Рыжая птица удачи - Татьяна Иванова

Он остановился перед большим завалом. Когда-то ветер повалил «бамбук», целую широкую полосу, протянувшуюся поперёк его пути так далеко в обе стороны, как хватало взгляда. Сейчас они, поросшие ветвистыми кустарниками и переплетённые лианами-удавами, представляли собой непроходимую преграду. Что ж, всё равно пора остановиться. Судя по карте, он прошёл около пяти километров от места боя. Не было надежд на то, что Охотник потратит много времени на вычисление его маршрута. Следов на этот раз много.

Сначала он занялся рукой. Наспех наложенная повязка вся промокла от крови, нужно было найти в аптечке кровоостанавливающее и сделать нормальную перевязку. Чёрт, ведь уже присел, уже не так гудит в голове, уже прошла лёгкая тошнота, почему же всё ещё туман в глазах? Так, рука в порядке. Даже работает. Пальцы сгибаются, локоть тоже, больно — но это такие мелочи. Чёрт, как же хочется пить. Он снял с пояса флягу, зубами отвернул крышку и сделал несколько торопливых глотков. Хорошо ещё, смог наполнить флягу до того, как появился этот…

И тут его словно обожгло. Он не успел тогда продезинфицировать эту воду. Да что ж у него с головой!

Старый дедовский приём с двумя пальцами помог освободить желудок, но тревога осталась. Кто знает, что успел усвоить его организм за эти полминуты… Рассиживаться было некогда. Он должен был к вечеру добраться до третьей точки.

Этой же ночью он понял, что болен. И дело было не только в постоянной ноющей боли — к ней он уже привык и действовал левой рукой почти так же, как и здоровой правой. Беспокоили тяжёлая, гудящая голова, да непроходящий туман перед глазами. Кроме ухудшения собственно зрения он уже который час чувствовал лёгкий зуд. Неужели всё-таки аллергическая реакция на воду пошла? Или это ещё из болота привет? Феникс не был медиком, но, чтобы понять, что ты нездоров, необязательно быть врачом.

Третью точку он нашёл, хотя и с трудом. Свет медленно угасал, из-за деревьев наползали чёрные бархатные тени, обволакивая предметы вокруг, делая их вообще неразличимыми для его затуманенных глаз. Жара сменилась холодом. Странно, вчера так холодно не было, — подумал он и понял, что это не холод — озноб.

Да у тебя жар, парень.

Будильник вырвал его из липких объятий ядовито-зелёного болота только третьим сигналом. Несколько минут понадобилось, чтобы прийти в себя, стряхнуть с сознания последние обрывки кошмара. Ресницы слипались так, что для простого моргания приходилось прикладывать некоторые усилия. Всё-таки воспаление. В фляге воды хватило на то, чтобы промыть глаза. Стало чуть легче. Зрение не улучшилось, но хотя бы отпала надобность бороться с неоткрывающимися веками за каждый взгляд. Теперь он был полностью готов к походу, если не считать того, что голова кружилась, и в ней аккуратно постукивало молоточком — ерунда, не головой идти надо, а ноги у него в порядке. Левая рука при каждом движении отдавала тупой болью, но это не мешало ею работать. Оставалась проблема с маршрутом. Когда он развернул перед собой карту, то обнаружил, что вполне может при увеличении увидеть и координаты следующей точки, и наметить путь к ней. Однако он понимал, что если сейчас ещё в состоянии различить эти линии, то через полдня может уже не разглядеть их и в самом крупном масштабе. Эта мысль вызвала новый приступ страха — страха остаться слепым в незнакомых джунглях, да ещё с Охотником за спиной. Но у него не оставалось вариантов. Только один — запомнить карту, основные ориентиры и расстояния. Он надеялся, что как бы ни повернулось дело с глазами, но он будет в состоянии разбирать дорогу. Нашёл же он сейчас сигнальную панель.

Третий сигнал ушёл в центр. Пора двигаться. Сегодня он будет идти медленнее, это придётся учитывать. Он от души пожелал, чтобы на пути ему больше не встретился зверь…

Феникс пришёл в себя уже ночью. Дэн успел заснуть на своей импровизированной постели на полу около его кровати, однако проснулся сразу, как только почувствовал слабое движение рядом в темноте. Нашарил рядом пульт, включил неяркое освещение — несмотря на слепоту раненого, ему чудилось, что резкий свет может причинить тому боль.

Феникс полулежал на локте, напряжённо вглядываясь незрячими глазами в пространство, как будто искал что-то.

— Я здесь, командир, — тихо окликнул Дэн, не позволяя себе осознать болезненный укол жалости.

— Что ты делал в джунглях? — неожиданно спросил тот.

Ну вот. И отвечать, всё-таки, придётся. Кажется, он забыл, что сам отказался слушать объяснения. Оно и неудивительно — у него жар, он вообще только что вынырнул из бреда.

— Я — егерь.

— Ну да, конечно. Это же планетка-заповедник. Сафари…

Феникс откинулся обратно на подушку, закрыв глаза. Дэн вздохнул. Миновало. Тут же мелькнула мысль — «Трус, ты опять боишься признаний».

— Ты знал, что я там делал, Дэн.

Негромкий хрипловатый голос звучал почти как всегда — уверенно и спокойно, и только прерывистое дыхание напоминало о состоянии говорившего.

— Ты знал о преследователях. Ты говорил с ними. Они командовали тобой. Ты точно знал, кто стрелял.

— Нет, — вырвалось у него. — Тогда ещё не знал.

— Это неважно. Ты — чистильщик. Верно?

Ответить Дэн смог не сразу. Феникс его опередил.

— Я помню, что сказал там, в джунглях. Ты не обязан мне ничего объяснять. — Он помолчал, переводя дыхание. — Я просто должен знать.

— Да, верно, — первые слова пришлось выталкивать силой. — Я должен был добить тебя и уничтожить тело. Это моя работа.

Этот ответ Феникса не удивил и не разочаровал.

— Если они найдут меня, тебя уволят без выходного пособия? — серьёзно спросил он, не открывая глаз.

Дэн пожал плечами.

— Можно и так сказать. Но это меня волнует в последнюю очередь, командир.

— Зато это волнует меня. — Фразы стали короче, отрывистее, а паузы между ними увеличились. — Я же не младенец. Тебя могут просто убрать. Мне нельзя тут оставаться.

Он что, совсем с ума сошёл?

— Мне прямо сейчас тебя сдать или можно подождать до утра? — резко поинтересовался Дэн. Так резко, что самому не по себе стало.

Феникс медленно повернул к нему голову, открыл глаза, поморщился. Дэн понял — тот всё время забывает о своей слепоте.

— Ну, зачем ты так! — и надолго закашлялся. — Просто… ты звонил Димке?

Вот оно. Впервые Дэну от всей души захотелось, чтобы именно сейчас командир впал обратно в беспамятство. Он был готов в красках рассказать историю, как попал на Каджеро после армии, поведать о том, как легко согласился на эту работу, даже не поинтересовавшись оплатой и узнать обязанности, и как не отказался, когда узнал их. Он был готов описать каждого убитого, которого помнил, всё, что угодно — лишь бы не говорить сейчас об этом.