался, неконструктивно проткнув под рёбрами грешного таракана и тем самым сгубив его до срока. Козла охватило труднопреодолимое желание немедленно встать и уйти, чтобы где-нибудь оплакать свою бездарно проведённую жизнь — и подальше, подальше от чужих глаз.