Зацепить 13-го - Уолш Хлоя

— И тоже из-за регби? — спросила я.

— Представь себе, нет, регби ни при чем. Мне тогда было десять, и несколько ребят постарше из моей школы поспорили со мной, что мне слабо прыгнуть со скалы в Сандерс-Пойнте.

— В Сандерс-Пойнте?

— Там есть скала — естественный трамплин высотой пятьдесят футов. Мы туда часто ездили, — пояснил Джонни. — Я бы мелкий и глупый, думал, что ни в чем не уступаю тем парням, типа я гребаный Халк. — Он тряхнул головой и улыбнулся во весь рот. — Оказалось, что нет. В доказательство получил рентгеновский снимок и неделю в больнице.

— Боже! — воскликнула я. — Тебе же было всего десять! Ты мог умереть.

— Сейчас-то мне побольше, — печально улыбнулся он. — И сломать меня труднее.

— Да. — Я крепко стиснула его руку. — Теперь тебе побольше.

Джонни показал еще несколько своих боевых ран. Каждая вызывала у меня стон и оторопь, а он лишь усмехался.

Главное, разговор отвлекал его от боли, чему я только радовалась.

Его плечи уже не напрягались. Мы говорили, и напряжение в его теле продолжало спадать.

— А в четырнадцать я раздробил себе скулу, — сказал Джонни, наклоняясь ко мне. — Видишь? — Он указал на тонкую серебристую линию в верхней части левой щеки. — Сейчас шрам почти не виден, а тогда болело жутко.

— Представляю, — ответила я, разглядывая шрам. — Я его даже не замечала. — Не удержавшись, я потянулась и провела пальцем по его брови. — А почему в этом месте у тебя всегда кровоточит?

— Не было возможности залечить до конца, — пояснил он, замерев от моих неуместных прикосновений. — Когда сезон кончится, все зарастет.

— Понятно, — прошептала я, пытаясь найти на его лице еще какие-то малозаметные следы травм на поле.

Когда наши глаза снова встретились, я обнаружила, что он внимательно смотрит на меня.

— Игрок Ройса ударил тебя туда? — Кивком я указала на бедро, прикрытое полотенцем. — И ты потерял сознание?

Джонни неохотно кивнул.

— Можно посмотреть? — едва слышно спросила я.

Он напрягся.

— Ну пожалуйста.

Он медленно покачал головой:

— Шаннон, вряд ли это хорошая затея.

— Ну пожалуйста, — повторила я, нервно глядя на него. — Я ведь знаю, чтó там. И ты показал мне остальные.

— Вид ужасный, — угрюмо ответил он. — Поверь, тебе не захочется на это смотреть.

— Ты можешь мне доверять. Я никому не скажу.

Джонни долго смотрел на меня, потом тяжело выдохнул. Он опустил плечи, руки повисли по бокам, но по-прежнему ничего мне не показывал.

— Можно? — спросила я.

Он закрыл глаза и напряженно кивнул.

Я поняла: он все-таки позволил мне делать то, что я хочу.

Дрожащей рукой я приподняла полотенце и на внутренней стороне правого бедра увидела свежий шрам с наложенными швами.

Само бедро распухло и стало пурпурным. Трусы частично скрывали зловещий шрам, который все еще кровоточил.

— Боже мой, Джонни, — произнесла я, едва ворочая языком, и сползла со скамейки на пол, чтобы лучше рассмотреть его травму.

— Не задень, а то еще больнее будет, — предупредил он.

Каким же беззащитным он был сейчас, я почувствовала это по голосу.

— Не задену, — пообещала я.

Я стояла на коленях у него между ног и ждала его позволения.

Еще один напряженный кивок. Джонни запрокинул голову, закрыл глаза и стиснул зубы.

Я осторожно взялась за край боксеров, приподняла и едва не вскрикнула.

Его бедро покрывали волосы за исключением шестидюймового участка кожи.

И этот шестидюймовый участок был воспален и имел жуткий коричневато-желтый оттенок.

— Рана гноится, — прошептала я, проводя пальцами по бугристой, неровной кромке шрама, на который врач вторично наложил швы. Прежние, едва успевшие зарубцеваться, были разорваны шипами бутсы игрока Ройса, ударившего Джонни в пах. Гной, вытекавший из раны, был красновато-желтого цвета. — Джонни, это плохо.

— Знаю, — коротко ответил он, не открывая глаз. — Врач мне говорил.

Я осторожно потрогала шрам и кожу вокруг него.

— Тебе больно, когда я трогаю?

— Больно, — хрипло ответил он.

Тяжело выдохнув, я погладила шрам, подавляя желание поцеловать это место.

— Но по другой причине, — добавил он.

Только сейчас я увидела, чем занимаюсь. Точнее, занималась в течение двух последних минут.

Я стояла на коленях у него между ног и гладила внутреннюю сторону его бедра, стараясь облегчить его боль.

Я посмотрела на опасную зону, и у меня пересохло во рту.

Понятно, почему люди называют это «натянуть палатку».

Не знаю, можно ли было так сказать в данном случае, потому что Джонни в своих боксерах натянул не палатку, а целый шатер.

Он тихо застонал, оттолкнул мою руку и хотел было сдвинуть ноги, но я его остановила.

Я его остановила.

— Нет, — едва слышно промямлила я.

Мое лицо чувствовало жар его взгляда.

Он снова попытался сдвинуть ноги, и я снова покачала головой.

Джонни открыл глаза, зрачки были огромные и темные.

— Что ты делаешь? — прошептал он, кусая распухшую нижнюю губу.

Я не знала, что делаю.

Не знала, о чем думаю.

Говорить я не могла.

Дышала и то едва.

Я теряла рассудок, стоя на коленях в раздевалке дублинской школы.

И виноват в этом был только Джонни.

На мгновение я не совладала с собой — наклонилась и поцеловала его бедро.

Из груди Джонни вырвался болезненный, утробный стон.

— Шаннон, пожалуйста…

Я снова поцеловала его.

— Блин! — проворчал он. У него дрожали ноги. — Я не могу…

Когда я поцеловала его в третий раз, он зажал мои волосы в кулак и притянул меня к себе. Наши лица оказались рядом.

— Шаннон, — едва слышно простонал Джонни, осторожно прижимаясь лбом к моему лбу. — Мы не можем…

Я заглушила его дальнейшие слова, прильнув губами к его губам.

И как и в прошлый раз, он окаменел.

— Прости, — пробормотала я, отстраняясь от него. — Я снова это сделала.

— Все нормально, — ответил он, тяжело дыша, как и в тот раз.

— Нет, нет, нет, — возражала я. Поднявшись, я бросилась к двери. — У тебя травма! Ты ждешь приезда «скорой», а я… Боже! Прости меня, пожалуйста.

— Шаннон, постой! — крикнул Джонни и потянулся за костылем. — Подожди!

Я не стала ждать.

Я делала то, что должна была бы сделать с самого начала.

Со всех ног мчалась от Джонни Каваны.

Подбежав к двери, я дернула ручку.

Дверь успела открыться дюйма на четыре и тут же захлопнулась снова, придавленная широкой ладонью.

— Подожди, — велел мне Джонни.

Он стоял так близко, что его грудь во время дыхания задевала мою шею.

Сердце мое бешено колотилось. Я повернулась и посмотрела на Джонни, а он преграждал мне путь своим могучим телом.

— Прости меня, пожалуйста, — прошептала я, не в силах оторвать взгляд от его глаз. — Я просто… я… — Качая головой, я судорожно выдохнула. — Я не должна была этого делать.

Он покачал головой, опираясь на костыль, подошел еще ближе. Наши тела соприкоснулись.

— И ты прости, — угрюмо ответил он, переводя взгляд с моих глаз на губы.

— Ты-то за что извиняешься? — удивилась я, дрожа всем телом.

Он протянул руку к моему лицу и приподнял мой подбородок.

— Потому что я не должен делать этого, — прошептал он.

А затем поцеловал меня.

Едва его губы коснулись моих, все тело захлестнуло жаркой волной, которая вызвала в животе жгучую, но приятную боль.

Я не могла связно думать. Странно, что я еще дышала. И тогда я сделала то, что только и могла сделать в этих обстоятельствах: схватила его за руки и поцеловала.

Это был мой первый настоящий поцелуй (тот, в его комнате, не в счет). Я понятия не имела, что делаю и что вообще со мной творится.

Я только знала, что не хочу, чтобы он останавливался.

Когда его рука скользнула по моей и замерла на бедре, я пропала.

Целиком и полностью утратила рассудок.

Отчаянно дрожа, я прислонилась к двери и потянулась губами к губам Джонни.